Конец сезона

Я стою в поле, сплошь покрытом желто-зеленой травой, которая доходит мне почти до плеча. На вид мне лет десять, не больше. Обычная майка, короткие шорты. Ноги обуты в изрядно потрепанные сандалики, а на голове – беспорядочные вихры. Ветер гонит по полю волны, принося с собой разные запахи. Я напрягаю память еще сильнее, пытаясь уловить, чем именно пахнет в том поле. Аромат клевера с привкусом мокрой земли щекочет мне ноздри. Вдруг я срываюсь с места и бегу, что есть сил, навстречу ветру. Трава хлещет меня по щекам, ноги то и дело проваливаются в борозды, оставшиеся после вспахивания, но я несусь вперед так, будто за мной гонится стая диких волков. Конечно же, никаких волков там не было. Те ни за что не выйдут в поле. Нет. Они прячутся в чаще леса, там, где чувствуют себя полноправными хозяевами, поджидая испуганных зайцев или азартных грибников, забравшихся слишком далеко в поисках добычи. Но детское воображение – удивительная штука. Чего только не придумают мальчишки, чтобы подстегнуть самих себя. Дай только пощекотать нервы. Вообрази они хоть стаю драконов – будут уверены, что те существуют на самом деле. Со временем, конечно, многие из них теряют дар воображения. Он просто заменяется другими, более необходимыми для выживания во взрослом мире, способностями. Например, сдержанно вести себя с коллегами, обращаться с женщинами, уметь принимать решения… Список можно продолжать бесконечно. Одни способности уходят, а другие – встают на их место. В каком-то глобальном смысле это и есть адаптация. Эволюция мальчика в мужчину, если хотите. Так что, будучи взрослыми, уже не многие способны вообразить себе реального дракона.

Я, например, уже не могу. Но тот мальчик из моего воспоминания все еще может. И вот, он бежит по полю, стараясь обогнать ветер, что разносит запах клевера и травы на километры вокруг. Через сотню-другую метров поле начинает редеть, а земля под ногами становится тверже. Мальчик выбегает на обычную проселочную грязно-желтую дорогу и останавливается немного отдышаться. Он садится на землю и, тяжело сопя, осматривается по сторонам. Я же, теперешний, в свою очередь, пристально наблюдаю за ним сквозь завесу воспоминания. «Ближе», – командую я своему сознанию и, словно видеокамерой, приближаюсь к мальчику почти вплотную. С его лба стекают тонкие струйки пота, оставляя на немытых щеках продолговатые полосы. Он смотрит куда-то вдаль. Я следую за его взглядом, но не вижу ничего, кроме полоски леса, подернутой летней дымкой, какая бывает в особо жаркие дни. Моя «камера» возвращается к мальчику. Он увлеченно наблюдает за чем-то возле своей правой ноги. Присматриваюсь и я.

Ничего особенного – только пчела кружит над ярко-голубым цветком. «Василек», – всплывает у меня в памяти из ниоткуда слово. Наверное, именно так называется этот цветок. Полосатая пчела кружится над ним, не обращая внимания ни на ветер, ни на мальчишку, сидящего рядом. Просто усердно трудится, не отдыхая ни минуты. Для нее сейчас во всем этом мире нет ничего важнее этого цветка. «Красиво, все-таки, они смотрятся вместе», – думаю я. Пчелка и василек. Василек и пчелка. Мне бы хотелось, чтобы так продолжалось до скончания времен. Чтобы этот василек и эта пчелка были вместе. Встречались каждый день и вместе радовались солнцу. Но что-то подсказывает мне, что так не бывает. Слишком жесток этот мир. Вдруг пчелка не переживет эту зиму и впадет в глубокую спячку, от которой уже не очнется? А василек, проснувшись по весне, очень удивится от того, что пчелка больше не прилетает. Он будет стоять там, не в силах пошевелиться и отправиться на поиски. Только, качаясь на ветру, покорно ждать своей участи, пока однажды, другой весной, уже не сможет очнуться ото сна.

Мальчик, сидящий рядом, пока не понимает этого, а я не собираюсь ему рассказывать о том, что ничего в этом мире не вечно. Он сам узнает это, когда придет время

. Запах летней травы становится настолько сильным, что у меня начинает кружиться голова и я, собравшись с духом, выныриваю из воспоминания, словно из-под толщи воды.

Я открыл глаза и нехотя проморгался. Кухня была абсолютно такой же, какой я ее помню. Кофе примостился у меня под рукой, а из окна, слегка колыша занавески, в квартиру пробирался ветер. Сперва я не понял, что изменилось за то время, пока я предавался воспоминаниям, но через пару секунд до меня дошло: стало очень тихо. Видимо, газонокосильщик закончил свою работу и теперь отдыхает где-нибудь на скамейке в тени.