Конец Сезона Ураганов

Я произношу это вслух. Я слышу сам себя, пытаясь поверить, что это возможно. Я, которому ни один цент никогда не достался даром. Я, который привык все делать сам, ни на кого не рассчитывая. Я, который после занятий бежал на работу, а ночью писал курсовую. Я, который привык балансировать между работой и творчеством, максимально использовать время и оптимизировать ситуацию. И вдруг я могу делать все, что хочу.

– Ого! Вот это удача! – восклицает она, но голос ее звучит не торжественно или восхищенно, а почему-то озабоченно. Потом добавляет: – Раз так, то вам некогда прохлаждаться.

Я смотрю на нее с удивлением.

– Разве удача – это повод для беспокойства?

– Скорее для действий. Уж в чем, в чем, а в этом я разбираюсь, – усмехается женщина. – Магазин – это наш семейный бизнес, я в нем кручусь с малолетства. Удача всегда дается авансом. Думать, что удача – это награда за какие-то заслуги – ошибка, иногда фатальная. Это аванс, молодой человек, всегда аванс!

Меня поражает эта мысль и мне хочется ее записать, но не на чем. «Первым делом куплю блокнот и набор авторучек, – думаю я. – А вторым – раз уж я могу делать все, что хочу – ноутбук. А третьим?» И вдруг я с удивлением понимаю, что хотел бы пригласить Софию сходить куда-нибудь вечером… Ту самую рыжую женщину, которая бросала камни в гору старых мониторов во дворе кафе на набережной. Она была странно одета: рабочая куртка не сочеталась с высокими стильными сапогами и широкополой шляпой. Похоже, с утра ее туалет дополняло длинное элегантное пальто, но в нем было неудобно бросать камни – оно стесняло движения. Тогда она сменила его на телогрейку, и – дело пошло легче.

Это что же, я уже не стремлюсь во что бы то ни стало вернуться домой? В квартиру номер четырнадцать на Элм стрит в Плинстоуне штата Массачусетс, где я жил после окончания университета? Вот это да! И все дело в этой карточке, которая, по словам девчонки-агента, позволяет мне жить как я хочу? И совесть моя при этом будет чиста – фирма, где я работал последние полгода, не открыла мне все карты. Они ежедневно отправляли меня в ловушку. В их мотивах еще надо разобраться, но беспокойство вызывает другое. Меня, как оказалось, на удивление легко купить. За возможность жить как хочется я, видимо, готов продать… А что продать, собственно? Родни у меня нет. Мила меня наверняка уже забыла… Близких друзей тоже не густо. Фил и другие приятели наверняка подумают, что я куда-то уехал. Кстати, думаю, именно так им ответят в «Исследовательской группе», если они удосужатся туда позвонить. А мой роман… можно восстановить при желании. И даже сделать лучше. После разговора с консультантом Косдью, моя книга мне уже не кажется такой классной. Агент Веттербок сказала, что денег хватит на двадцать лет или даже дольше. Да за это время я напишу десять романов! Ну, по крайней мере, семь или восемь. Ведь я могу делать все, что хочу! Вообще-то надо немного остудить пыл и удостовериться, что все действительно обстоит таким образом.

Из подножия памятника вылезают сначала паренек в ветровке, затем девчонка-агент. Парень проходит мимо нас, насвистывая. Девчонка-агент идет к переходу.

– Вот… очки сняла. Она их, видно, для солидности надевает, – ворчит моя собеседница. – Зачем она вообще работает? Ее семья владеет этими землями уже не одну сотню лет.

Девчонка переходит дорогу – я провожаю взглядом ее худенькую фигурку – и скрывается в маленьком кафе. Ее имя… прямо крутится в голове. Я должен вспомнить, где я его слышал? Веттербок… Веттербок… Оно связано с чем-то тревожным, но чрезвычайно интересным.

– Скажите, – обращаюсь я к женщине, – вот вы здесь родились и прожили всю жизнь. Что нужно делать, чтобы тут остаться? Вернее, что нужно есть, чтобы никуда не перебрасывало?

7. Якуб

Когда Якуб проснулся… вернее еще до того, как открыть глаза, он вдохнул сладковатый аромат и сразу вспомнил, что так пахнет растение Mellius еssetа – стебельки тонкие, серебристые, а цветочки – мелкие, оранжевые. Их собирают весной, сушат и складывают в склянку. А потом варят в абрикосовом сиропе и поливают этим сиропом пломбир. А вот другой аромат – это Silva gaudium. Терпкая острая травка. Ее настой добавляют в горячие сливки, готовя соус для фондю с артишоками. Только вливать нужно медленно, растягивая время, пока сливки не закипят, и помешивать осторожно.

А потом Якуб вспомнил все, что произошло вчера, и застонал. Он вскочил и бросился к пруду. Из воды глядело все то же чужое лицо с длинным носом. «Я – чужак в своем городе, – подумал он. – Я – есть, и меня в то же время – нет. Вернее, я есть – для себя самого. Но меня нет для других. Вернее, я есть, но я для них – не я, а кто-то другой. Если я утоплюсь, то для них ничего не изменится. А для меня изменится все. Вернее, я уже никогда ничего не смогу изменить – ни для них, ни для себя… Как сладко пахнет эта Mellius еssetа! Сейчас самое время ее собирать и сушить. Через несколько дней она отцветет».