Конец пути

Потом я перестал помаргивать, привык к яркому свету и вдруг увидел, что комната выглядит точно бойня. Кровать с резным изголовьем, застеленная льняной постелью, небольшой письменный столик, креслице, сундуки под стенами, сами стены – все забрызгано свежей кровью, на постели и на полу – лужи. Все было красным, мокрым, текло и воняло, словно городская мясная лавка. И только потом я понял, что то, что я посчитал скомканной мокрой периной, – это запутавшееся ногами в постели, наполовину свисающее на пол безголовое тело большого мужчины с безвольно раскинутыми руками. Сама голова лежала неподалеку, в большой луже крови, с приоткрытым ртом, и смотрела на меня из-под не закрытых до конца век. Была это та самая голова того самого человека, который с гневом всматривался в меня.

– Очнись, – сухо сказал Нитй’сефни. – Грюнальди еще некоторое время займет твоего дружка, но у нас немного времени. Возьмешь кожаный мешок из-под стойки для оружия и упакуешь голову. Кровь уже вытекла, не просочится. Беги вниз в холл, там снимешь засовы с двери и лети в гостиницу кратчайшей дорогой, после чего поднимись по водосточной трубе, как ты уже делал. Не морочь головы петлянием, мы проследим, чтобы не было проблем.

– Но… как… – пробормотал я.

– Да, знаю, – ответил он нетерпеливо. – Не переживай, у него не было брата, и мы никого не убили. В Ледяном Саду люди тоже умирают. Мы изменили этого несчастного песней богов и только лишь одалживаем у него голову. Не обеднеет, а пока что та ему никак не пригодится. После всего устроим человеку достойные похороны. Протяни руку. Ты должен выглядеть, как тот, кто едва-едва выжил. Через два перекрестка на запад есть колодец, быстренько умоешься там.

Я протянул ладони, а Ульф вынул из жбана наполненный кровью пузырь, проколол его, и теплая жидкость обдала мне предплечья, забрызгала куртку и лицо, я почувствовал тяжелый, железистый смрад овечьей крови. Непроизвольно содрогнулся и сплюнул то, что попало мне в рот.

– Хватит.

– Минутку, – отозвался вдруг Агнар, следивший за всем в молчании. – Еще одно.

Подошел ко мне и вдруг ударил: коротко и сильно, после чего комната кувыркнулась у меня перед глазами, а я перевернул письменный столик, разбрасывая свитки, лампы, черновики и тростинки для письма, и проехался по забрызганному полу до самой стены.

Он меня не оглушил, но я чувствовал, что кость скулы будто бы треснула, как глиняный кувшин. Я вскочил на ноги, скалясь, и толкнул стражника в грудь, вскидывая ясарган к правому уху, но одновременно Варфнир протиснулся между нами, поднимая кулак, а Ульф в тот же миг молниеносно сплел свои руки с руками Агнара и широким пинком подбил ему обе ноги, повалив на спину.

Несколько мгновений он нависал над стражником, придавливая его коленом, выкрутив ему руку и вскинув кулак для удара, при этом ругал его на том своем чужом трескучем языке, что звучал, как сало, шипящее на сковороде, а потом и на том втором, похожем на каменный перестук жерновов.

– Это с моей головой он будет идти под мышкой, хайсфинга! – стонал Агнар Морской Ветер.

– Мы всегда можем использовать по-настоящему твою, глупый козлина, – рявкнул Нитй’сефни. – Вставай – и никаких больше номеров, molopaa!

Глянул на меня.

– Ты в порядке?

Я тряхнул головой, наполненной пульсирующей болью и обломками разбитого кувшина. Щека моя горела огнем и росла на глазах.

– Выживу.

– Держись, парень, мы исчезаем. Помни, что мы всегда за твоей спиной.

Ночной Странник дернул завесу, открывая еще одну дверь, за которой стояла темнота, и потянул Агнара за воротник.

– Мы еще поговорим об этом, кабан ты чумной! – рявкнул на него. – И когда закончу с тобой, захочешь поменяться с этим вот на полу.

Они ушли в темноту. Варфнир вышел последним, подняв прощально руку, и опустил завесу, а на лестнице раздался звук шагов – кто-то бежал, перепрыгивая ступени.

Когда человек жреца отворил дверь, застал меня посреди разгромленной комнаты, забрызганного кровью, с окровавленным ясарганом в руках над безголовым трупом.

Он схватил меня за плечо, открывая рот, чтобы что-то сказать, но я развернулся, резко сбивая его руку. Прыгнул на него, воткнув колено в подбрюшье, потом толкнул на стену, вжимая предплечье в горло и целясь клинком в глаз.

– Не смей, червяк, и руку протягивать в мою сторону! – шипел я сквозь оскаленные зубы. – Хочешь увидеть, как я убиваю?! Хочешь?! Я тебе покажу! Еще раз коснись меня!

Плюнул ему в лицо кровью, что сочилась из разбитой щеки и наполняла рот.

Он вытаращил глазки-бусинки, скаля зубы, и теперь выглядел совсем уж крыса крысой – только что безволосый.

Я держал его так несколько мгновений, сдавливая ему горло и дыша в лицо боевой яростью, после чего отпустил и позволил сползти по стене и раскашляться.

– Тот сбежал… – оскалился он. – Сейчас приведет помощь…

Я вытер клинок о лежащее на полу покрывало, спрятал оружие, потом потянулся к кожаному мешку у стойки, на которой поблескивал полупанцирь со знаком древа на груди. Раскрыл мешок и пинком загнал голову внутрь, а потом затянул ремень. Была она тяжелее, чем я ожидал.