Конец света: первые итоги

«Осколки ветрового стекла впились ему в лоб, образуя нечто вроде алмазного венца». Баллард (а вслед за ним и читатель) открывает для себя больной мир, в котором скульптуры Сезара Бальдаччини служат источником наслаждения мазохистам, изуродованным внутри салона. Десятилетиями раньше в США аналогичную тягу к искореженному металлу испытал Энди Уорхол со своими знаменитыми сериями «аварий машин». Я прочитал «Автокатастрофу» слишком рано, что стало для меня сильнейшим шоком; настолько странный текст, одновременно блестящий и отталкивающий, не может не изменить видение мира. Книга начинается с фразы, в которой реально слышен лязг металла: «Вчера Воан попал в свою последнюю автокатастрофу и умер на месте». Как это? Значит, аварии можно коллекционировать, как марки? Помню также экранизацию романа, осуществленную Дэвидом Кроненбергом в 1996 году с шаловливой Розанной Аркетт в одной из главных ролей: до нее нам и в голову не приходило, что шина, гипс, шейный корсет, повязка и костыль таят в себе не меньше сексуальности, чем пояс с подвязками. Роман, как и фильм, наделал шуму; оба обрели статус культовых, поскольку отныне и навсегда скандал для нас — таинство. Те, кто потерял близких в автокатастрофе, возможно, сочтут эту автомобильную порнографию дурновкусием. Но тут встает вечный вопрос: что более скандально — показать реальность такой, какая она есть, или мириться с реальностью, то есть с автомобильной промышленностью, обретшей всемогущество ценой миллионов загубленных жизней?

//- Биография Дж. Г. Балларда — //

Джеймс Грэм Баллард долго оставался величайшим из ныне живущих английских писателей, но во Франции его не знали, путая с Дэвидом Лоджем, Иэном Макьюэном, Джонатаном Коу или Джулианом Барнсом. Дж. Г. Баллард родился в 1930 году в Шанхае и до конца войны сидел в японском концлагере. В Англию он попал в 1946-м, а в 1956-м опубликовал в «New Worlds» свой первый рассказ. В дальнейшем он целиком посвятил себя Умозрительной Апокалиптической Фантастике («Ветер ниоткуда», «The Wind from Nowhere», 1961; «Затонувший мир», «The Drowned World», 1962; «Хрустальный мир», «The Crystal World», 1966; «Бетонный остров», «The Concrete Island», 1974), а также стал предтечей киберпанка («Автокатастрофа», «Crash!», 1973, экранизирована Дэвидом Кроненбергом; «Пурпурные пески», «Vermilion Sands», 1975; «Высотка», «High-Rise», 1975).

«Выставка жестокости» (1970) — его первая попытка создания произведения в реалистической манере; в 1984-м он повторит ее с автобиографической «Империей Солнца» («Empire of the Sun»), в руках Стивена Спилберга обернувшейся мелодрамой.

Баллард многие десятилетия царил в англосаксонской фантастике подобно старой обезьяне с наизусть заученными ужимками. В 2000 году издательство «Fayard» выпустило «Суперканны» («Super-Cannes»), успокоив его поклонников: труп еще подает признаки жизни. Единственной катастрофой, которую он не сумел предвидеть, оказался настигший его в 2009 году рак простаты.

Номер 61. Поль-Жан Туле. Моя подруга Нан (1905)

О чем идет речь? О вольном и живом ремейке романа Золя «Нана», лишенном иной морали, кроме окрашенного грустью удовольствия. О восхвалении проституции устами одного из прелестнейших поэтов ХХ века. Опубликованный в 1905 году, этот роман заставляет нас влюбиться в «развеселую печальную девицу» по имени Анаис Дюнуа или Анаис Гарбю (в зависимости от дня недели). Рассказчик, адепт беззастенчивой иронии, изучает сие создание словно под лупой, разглядывает ее лицо и кожные покровы, «янтарную бледность ее плеч», на которых дрожат капельки пота… «По женской улыбке можно прочитать все тайны ее тела… мне казалось, в ней я созерцаю целый мир». Интересует его не Нан (так он думает), а собственная ничтожная эпоха, хорошенькие куртизанки, неразумный флирт, мировая депрессия — или то, что углядел в Туле Дебюсси: его «убийственная чувствительность». На самом деле «Моя подруга Нан» — это потрясающий репортаж о Прекрасной эпохе.

Нан путешествует на яхте в обществе некоего промышленника (выходит дело, за минувшие сто лет ничего не изменилось?). Рассказчик знакомится с ней, когда она выпадает из омнибуса, проезжающего по маршруту Батиньоль — Клиши — Одеон. Они пьют абсент на улице Руаяль, идут в синематограф и казино, а потом садятся на поезд и едут в Венецию. Снобизма во всем этом ничуть не меньше, чем у Пруста, хотя Нан все-таки не такая кривляка, как Одетта. «Да оставьте вы в покое это Искусство, глядишь, и оно от вас отцепится».

Туле делает вид, что пишет легкую светскую безделицу, изукрашенную забавными афоризмами, сияющими, как огоньки во тьме: «По правде говоря, то, что ей больше всего нравилось в нем, было вовсе не его присутствие»; «В тот вечер я не смог бы отказать ей ни в чем, даже в обмане»; «Откровенно говоря, я никогда не претендовал на то, чтобы монополизировать ее нежность. Ведь это был бы эгоизм? Да и денег у меня не было».