Конец российской монархии

Само собой разумеется, что пропаганда в соответственных направлениях велась не только внутри страны, не только в союзных и нейтральных странах, но и направлялась еще более широкой волной в государства, находившиеся с Германией в войне. Шла она туда двумя путями — с фронта и через тыл, но имела одну цель: угасить в народах и войсках этих государств дух войны и подорвать в них внутреннюю дисциплину…

Для России с непрочной государственностью, темною массою и правительством, не пользовавшимся общественным доверием, пропаганда эта оказалась смертельным ядом.

Пораженческие идеи в наших левых кругах зародились еще в период несчастной японской войны, они не переставали бродить весь промежуток времени, отделявший эту войну от рокового 1914 года.

Как было мною изложено, уже в самом начале войны, вновь вспыхнувшей в этом последнем году на наших западных границах, во время торжественного заседания Государственной думы, созванной, дабы продемонстрировать ее настроения, с левых скамей поднялся депутат социал-демократической фракции Чхеидзе[149]. Он стал выкрикивать фразы, пораженческий смысл которых заставил председателя Государственной думы Родзянко лишить его слова.

Но вот Государственная дума распущена, депутаты разъехались по своим местам. Ну что же, все ли они работают над созданием того «пафоса», который нужен для обеспечения успеха? Все ли они говорят о необходимости крайних усилий и выработки в народе железной воли к победе? О нет, уже в октябре 1914 г. некоторые из левых депутатов, принадлежавшие к социалистическим партиям, арестованы, судимы и сосланы на каторжные работы за разработку плана устройства забастовок и пропаганды в запасных войсках.

Вспомним затем середину февраля 1915 г. в Лондоне. Конференция социалистов союзных стран Тройственного согласия. Съехалось до 50 делегатов, в числе их несколько русских. Ленин отсутствует, его заменяет Литвинов[150]. Последний горячо протестует вообще против социал-патриотической конференции…

— Победа Франции, Англии и Бельгии, — формулирует другой русский делегат свои взгляды, — не значит ли это, что победительницей будет и Россия? Управляемая царизмом, не закрепостит ли она еще больше не только свою страну, но и вновь приобретенные ею земли, до этого относительно свободные?!

Под очевидным влиянием все тех же русских делегатов конференция принимает резолюцию протеста против ареста членов Государственной думы, о коем я упомянул несколько выше.

Таким образом, идеи пораженчества уже давно свили себе гнездо в среде некоторых наших социалистических кругов. Сначала они проявлялись на поверхности робко, но затем, с развитием военных затруднений и утяжелений войны, голос пораженцев стал раздаваться все громче. Их растлевающие идеи стали приобретать распространение в армии и среди населения…

Неприятельская пропаганда и работа пораженцев не замедлили дать свои плоды.

Участок русского фронта… Противники сближены на несколько десятков шагов. Их разделяют две невысокие насыпи окопов с проделанными в них бойницами да впереди окопов несколько рядов перепутанной проволоки. Посередине описываемой полосы как бы нейтральный промежуток, немедленно, однако, при попытке к наступлению одной из сторон превращаемый в поле смерти и страданий…

Но это лишь в относительно редких случаях боевых действий. В обыкновенное время пространство между проволокою — своею и чужою — пусто и безмолвно. Изредка щелкают пули, неизвестно кем и куда выпускаемые. Скучно, хотя бы какое-нибудь развлечение!..

И вдруг из немецкого окопа высовывается на штыке или палке белый платок или полотенце.

— Гляди-ка! — перешептываются между собою очередные наблюдатели. — Чтой-то он хочет нам сказать?! Поглядим, что будет дальше…

За одним белым флагом появляется другой, третий, затем из неприятельского окопа выскакивают отдельные смельчаки; они усиленно дымят своими папиросами, жестами подчеркивают, что вышли без оружия, и приглашают наших приблизиться.

Офицер в своей землянке: настроение от долгого сидения в окопе вялое, воевать прискучило… Берет любопытство, а если тут же окажется уже тронутый пропагандой, то дело братания налаживается быстро.

— Стреляем друг в друга уже третий год, пора бы и прикончить.

На нейтральной полосе между окопами завязывается оригинальное знакомство. Сблизившиеся люди пожимают друг другу руки, обмениваются непонятными словами, газетами, папиросами, а иногда и бутылкою спирта или другого напитка. С нашей стороны наиболее смелые, влекомые все тем же любопытством, заглядывают в чужие окопы и рассказывают потом чудеса о житье-бытье немецких солдат.

— Не то что у нас… — говорят они.

— Назад, прикажу стрелять… — с волнением кричит запыхавшийся офицер из окопа.

И кучки быстро разбегаются в разные стороны… Снова мертвая тишина, будто ничего и не было. Только нарастает накипь раздражения против офицера, прервавшего занимательную встречу…

Так это дело братания повелось у нас на фронте уже с Пасхи 1916 г. Потом шло все усиливаясь.