Конец семейного романа

“Конец семейного романа” был завершен тридцатилетним Петером Надашем, вчерашним фотожурналистом, в 1972 году, но опубликован лишь в семьдесят седьмом. Два года спустя начали появляться его переводы: немецкий, шведский, польский, норвежский, сербский, датский, голландский, эстонский, французский, словенский, литовский, английский, словацкий, испанский, готовится итальянский. Сегодня Надашу шестьдесят, и его роман выходит в России. Хочется надеяться, что в более или менее обозримом будущем можно будет прочитать по-русски и “Книгу воспоминаний”, которую взыскательная Сьюзен Зонтаг отнесла к величайшим романам ХХ столетия. Вообще говоря, мысль о том, что большая литература непременно создается лишь в больших странах, — предрассудок XIX века. Для недавно закончившегося столетия, эпохи повсеместного “бунта окраин”, это высокомерное соображение явно не годится. И если не так давноПетер Эстерхази, более известныйроссийским читателям соотечественник Надаша, о роли венгров в истории Европы писал: “Про нас в этой сказке речь почти не идет. Если взять, к примеру, литературу, то совсем не идет. Янош Арань ни черточки не изменил в невенгерской части европейской поэзии”, — то про вклад Эндре Ади и Миклоша Радноти, Атиллы Йожефа и Яноша Пилински я бы уже сказал другими словами. А Нобелевская премия 2002 года, врученная Имре Кертесу, фактически признала, что дело обстоит совсем — совсем иначе. Без кертесовской “Отнятой судьбы” и “Каддиша по нерожденному ребенку”, без “Конца семейного романа” и “Книги воспоминаний” Надаша, без “Вспомогательных глаголов сердца” и “Harmonia caelestis” самого Эстерхази представить себе европейскую литературу конца ХХ столетия вряд ли возможно.

Борис ДУБИН

И свет во тьме светит,

а тьма не объяла его.

Иоанн 1.5

Среди кустов сирени и орешника, у подножия бузины. Неподалеку от того дерева, на котором иногда покачивался один лист, хотя ветра не было вовсе. Наша семья состояла из трех человек: папа, мама и ребенок. Я был папа, Ева — мама. В зарослях кустарника всегда был вечер. “Все время спать да спать! Почему всегда надо спать?” Мама уже уложила ребенка. “Папа, ну расскажи что-нибудь ребенку!” Она гремела кастрюльками, мыла посуду на кухне. Я делал вид, что зубрю за письменным столом текст из Нины Потаповой1 , но по ее призыву вставал и перебирался в детскую.

1 Учебник русского языка (Здесь и далее примеч. переводчика).