Конец «Золотой лилии»

Возле Управления МВД тесно, вдоль и поперек стояли запыленные многочисленные «Жигули», несколько старых и пара новеньких иномарок – очевидно, автомобили сотрудников милиции. Навстречу вышли трое молодых и один пожилой, одетые в гражданское. Самый разудалый, развязный, коротко стриженный, рассказывал что-то смешное с матерком, остальные смеялись. Пожилой хрипел: «Да ну вас на хрен, хлопцы, мне бы поспать… С бодуна башка чугунная…» Потом выбежал еще один в спортивном костюме, быстро хлопнул дверцей «ауди» и умчался в мгновение ока. Втиснувшись в «жигуленка», не спеша, поехали четверо. «Кого-то брать», – с сосущей сердце тоской подумал Слепаков.

За стеклянной перегородкой пропускного пункта сидел у телефона офицер в милицейском кителе и разговаривал с вооруженным коротким автоматом, толстым и усатым бойцом восточного типа, в камуфляже. Проверили паспорт, сказали «второй этаж, идите». Постучав и войдя в одиннадцатую комнату с заранее подготовленным официальным видом, Слепаков увидел сначала молодую женщину, плохо причесанную блондинку с унылым носом, работавшую на компьютере, а затем, за другим столом, симпатичного, тоже светловолосого крепыша лет тридцати, в клетчатой рубашке с подвернутыми рукавами. Он перебирал какие-то папки.

– Слепаков? Возьмите стул, пожалуйста.

Пенсионер сел.

– Капитан Маслаченко? – спросил в свою очередь. – По какому по…

– Вы работаете? – перебил его оперуполномоченный. – Внештатный консультант? На пенсии по выслуге лет? Так. Карточку москвича имеете? Ага, хорошо. И паспорт с вами? Прекрасно. Дело в том, – Маслаченко глянул краем глаза в слепаковские документы, – Всеволод Васильевич… что вблизи от вашего дома во вторник, двенадцатого июля, обнаружили тело убитого гражданина Республики Молдова… – опять справился в каком-то листе, – Джордже… в общем, Георгий Ботяну, восемьдесят первого года рождения, работавший по обслуживанию оптового рынка… Вот такие у нас события. Регистрация у него просрочена. Вы никогда не встречались с этим Ботяну, Всеволод Васильевич?

– Ни-ког-да, – отчетливо произнес Слепаков, раздельно выговаривая слоги и тем подчеркивая абсолютную невозможность его знакомства с каким-то погибшим гражданином Молдовы.

– А вы не выходили из дома двенадцатого июля в середине дня от одиннадцати до двух часов?

– Да, был на улице, в магазине. Подходил к газетному киоску. («Эх, зачем сказал про киоск! Сейчас спросит про газету… какую покупал, тогда – всё…») Потом ездил на электропродажу… то есть распродажу всяких деталей… Попал под дождь… Приехал домой…

– Замечательно, – опер что-то писал, слушая Слепакова. – Значит, мимо угла дома номер восемь и номер…

– Простите, господин следователь, – насыщенным металлическими обертонами, как бы едва сдерживаемым голосом заговорил внештатный консультант, – в чем вы меня хотите обвинить? Я никогда не встречал никакого Жоржа из Молдовы. Тем более не понимаю, какое отношение я могу иметь к его уб… к его смерти.

– Никто вас ни в чем не собирается обвинять.

– Значит, я могу идти?

– Конечно. Вы свободны идти куда хотите, раз вы никогда не встречались с Ботяну.

Слепаков хотел встать, но внезапно ему ударило в голову: почему его вызвали? Почему вопросы задают именно ему, а не нескольким сотням жильцов, обитающих в соседних домах? А может быть, многих вызывали, как и его? А если нет? В чем тогда смысл его допроса? Что про него пронюхали?

– Вы, конечно, свободны, Всеволод Васильевич, – продолжил столь же приветливым тоном оперуполномоченный. – Я верю, что вы не знали и никогда не сталкивались с этим парнем. Но вот гражданин Хлупин утверждает, будто бы видел вас близко от места нахождения убитого и именно в то время, после одиннадцати часов.

– Я не знаю, кто такой Хлупин.

– Вы не знаете Хлупина? Соседа, живущего под вами, занимающего квартиру под вашей квартирой?

Слепакову, наверно, судьба устроила с этот день грандиозное испытание на выдержку, сообразительность, увертливость и способность переносить самые неожиданные, грозящие ему новости. «Ясно, старший лейтенант точно знает, что бандюгу из Молдовы гробанул я. Этот бегающий столько лет придурок меня заметил, проскользнув в тот день мимо. Но ведь нужно доказать, что он видел именно меня, а не кого-нибудь еще, черт бы его, гада, уволок…» – думал торопливо, но как-то очень холодно и сосредоточенно Слепаков.

– Я не знаю никого, кроме соседа, живущего рядом с моей квартирой, Званцова. Знаю также его жену. Слышал, что нашу дежурную по подъезду зовут Тоня. Антонина Кулькова. Больше никого в доме не знаю ни по имени, ни по фамилии.

– Допустим. Но гражданин Хлупин, утверждающий, будто видел вас близко от места…

– А почему поганец сам оказался там, где прирезали Джорджа с просроченной регистрацией? Может, он и есть главное действующее лицо и специально наводит напраслину на честных людей? Вам такое не приходило на ум?

Симпатичный Маслаченко засмеялся и закивал:

– Вполне подходящая версия. Сам убил, потом побежал и сделал заявление на совершенно неповинного человека. Такое в нашей практике тоже бывает. Но – редко.