Конец веры.Религия, террор и будущее разума

Верующие мусульмане определяют себя в первую очередь своей религией. Несмотря на движение панарабизма, представления об этнической или национальной идентичности никогда не пускали столь же глубоких корней в мусульманском мире, как в мире западном. Ярким примером мусульманской солидарности служит всеобщая поддержка мусульманами Саддама Хусейна после нападения США на Ирак, хотя ранее весь мир ислама презирал Хусейна за его секуляризм и деспотизм. Эта реакция продемонстрировала одну вещь: несмотря на все преступления диктатора против народа Ирака, против Кувейта и Ирана, сама идея о том, что армия неверующих занимает Багдад — какими бы благими мотивами последние ни руководствовались, — невыносима для мусульман. Саддам Хусейн мог бы пытать и убивать мусульман больше, чем любой другой политик в истории, но при этом американцы все равно остаются «врагами Бога».

Важно помнить об этой широкой картине, потому что ее детали в крайней степени абсурдны и просто бессмысленны. Ведя диалог с мусульманским миром, мы говорим с людьми, представления которых о мире не опираются на разум, так что их даже невозможно обсуждать, хотя именно эти представления стоят за многими претензиями мусульман к Западу.

В этом контексте нас особенно должна заботить проблема ядерного сдерживания. Никакая холодная

война невозможна в том случае, если исламистские режимы располагают ядерным оружием дальнего действия. Холодная война возможна тогда, когда обе стороны сдерживает угроза смерти. Представления мусульман о мученичестве и джихаде перечеркивают ту логику, которая ранее позволяла США и Советскому Союзу более или менее стабильно не переступать черту Армагеддона. Что мы будем делать, если какая-либо группа исламистов, у которых увлажняются глаза при упоминании о рае, овладеет ядерным оружием дальнего действия? История говорит нам о том, что, вероятно, мы не сможем заранее узнать, где находится штаб боевых действий и каково состояние готовности противника, чтобы превентивно уничтожить его обычным управляемым оружием.

В такой ситуации нам останется только одно средство спасения от смерти — первыми нанести ядерный удар.

Надо ли говорить о том, что это было бы ужасным преступлением — оно повлекло бы за собой гибель десятков миллионов невинных людей в один день, — но, учитывая представления исламистов, можно предположить, что у нас не останется иного выбора. Как будет воспринят подобный преступный акт самозащиты в мусульманском мире? Вероятнее всего — как первый шаг крестового похода, направленного на истребление мусульман. Ужасающая ирония этого заключается в том, что такое представление может творить реальность, эта мысль может втянуть нас в кровавую войну со всяким мусульманским государством, располагающим ядерным оружием. Весь этот сценарий, конечно, похож на бред: я просто хотел представить потенциально возможное развитие событий, которые повлекут за собой уничтожение значительной части населения мира из-за религиозных идей, которые стоило бы поставить в один ряд с верой в Бэтмена, в философский камень или единорогов. Такая гибель из-за мифа кажется нам зловещим абсурдом, но такое действительно может случиться. Более того, тот факт, что вера в нашем обществе защищена от разумного обсуждения, увеличивает вероятность подобного сценария. Нам пора привыкнуть думать о том, что люди, проникнутые тем же духом, что и девятнадцать похитителей самолетов, однажды могут завладеть ядерным оружием дальнего действия. Мусульманский мир особенно сильно мечтает об этом и делает все возможное для достижения такой цели. Учитывая неуклонное развитие техники, мы с уверенностью можем сказать, что время здесь работает на противника.

Столкновение с Западом