Конец сказки

– Э-э?!

– Отлезь, гнида! Ты, блин, мудила, и так последний ствол забрал. Где, блин, парабеллум?

– Там, – Планшетов показал за карниз.

– Идиот конкретный.

Планшетов решил смириться с потерей автомата. Тем более что по его соображениям, им уже давно следовало задать стрекача, а не препираться без толку в амбразуре окна, где они, кстати, были великолепными мишенями.

– Мотаем удочки, чувак.

Вдвоем они поставили на ноги Армейца. Эдик по-прежнему напоминал оглушенную рыбу.

– Эдик, ты как, чувак?

– Хлипкий, блин, – ответил за него Протасов. – Уши слабые. Еврей, короче. Укачало. Ладно, держи этого клоуна, а я Вовку возьму, пока эти бандерлоги, Планшет, штаны меняют. – Он махнул в направлении коридора, оттуда по-прежнему валил дым, правда, уже не такой густой.

– Много он крови потерял, чувак?

– Крови? – Протасов криво усмехнулся. – Нисколько.

– Его же в ногу ранило.

– В голову, – поправил Валерий. – При рождении. Копыто вывернул, и все дела. Ладно, держи этого недоумка, а я Вовку возьму.

– Как Вовка? – машинально спросил Юрик, хоть уже знал ответ.

– Никак, – ответил Протасов глухо. – Но я его все равно возьму, понял, да?!

Планшетов решил не спорить. Повесив на второе плечо сумку с гранатами, Валерий кряхтя поднял Волыну.

– Так, теперь куда?

– Туда, – Планшетов указал на балкон. – Тут метров десять, от силы. Проберемся в пещеру, а оттуда, через тоннель…

Протасов с сомнением покосился на уступ.

– И ты, блин, Планшет, полезешь по этой гребаной жердочке для попугая?!

Планшетов кивнул:

– И ты полезешь, если жизнь дорога.

– Эквилибрист гребаный.

– Не нравится, оставайся, хозяин – барин. Дело твое.

В этот момент из коридора донеслись перекликающиеся голоса.

– Решили суки, что гранаты вышли, – сказал Протасов. Его руки были заняты Вовчиком. А точнее – его телом.

– Еще один взрыв, Валерка, и бульдозером не откопают, точно тебе говорю. Хорош трепаться – сваливаем. – Юрик обернулся к Эдику, – держись за меня, чувак.

– А Вовка? – выпалил Протасов. Нечего было и думать переправить его на ту сторону карниза. Это понимали все, даже Протасов.

– Оставь его здесь, чувак, – сказал Планшетов уже с карниза.

– Ах ты, гнида!

– Он мертв, ты что, не врубился?!

– А мне по бую!

– Брось его, чувак!

– Стой, блин! – орал Протасов через мгновение, сообразив, что приятели медленно удаляются по карнизу. – Стойте, козлы! Эдик?! Помоги!

Армеец обернулся.

– Наши своих не бросают! – крикнул ему Протасов.

– Е-ему уже все равно, – тихо, но внятно проговорил Эдик. – Он у-умер, Валера. Его больше нет.

* * *

Дождь, было сбавив обороты, обрушился на ущелье с новой силой. Скала под ногами стала скользкой, как лед. Они передвигались вдвоем, Планшетов первым, за ним Армеец. Протасова нигде видно не было, впрочем, им стало не до него, собственные жизни висели на волоске.

– Голова к-кружится, – прошептал Армеец, когда они преодолели половину пути.

– Наплюй на голову, чувак. Тут ерунда осталась.

– С де-детства высоты боюсь…

– Не смотри вниз, Эдик.

Временами Армеец словно проваливался куда-то, Планшетов чувствовал эти его провалы рукой. Он держал приятеля за шиворот, прекрасно понимая, что если тот сорвется, эта страховка будет в пользу бедных. И если он не разожмет пальцы, они упадут и разобьются вдвоем. Разжимать или нет – Планшетов для себя еще не решил.

До цели оставалось сделать буквально пару шагов, но какими трудными они оказались. Каждый длиной с марафонскую дистанцию. Несколько раз Армеец начинал раскачиваться, как пьяный, в жилах Юрика стыла кровь, он думал, что вот оно, начинается, чтобы закончиться через минуту или две, далеко внизу.

«Знал бы, что разобьюсь в лепешку о камни, хрен бы из Десны выгребал!» – ухало в голове Планшетова. По сравнению с перспективой полета в пропасть смерть в речной воде представлялась ему чуть ли не гуманной. Впрочем, если бы он действительно тонул, возможно, ему показалась бы гораздо привлекательнее скала, падая с которой, по-крайней мере, можно почувствовать себя орлом. И все же они с Эдиком финишировали, хоть Планшетов успел пару раз попрощаться с жизнью. Юрик первым очутился в относительной безопасности, а потом втащил в пещеру Армейца с таким видом, словно был муреной, прикусившей среди коралловых рифов морского конька. Эдик без сил повалился на пол, Планшетов последовал за ним.

Они пролежали минуты три, прежде чем смогли подумать о Протасове.

– Неужели он?.. – начал Юрик.

– Он у-упрямец, – перебил Армеец.

– Что будем делать, чувак?

Эдик молчал минут пять, потом медленно покачал головой, и произнес, отвернувшись к стене:

– Я что мы мо-можем ту-тут поделать?

– Ну…

– Ду-думаю, мы до-до-должны и-и-и…

Он не успел договорить. Скала дрогнула, гораздо сильнее, чем прежде. На мгновение Армейцу показалось, что каменные своды сейчас сложатся, как стены североамериканского каньона на последних минутах фильма «Золота Мак Кены»,[32] на который бегал с уроков вместе с Протасовым.

– Землетрясение, чувак! – завопил Планшетов, вскинув руки, чтобы защитить голову.