Конец пути

- Боюсь, Пегги, я тебя переоценил, - печально сказал я. - Встретив тебя, я было подумал, что ты и есть та Женщина, которой показалась мне с первого взгляда. Но, видишь ли, ты, судя по всему, обыкновенная беспросветная серость.

Она лишилась дара речи.

- Ты что, не понимаешь, - улыбнулся я, пересиливая тупую боль в мошонке, - что секс для меня значит, может быть, куда меньше, чем для всех тех мужчин, которых ты знала раньше?

- Боже ты мой!

- Я получаю от него удовольствие, как получал бы, наверное, удовольствие от большого количества денег, но мириться ради этого со всякой чепухой я не намерен.

- Ни даже намека на обыкновенное уважение к женской гордости!

- Вот-вот, в самую точку, - спокойно сказал я, - обыкновенное уважение, обыкновенная вежливость, обыкновенное то, обыкновенное се. А теперь собери все это вместе, и ты получишь обыкновенную интрижку, а вот этого-то мне и не надо. Ты, наверное, и впрямь не та женщина, которая мне нужна, Пегги, хотя какое-то время я готов был поклясться в обратном. Женщине, которая мне нужна, дела нет до обыкновенного к ней уважения: ей нужно уважение необычайное, а это означает такие отношения, где никто никому не станет делать обыкновенных, человеческих, как ты говоришь, поблажек.

- Я тебе не верю, - сказала Пегги растерянно и с тревогой в голосе.

- Ты сама себе противоречишь, - сказал я тихо. - Разве ты не понимаешь, что весь этот цирк собачий, вся эта лесть, галантность - весь тот театр, который мужчина закатывает для женщины - и есть неуважение? Любая ложь - неуважение, а разве это все не ложь? Рыцарский кодекс есть выдумка мужчин, которые не дают себе труда воспринимать женщину всерьез. В тот самый миг, когда мужчина и женщина начинают играть в эти игры, они перестают думать друг о друге как о полноценных человеческих существах: они потому и берутся играть по правилам, что не хотят глядеть своим партнерам прямо в лицо. Что, конечно же, отнюдь не лишено смысла, если думать только о сексе. Теперь, когда все равно уже слишком поздно, я даже могу сказать тебе, Пегги, что ты была единственной женщиной в моей жизни, которую я пытался уважать и принимать серьезно, по большому счету, так же, как я принимаю себя самого. Никакой лжи, никаких мифов, никаких поблажек, никакого лицемерия. Тот единственный возможный для меня вариант отношений с женщиной, которая была бы мне так же интересна по вертикали, как и по горизонтали.

Пегги разразилась нервным смехом.

- Я бы на твоем месте не стал над этим смеяться, Пегги, - сказал я глухо.

- Бог ты мой! - она никак не могла остановиться. - Бог ты мой!

Я повернулся к рулю боком и аккуратнейшим образом врезал ей справа, в скулу. Ее голова, откинутая ударом, стукнулась об оконное стекло, и она тут же начала плакать.

- Вот видишь, я все еще принимаю тебя всерьез, - сказал я.

Тихий стон.

- Попытайся понять меня, Пегги, я не настолько озабочен, чтобы просто укладывать женщин в постель. Я как-нибудь обойдусь. Но я никому не позволю швырять мои Кардинальные Ценности мне же в лицо! Я не привык бить женщин. К черту женщин. Мне нужен человек женского пола, к которому я смог бы относиться так же серьезно, как к себе самому. Если тебя это не устраивает, выкатывайся отсюда, но не смей смеяться над единственным мужчиной, который за всю твою жизнь в первый раз попытался отнестись к тебя на равных.

- Джейк, ради бога! - захлебнулась Пегги и рухнула лицом мне в колени. Новые потоки слез. - Как ужасно быть женщиной!

Я потрепал ее по затылку.

- Наше общество даже искренность заставляет звучать как самую большую ложь.

- Джейк?

- Что?

Загар успел сойти, а потому глаза у нее казались еще более красными, чем тогда, в июле.

- Я умру, если ты скажешь, что уже слишком поздно.

Я пригладил ей волосы.

- Я ведь ударил тебя, не так ли? А это уж совсем не по-рыцарски.

- И слава богу! - Она глянула в зеркало, оценила распухшую щеку. - Пусть бы она никогда, никогда не прошла!

- Знаешь, Пегги, я ведь и в самом деле просто подвез тебя домой, - сказал я, поигрывая ручкой дверцы. - Когда я смогу с тобой встретиться?

Вот теперь ее и впрямь как будто громом поразило.

- Джейк?

- Что?

- Господи, Джейк, сейчас! Ты просто обязан пойти ко мне прямо сейчас!

Я мысленно отдал честь Джо Моргану, il mio maestro[11], и еще раз - доктору Фрейду, поименователю космической сей свистопляски; и мы проследовали в квартиру мисс Ранкин. И pas de deux, и entrechat[12], и все такое. Начало было многообещающее, вот только захочу ли я обещания выполнять?