Конец главы

- Он заломил пятьсот фунтов, Динни, за череп кроманьонца, найденный в Сэффолке. Вся история выглядела вполне правдоподобно. Но мне посчастливилось встретить археолога графства. Тот и говорит: "Ого! Значит, теперь он пытается сбыть его вам? Старая уловка! Он откапывал этот череп, по меньшей мере, три раза. По парню тюрьма плачет. Он держит череп в шкафу, каждые пять-шесть лет роет яму, кладет его туда, а потом пытается сбыть. Возможно, что череп действительно кроманьонский, но он-то подобрал его во Франции лет двадцать назад. Будь череп найден в Англии, это был бы уникум". Словом, я отправился на то место, где он откопал его в последний раз, и, как ты понимаешь, сразу убедился, что парень сам зарыл его в землю. В древностях есть нечто такое, что подрывает "моральный уровень", как выражаются американцы.

- Что он за человек, дядя?

- С виду энтузиаст; немного похож на моего парикмахера.

Динни рассмеялась.

- Примите меры, не то он в следующий раз все-таки продаст свою находку.

- Ему помешает кризис, дорогая. Кости и первопечатные издания - на редкость чувствительны к конъюнктуре. Пройдет еще лет десять, прежде чем за череп дадут мало-мальски приличные деньги.

- А многие пытаются вам что-нибудь всучить?

- Некоторым это даже удается. Я жалею, что с этой "липой" ничего не вышло. Череп - превосходный. В наши дни такие редко встретишь.

- Мы, англичане, безусловно, становимся уродливей.

- Неправда. Надень на тех, с кем ты встречаешься в гостиных и лавках, сутаны и капюшоны, доспехи и камзолы, и на тебя глянут лица людей четырнадцатого или пятнадцатого века.

- Но мы презираем красоту, дядя. В нашем представлении она связывается с изнеженностью и безнравственностью.

- Да, люди склонны презирать то, чего лишены. С точки зрения примитивности, мы стоим на третьем, нет, на четвертом месте в Европе. А если исключить кельтскую примесь, то и на первом.

Динни оглядела кафе, но осмотр ничего не прибавил к ее выводам - отчасти потому, что восприятие у нее притупилось, отчасти потому, что завтракали здесь преимущественно евреи и американцы.

Эдриен с болью следил за племянницей. Какой у нее безразличный взгляд!

- Значит, Хьюберт уехал? - спросил он.

- Да.

- А ты что намерена делать, дорогая? Динни сидела, уставившись в тарелку. Затем неожиданно подняла голову и объявила:

- Думаю поехать за границу, дядя.

Рука Эдриена потянулась к бородке.

- Понимаю, - согласился он наконец. - А деньги?

- У меня хватит.

- Куда?

- Куда угодно.

- Одна?

Динни кивнула.

- У отъезда есть оборотная сторона - возвращение, - напомнил Эдриен.

- По-моему, сейчас мне здесь нечего делать. Почему бы мне не порадовать окружающих, избавив их от необходимости видеть меня?

Эдриен замялся.

- Конечно, дорогая, тебе виднее, что для тебя лучше. Но если ты подумываешь о длительном путешествии, я уверен, что Клер была бы рада видеть тебя на Цейлоне.

Перехватив удивленный жест племянницы, Эдриен понял, что такая мысль не приходила ей в голову, и продолжал:

- Мне почему-то кажется, что жизнь у нее будет нелегкая.

Их взгляды встретились.

- Я подумала о том же на ее свадьбе, дядя. Мне не понравилось его лицо.

- У тебя, Динни, особый дар - умение помогать ближним, а христианство, при всех своих недостатках, все-таки учит одному хорошему правилу: "Блаженнее давать, нежели принимать".

- Даже Сын человеческий любил иногда пошутить, дядя.

Эдриен пристально посмотрел на девушку и предупредил:

- Если поедешь на Цейлон, помни: манго надо есть над тарелкой.

Вскоре он расстался с Динни, но настроение помешало ему вернуться на службу, и он отправился на выставку лошадей.

XXXII

На Саут-сквер "Дейли фейз" рассматривалась как одна из тех газет, которые приходится пробегать политикам, если они хотят правильно определить температуру Флит-стрит. За завтраком Майкл протянул Флер свежий номер.

Со дня приезда Динни прошла уже неделя, но никто из них ни словом не напомнил ей об Уилфриде, и сейчас Динни сама осведомилась:

- Можно взглянуть? Флер передала ей газету. Девушка прочла, вздрогнула и снова принялась за завтрак. Наступила пауза, которую прервал Кит, пожелавший выяснить рост Хоббза. Как считает тетя Динни, он такой же длинный, как У. Г. Грейс?

- Я никогда не видела ни того, ни другого.

- Не видели Грейса?

- По-моему, он умер до того, как я родилась.

Кит с сомнением посмотрел на нее:

- Ну?

- Он умер в тысяча девятьсот пятнадцатом, - вмешался Майкл. - Тебе, Динни, было тогда одиннадцать.

- Вы в самом деле не видели Хоббза, тетя?

- Нет.

- А вот я видел его три раза. Я учусь водить мяч, как он. "Дейли фейз" пишет, первый игрок в крикет сейчас Брэдмен. По-вашему, он лучше Хоббза?

- Он - новинка, а к Хоббзу все привыкли.

Кит уставился на нее:

- Что такое новинка?

- То, чем занимаются газеты.

- Они их делают?

- Не всегда.

- А какую новинку вы сейчас прочли?

- Для тебя ничего интересного.

- Почем вы знаете?

- Кит, не надоедай тете! - прикрикнула Флер.

- Можно мне яйцо?

- Возьми.

Новая пауза длилась до тех пор, пока Кит не задержал ложку в воздухе, показав Динни отставленный палец:

- Смотрите! Ноготь черней, чем вчера. Он сойдет, тетя?

- Как тебя угораздило?