Конец пути

Я стоял у Морганов в гостиной, не сняв плаща, потому как вовсе и не ожидалось, что я останусь

Я стоял у Морганов в гостиной, не сняв плаща, потому как вовсе и не ожидалось, что я останусь к ужину или зачем-нибудь еще. И Джо и Рении были в кухне, готовили, не торопясь, детям ужин. Настроение у них, судя по всему, было превосходное, и они, видимо, даже шутили.

- Ну, и где ты был на этот раз? - спросила Ренни.

- Я все устроил, - сказал я.

- Тебе нужно всего лишь навсего успеть на ближайший рейс до Ватикана, - подхватил Джо, подладившись под мой голос и под мою усталость с облегчением пополам, - и объяснить по прибытии, что ты сожительница Папы Римского.

- Я раз и навсегда официально заявила, что больше врать не стану, - рассмеялась Ренни.

- Я заеду за тобой в девять, - сказал я. - Нам назначено на полдесятого. И это будет не эрготрат.

Улыбка на лице у Ренни как-то вдруг увяла; она даже побледнела немного.

- Ты что, действительно кого-то нашел?

- Да. Он врач, сейчас на пенсии, содержит в Вайнленде реабилитационный центр.

- Как его фамилия? - спросил Джо; он тоже перестал улыбаться.

- Он пожелал остаться неизвестным. Я думаю, его можно понять. Но врач он хороший. До того как я сюда приехал, мы уже несколько лет были знакомы. По правде говоря, на преподавательскую работу я устроился именно по его совету.

Вид у них был слегка ошарашенный.

- Никогда не слышала, чтобы в тех краях был центр реабилитации, - с сомнением в голосе сказала Ренни.

- Просто он не слишком жалует посторонних - и пациентам так спокойней, да и сам он негр, а клиентура у него исключительно белая. Мало кто о нем знает.

- Он хороший специалист? - неуверенно спросил Джо. К этому времени они уже оба стояли у кухонной двери, в проеме.

- Это не важно, - быстро сказала Ренни и вернулась к плите.

- Соберешься к девяти? - спросил я.

- Соберусь.

- Ты тоже, наверное, захочешь поехать? - я посмотрел на Джо.

- Не знаю, - как-то тускло сказал он. - Позже решу.

Было такое впечатление, будто я им что-то испортил.

Едва я вернулся домой, впервые за последние несколько дней расправив плечи, началась реакция не только на недавнюю суету, но и на всю и всяческую взятую мною на себя ответственность. Почувствовать облегчение от того, что удалось-таки предотвратить самоубийство Ренни, было несложно, куда труднее было вывести из этого всего некую мораль, а я именно и хотел вывести для себя мораль. Я хотел, чтобы эта авантюра научила меня - по отношению к самому себе - следующему: что каких бы там расплывчатых и подвижных - если рассуждать абстрактно - этических норм я ни придерживался, но играть сколь-нибудь последовательно одну и ту же роль (быть «настоящим», в терминологической системе Ренни) и, значит, глубоко входить в жизни других людей, не причиняя при этом вреда - не только им, но и собственному спокойствию, - я не способен; что мои не поддающиеся рациональному объяснению вспышки совестливости и жестокости, сострадательности и цинизма - проще говоря, все та же моя неспособность выступать достаточно долго в одном амплуа- могут в равной степени причинять боль не только окружающим, но и мне самому; и что эта вот непоследовательность сводит на нет мою способность подолгу и со спокойствием душевным пребывать в неприятных для меня ситуациях - каковой способностью обладает, к примеру, Джо. Не то чтобы я постоянно нуждался в друзьях или стремился их завести, но разве не ясно (и этому я тоже хотел бы себя научить), что, принявши во внимание мой собственный, особый вариант личной целостности, я, ежели вообще говорить о друзьях, должен избегать вовлеченности - должен оставить их в покое.

Урок несложный, но читать самому себе мораль я, похоже, так пока и не научился. Я чувствовал все сразу: нелепость ситуации, и облегчение, и замешательство, и злость, и неловкость, и сентиментальную привязанность к Морганам, и раздражение - а зачем они такие идиоты, а зачем я такой идиот, - плюс судорожный коктейль из прочих разных чувств, включая полное безразличие ко всей этой дурацкой ситуации.

Кроме того, я ни капли не устал ни от собственной персоны, состоящей из более мелких и частных персон, ни от самой этой моей маленькой тайны. И хотя, по правде говоря, я не собирался держать данное Доктору слово и ехать за ним в Пенсильванию, я все же написал доктору Шотту записку с известием о том, что увольняюсь: играть в ответственность мне в самом деле надоело, и я дозрел до желания оставить и Вайкомико, и Морганов. В новом городе, с новыми друзьями, даже и с новым именем - может, у меня и выйдет изобразить на публику достаточную долю цельности, чтоб притвориться личностью и жить с миром в мире; может, при наличии определенной актерской выучки и практики… Может, я женюсь на Пегги Ранкин; возьму ее фамилию; сделаю ей ребенка. Я улыбнулся.

Без нескольких минут девять я заехал за Ренни - они с Джо как раз заканчивали поздний ужин при свечах.