Конец Вечности

Возможно (это я сейчас предполагаю), тот телефонный разговор с Голдом натолкнул меня на мысль, что в повести чересчур много всего намешано, и у меня в руках, по существу, сублимат романа. Поскольку в Doubleday уже опубликовали четыре моих романа и готовили к изданию еще два, я чувствовал себя их постоянным автором, у которого есть свои особые права. Мне показалось разумным передать повесть Уолтеру Брэдбери, чтобы он ее прочел и дал совет, стоит переделывать ее в роман или нет.

17 марта 1954-го, находясь в Нью-Йорке, я оставил повесть для Брэдбери, который встретил мою идею радушно. Я не ошибся: Брэдбери согласился, что это неплохая основа для романа, и уже 7 апреля позвонил сообщить, что контракт готовится.

Я подписал договор 21 апреля и столкнулся с необходимостью увеличивать объем повести втрое. На это у меня ушло ровно полгода, и 5 декабря 1954-го работа была выполнена. На следующей неделе я послал рукопись в Doubleday, а 4 августа 1955-го получил авторский экземпляр.

Перед вами исходная повесть, из которой я стачал роман.

1

Секция Вечности, отведенная 575-му столетию, ориентируется на вещественные технологии. Энергетических вихрей 300-х уже нет, полевой динамики 600-х еще нет. На всем двадцатитысячелетнем протяжении от первых до последних веществом пользуются для всего, от стен до сковородок. Ни одно из зарегистрированных изменений Реальности не изменило этого. Для Вечности энергетическая ориентация всегда составляла некое исключение.

Однако нельзя сказать, что Бринсли Шеридан Купер, уроженец 28-го столетия, также вещественно-ориентированного, чувствовал себя в своей тарелке, войдя в приемную, на другом конце которой имелась прозрачная дверь, и неопределенность за этой дверью отделяла его от 575-го. В конце концов, использование вещества также подчинено моде. Жителям энергетических веков вещество кажется одинаково безыскусным, грубым, тяжелым, варварским материалом, чем бы оно ни выступало на самом деле. Обитателям вещественных свойственно различать дерево, металл (тяжелый и легкий), пластик, силикаты, бетон и кожу — в бесчисленных разновидностях и сочетаниях.

Купера, который родился в мире легкометаллических сплавов, потрясло зрелище океана стекла и фарфора, тянущегося во всех направлениях и впечатлявшего тем сильнее, что на первых порах никого из людей нигде не было видно.

Он стоял, разинув рот, пока не раздался резкий голос с густым акцентом сороковых тысячелетий:

— Да заходите вы, блин.

Купер сморгнул.

— Простите, но я...

И смутился того пуще, обнаружив, что соскочил на родной диалект 28-го.

Говоривший явно заметил это: его ворчливый голос смягчился. Выражение лица с орлиным носом под тяжелыми медвежьими бровями тоже сделалось дружелюбней. Тяжеля стеклянная дверь, через которую он вошел, бесшумно провернулась на полевом косяке во всю длину — энергетическом компромиссе, довольно обычном для вещественноориентированных Времен.

Вошедший протянул к ней тяжелую ручищу, задержал и произнес:

— Извини, сынок. Я подумал, ты местный, времянин.

— Нет, сэр, — сказал Купер, пытаясь говорить кратко. — Я Б. Ш. Купер из 28-го. Вот мое удостоверение.

Он перешел на язык шестидесятого тысячелетия, в котором практиковался последние дни. Передал вошедшему личную капсулу. Тот даже не взглянул на видневшийся из нее край тонкой бумажки, а, отложив в сторону, рассмеялся.

— Приношу извинения, — проговорил он. — Мы ожидали местного, который как раз должен был заступить на работу в приемной. Я поспешил с выводами. Трудно найти нового сотрудника, а с предыдущим довелось расстаться скорей, чем предполагали. Сам знаешь, как оно бывает.

Он произнес последние слова с оттенком скучающего пренебрежения, который Купер постарался имитировать наклоном головы. В конце концов, кто такие местные сотрудники, как не подопытные, предметы наблюдений? Куперу предстояло к этому привыкнуть.

Другой продолжил:

— За местными всегда нужен глаз да глаз. Они толком не понимают сути Вечности. Как до них донести, что Время не футбольный матч? Секундами вокруг да около слоняются. Если и вздумают проверить, то выходят, образно говоря, в чужой туалетной кабинке. А возвращаясь во Время, оказываются не на том краю двухминутного провала. С Компьютерами[2]потом проблем не оберешься. А ты откуда?

— Из двадцать восьмого. — Он осмелел. — А откогда[3]вы?

— Из 413-го. По какому делу, сынок?