Конец «Крота»

Вулрич и Николс могли торжествовать. Удача всегда благосклонна к тем, кто ее настойчиво подзывает и терпеливо выжидает своего часа.

«Мы везде, мы стремимся знать все» — таков девиз Центрального разведывательного управления. И американцы действительно хотят охватить своим вниманием весь земной шар, все происходящие в мире процессы. И навязывать миру свои решения. Американской разведке многое удается. Так бывало не редко. На это в Лэнгли рассчитывают и сейчас. В то самое время, когда «Волк» Byлрич, «Везунчик» Питер и Эрик Хонтауэр, подгоняемые неистовым директором ЦРУ, заняты поиском «истины». Той самой, которую уже при входе в здание штаб-квартиры внушают всем, кто трудится в Лэнгли. Та «истина» дает свободу и все то, чего добивается разведка — силой и мощью своего напора, деньгами и разумным терпением, хитростью и коварством.

Теперь, когда прибыло письмо «Рекрута», появилась почва для грандиозных планов, возможность внедрения американского «крота» в русскую разведслужбу. В Советском отделе засверкала новая надежда. А надежда, как известно, всегда умирает последней.

Глава одиннадцатая

Иллюзии и действительность

«Рекрут»

Аркадий Порываев с раннего возраста поражал окружающих своими способностями. В три года он умел читать и писать на своем родном языке. В пять под неусыпной опекой матери — учительницы в школе вполне сносно говорил по-английски и понимал передачи Би-би-си. Еще до школы отлично «путешествовал» по географической карте и знал множество эпизодов из отечественной и мировой истории. Возможно, быть бы ему вундеркиндом, да слишком рано он усвоил идею превосходства сильного над слабым, богатого над бедным, молодого над старым, крепкого здоровьем над немощным и больным.

Аркадий Порываев стал типичным представителем советской «золотой молодежи», появившейся в изобилии в послевоенное время и быстро набравшей самодовольную и напыщенную силу в определенных кругах столицы в последующие годы. «Сексапильный и крутой парень» — назвали бы его сейчас, но тогда, в восьмидесятые годы, поглощенные другими проблемами, так не говорили. И не было еще вездесущей рекламы, превращающей любой неходовой товар в драгоценность. Правда, не такой уж «крутой парень» был этот молодой человек.

Учеба в институте международных отношений, куда он попал не без протекции, давалась ему без особого труда. Ему нравились история и политические науки, английский язык, которым он владел с юных лет, он знал гораздо лучше большинства других студентов своего института, готовя себя к карьере дипломата.

Но в Министерство иностранных дел Порываева не взяли — слишком строгим был отбор на работу туда и очень некстати случилась громкая и некрасивая история с пьяным разгулом в компании с девицами не очень пристойного поведения. Не помогли ни папины связи, ни красный диплом, полученный в МГИМО. Вместо высотного здания на Смоленской площади он оказался — и опять-таки благодаря протекции — в не менее престижном уже в те времена Институте США и Канады, номинально входившем в Академию наук СССР.

Его это, правда, вполне устроило — Институт давал простор его незаурядным способностям и возможность совершать зарубежные поездки. Как раз в те страны, которые он изучал в МГИМО и где так мечтал побывать.

И вот его мечтам и надеждам суждено было наконец сбыться. Руководство Института, где новый младший научный сотрудник оказался на хорошем счету, решило направить его в Соединенные Штаты на трехмесячную стажировку в советском посольстве в Вашингтоне.

В столице США молодому ученому предстояло провести целых три месяца. Его поселили в арендованном посольством доме, где жили командированные на короткие сроки сотрудники и те, кому подыскивали жилье в городе.

Аркадий Порываев акклиматизировался в новой обстановке быстро. Ему, с его знанием английского языка и многих касавшихся США проблем, было несложно осуществлять подготовленный в Институте план командировки. Охотно и добросовестно он выполнял поручения дипломата, к которому был прикреплен. Тем более что в представительстве ему сразу же выделили для поездок по городу уже подержанный «форд», который намного облегчил стажеру его не очень сложные обязанности. Впрочем, и СИ-5 это обстоятельство существенно облегчало задачу — в машину был немедленно вмонтирован «жучок» — радиомаяк, позволявший вашингтонским детективам вести наблюдение за прибывшим русским, не вызывая у того излишних подозрений назойливостью преследователей.