Конец Осиного гнезда

39. ГЮБЕРТ СОБИРАЕТСЯ НА ОХОТУ

Горе замутило Танины глаза. Потух в них лучистый, чудесный блеск, и на смену ему пришло выражение безмерного горя. В Тане что-то сразу надломилось. И что меня пугало -она не плакала. Сухими, невидящими глазами она смотрела вдаль и бродила по лагерю, и все мы понимали, как тяжело дается ей это внешнее спокойствие. Никто не пытался утешать ее, так как каждый из нас нуждался в утешении. У Тани не было слов выразить свою боль, не находили слов и мы. Все, начиная с меня, самого старшего по возрасту, и кончая самым молодым - Сережей Ветровым, понимали, что обычные слова утешения здесь не нужны и бесполезны. Говорить пустые, ничего не значащие фразы мы не хотели. Бывают в жизни моменты, когда молчание лучше всего выражает чувство человека.

Почти всю ночь мы рыли могилу на том самом месте, где я не так давно очнулся после недельного беспамятства. У нас не было ни лопаты, ни кирки. Мы рыли могилу топором, ножами, немецким штыком, выгребая влажную землю руками.

Рано утром, с восходом солнца, при общем молчании мы бережно опустили тело Семена, обернутое в плащ-палатку. Потом долго стояли у открытой могилы.

"Прощай, дорогой человек!.. Прощай, боевой друг! - мысленно говорил я. - Я запомню день твоей смерти так же, как день смерти моей Танюшки. И я припомню его врагам".

Там, где положили Семена, вырос холмик. Небольшой свежий холмик, который мы обложили дерном.

А солнце уже поднималось. Оно пробилось сквозь густое сплетение ветвей и уронило на холмик яркий золотистый луч.

С нетерпением и тревогой ожидал я встречи с Фомой Филимоновичем. Одно то, что старик требовал досрочного свидания, уже само по себе вызывало беспокойство. И чего только я не передумал: над Фомой Филимоновичем нависла какая-нибудь угроза; Гюберт и Штейн разведали что-либо о Полюсе недоступности; Опытную станцию опять решили передвинуть на новое место...

Я терялся в догадках. Особенно тревожило сообщение Фомы Филимоновича о том, что Штейн приказал регулярно прочесывать лес. Нельзя было не сопоставить этого обстоятельства с гибелью Семена.

Я рассуждал так: Фома Филимонович, вероятно, попал под подозрение, и майор Штейн установил за ним слежку. Эта слежка привела солдат с овчаркой к месту свиданий старика с ребятами. Ведь ранее, до этого, никто из участников нашей группы не замечал, чтобы фашисты проникали в глубь леса так далеко. А тот факт, что мы обнаружили свежие зарубки Фомы Филимоновича на заброшенном зимовье, еще ни о чем не говорит. Эти знаки старик мог оставить до того, как произошла схватка Семена с солдатами и овчаркой, и до того, как он был схвачен сам. И возможно, что с овчаркой пришло не двое солдат, а больше - трое, четверо. Один из них занялся Фомой Филимоновичем, схватил его и повел в "осиное гнездо", а двое, с которыми столкнулся Семен, остались в засаде.

Но могло быть и так, что Фома Филимонович еще не схвачен, но с него не спускают глаз. Возможно, что немцы обнаружили место его свиданий с кем-то, для них еще неизвестным, и решили пока не трогать старика. Они видели, как Фома Филимонович делал зарубки, выждали, пока он ушел, а через некоторое время столкнулись с Семеном.

Одним словом, я приходил к очень неутешительному выводу, что свидание с Фомой Филимоновичем таит в себе опасность не только для него самого, но и для всего дела. Если старик уже арестован, он может появиться в лесу под дулом автомата, как приманка. А если он не арестован, еще не подозревает о своем провале и явится на свидание, все равно по пятам за ним будут идти люди Гюберта. И они, конечна, организуют засаду.

Я поделился своими опасениями с Логачевым и Березкиным. Разумеется, подобные же опасения волновали и их.

- Для меня одно ясно, - сказал Логачев. - Фома Филимонович ничего не знает о гибели Семена.

- Откуда у тебя такая уверенность? - спросил его Березкин.

- Сейчас скажу... Если бы он знал, то, бесспорно, оставил бы на березе сигнал тревоги и опасности. Он знает, как это делать.

- А если ему не дали этой возможности? - спросил Березкин.

- То есть?

- А так, не дали, и всё. Его сцапали, - сказал Березкин.

- Кто же мог сцапать? Солдаты к этому времени уже были покойниками,

- Это в том случае, если их было двое, - возразил Березкин. - А если четверо, пятеро?..

- Ерунда! Если их было больше, то они не оставили бы в лесу убитых.

- Хотел бы я посмотреть, - усмехнулся Березкин, - как двое или трое уцелевших потянули бы на себе двоих убитых. Не так это легко. Мы вчетвером несли Семена и потратили на это одиннадцать часов...

- Ну хорошо, допустим, ты прав. Дальше?

- Дальше? - спросил Березкин. - Я считаю так... За трупами они могут приехать на подводе. Наконец, они, может, умышленно не трогают убитых, чтобы создать видимость того, что никому не известно о происшествии.

- Да... - задумчиво произнес Логачев. - Все это очень сложно и непонятно. Можно предполагать что угодно...