Конец начала (ЛП)

   В стене дома зияла дыра размером с автобус. Через неё выбегали женщины. Некоторые были одеты в такие же муу-муу, как и Джейн, другие же бежали совершенно голые. Кое-кто хромал, у кого-то текла кровь. Всем было плевать. Они хотели выбраться.

   Джейн выбежала. Снаружи их ждали охранники. От одного осталась лишь нижняя часть туловища, другому практически оторвало голову. Джейн внимательно посмотрела на лежавшую "Арисаку". Она прекрасно умела обращаться с винтовкой с ручной перезарядкой. Но в Вахиаве всё ещё полно япошек. Из винтовки она всех их не перебьёт. "Но, как же хочется!". Её могут убить, и обязательно убьют, если увидят в руках "Арисаку". Ей совершенно не хотелось бросать винтовку, но она пошла дальше.

   - Бежим отсюда! - крикнула она.

   Её подруг по несчастью не надо было просить дважды. Они и так разбегались, кто куда. У некоторых оставались друзья и семьи, у которых можно спрятаться. Останутся ли эти друзья и семьи, когда узнают, что эти женщины вынуждены были делать? Возможно. Кто-то, наверняка, останется. Что же до остальных - хуже, чем япошки, они себя не поведут.

   У Джейн здесь никого не было. Флетч, если не умер, сидит в лагере военнопленных. В любом случае, он уже - бывший муж и практического смысла в нём не было. "Вернусь ли я к нему?". Джейн рассмеялась, пока бежала. Вопрос, ведь, не в этом. "Вернётся ли он ко мне?". Она не знала. Всё, что она делала, она делала по принуждению. Это все должны понимать. Будет ли до этого кому-то дело и не останется ли она посрамлённой в глазах всего мира до самой смерти?

   Об этом она подумает позже. Сначала нужно убраться подальше от борделя, подальше от япошек, а потом уж пусть её судят.

   Снова засвистели снаряды. Джейн упала на землю. Её этому тоже научил Флетч, да она и сама видела, как это работает, когда с севера шли япошки. Теперь же её пыталась убить её собственная родина. Но Джейн её простила. Лёжа среди обломков, среди пролетавших над головой осколков, она кричала и плакала от непередаваемой радости и облегчения.

   Лейтенант Сабуро Синдо помогал механикам потрошить разбитые "Зеро" и "Хаябусы", снимая с них пулеметы и 20мм пушки, чтобы использовать их против американцев уже на земле. Свой истребитель он уже распотрошил. К огорчению лейтенанта, янки подловили самолёт на земле и сильно повредили. Он надеялся погибнуть в небе, забрав с собой, как можно больше врагов. Ответственный за это ками* решил не обращать внимания на желания Синдо.

   Он уже и забыл, когда в последний раз видел в небе японский истребитель. Небом владели американцы. Их наводящие ужас самолёты пролетали над Оаху, ревя подобно тиграм, и уничтожали всё, что шевелится. Когда здесь высаживались японцы, небом правили "Зеро". Теперь Синдо предстояло на своей шкуре познать, что такое - воздаяние по заслугам. Сам бы он, конечно, предпочёл держаться подальше.

   - Передай ножницы по металлу, - попросил Синдо.

   Помогавший ему механик выполнил просьбу. Синдо разрезал алюминиевую шкуру крыла "Зеро". Фюзеляж обгорел и второе крыло вместе с ним. Это, по какой-то нелепой случайности осталось нетронутым. Если переставить пушку на удобную насыпь, то несколько американцев пожалеют, что родились.

   Едва эта мысль промелькнула в голове лейтенанта, как над головой вновь раздался тот самый ненавистный звук - рёв двигателей вражеских самолётов. Синдо бросил ножницы и побежал в ближайший окоп. Японцы много таких выкопали, когда думали, что ещё смогут взлететь с Уилера. Задумка оказалась слишком оптимистичной, но вырытые окопы спасли уже немало жизней.

   Некоторые солдаты принялись стрелять по истребителям и пикировщикам из винтовок. Американцы в начале войны поступали точно так же - смелый, но безнадёжный поступок. Пару японских самолётов они сбили, но господства в воздухе тогда не вернули. Без сомнений, японцы тоже сбили несколько американских самолётов, но и им это ничем не помогло.

   Строго говоря, вспышки выстрелов помогали янки обнаружить окопы. Когда крупнокалиберные пулемёты начали выдергивать куски почвы, Синдо бросился лицом в вонючую грязь. Несколько раненых кричали так, словно в них попала ружейная пуля. Если в человека попадала пуля толщиной с большой палец, этот человек оказывался слишком мёртвым, чтобы кричать.

   От взрывов бомб задрожала земля. Звук этот потрясал, в самом буквальном смысле. Синдо и слышал его, и, одновременно, чувствовал кожей. Сверху сыпалась земля. Прямо над головой просвистел осколок бомбы.

   И, вдруг, словно ливень, всё прекратилось. До следующего раза. Синдо взглянул на часы и медленно помотал головой от удивления. Весь этот ужас сумел уместиться в какие-то десять минут? Налёт казался заторможенным, как и воздушный бой, и даже медленнее. Находясь в воздухе, Синдо мог бы ударить в ответ. На земле же он мог только терпеть.