Конев. Солдатский Маршал

Шестнадцатое октября. Этот день стал, пожалуй, самым тяжёлым в обороне Москвы. Как известно, в столице началась паника. Из города бежало начальство, вывозило на грузовиках свои семьи, продовольствие и ценности. На Калужской заставе произошли стихийные погромы. Люди останавливали машины с бегущими начальниками, сбрасывали на землю имущество, избивали беглецов, невзирая на их чины и ранги.

А здесь, под Калинином, немцы внезапно пошли в атаку на Торжок. Танковая бригада полковника Ротмистрова[40]

из оперативной группы Ватутина замешкалась и вовремя не прибыла на исходные позиции, чтобы развить удар во фланг 1-й танковой дивизии противника, прорвавшейся по Ленинградскому шоссе и развивавшей удар на Торжок. Ротмистров передоверил выполнение задачи танковому полку майора Егорова, но и тот не выполнил приказа. Тем временем немцы прорвались к селу Марьино и овладели переправой через реку Логовеж. До Торжка им оставалось 20 километров. Ротмистров, уклоняясь от боя, продолжал отводить свою бригаду за Лихославль. Конев, получив донесение об отводе танков от Ленинградского шоссе в тыл, был взбешён и приказал Ватутину немедленно арестовать Ротмистрова и предать суду военного трибунала «за невыполнение боевого приказа и самовольный уход с поля боя с бригадой». Ватутин исполнил приказ Конева по-своему: «Немедленно, не теряя ни одного часа времени, вернуться в Лихославль, откуда совместно с частями 185 сд стремительно ударить на Медное, уничтожить прорвавшиеся группы противника, захватить Медное. Пора кончать с трусостью!» Подкрепление подоспело в самый пик сражения на шоссе, когда стрелковый батальон и артиллеристы уже выдыхались, израсходовав боеприпасы и потеряв больше половины своего состава убитыми и ранеными.

Судьба сложится так, что Конев и Ротмистров почти всю войну, с непродолжительными перерывами, будут служить рядом. Одновременно станут маршалами. Летом 1943-го 5-я гвардейская танковая армия Ротмистрова приказом Ставки будет выведена из состава войск Степного фронта и брошена вперёд, на укрепление дрогнувших позиций Воронежского фронта. Действия армии окажутся неудачными, танковые корпуса в первый же день потеряют большую часть танков и самоходных артиллерийских установок, много экипажей. Но в январе—феврале 1944-го мехкорпуса 5-й гвардейской танковой армии блестяще выполнят приказ командующего войсками 2-го Украинского фронта генерала Конева и замкнут у Звенигородки кольцо вокруг Корсунь-Шевченковской группировки генерала Штеммермана (XI армейский корпус). О Ротмистрове снова заговорят как о способном командире. А ведь тогда, в октябре 1941-го под Калинином, по ходатайству Конева, Ротмистров в два счёта мог пополнить яму расстрелянных согласно приказу № 227.

В эти же дни вполне мог появиться и другой документ — ходатайство на привлечение к ответственности командующего 29-й армией генерала Масленникова. И было за что. Но замахнуться на самого заместителя наркома НКВД Конев, видимо, не осмелился. Хотя спустя годы, вспоминая кризис под Калинином, всё же признался: «На 29-ю армию возлагалась самая ответственная задача — отрезать группировку врага в Калинине от главных сил 9-й немецкой армии и во взаимодействии с 30-й и 31-й армиями разгромить её. Однако командарм Масленников, как видно было из его приказа, понял задачу по-своему. Он предусматривал лишь создание кордона, преграждавшего пути отхода противнику на юго-запад, полагая, что Калинин будет взят войсками других армий. В результате гитлеровцы форсировали Волгу в районе Акишево и, захватив на её левом берегу плацдарм, начали распространяться к северу и северо-востоку, пытаясь прорваться вдоль железной дороги Ржев—Торжок. Для прикрытия этого направления мне пришлось выдвинуть на рубеж Высокое — река Тьма 188-ю стрелковую дивизию из резерва фронта».

Положение командарма Масленникова было особым. И то, что командарм 29-й мог себе позволить приказы штаба фронта понимать и исполнять по-своему, не могло не возмущать командующего, отвечавшего за всё Калининское направление. Пройдут годы, закончится великой Победой война. Закончится и эпоха господства в стране всесильного министерства во главе с маршалом Берией. Коневу, которому всегда доставались самые трудные участки всех войн и битв, доведётся быть председателем военного суда над Берией. «Так вот, когда арестовали Берию, — рассказывал Иван Степанович, — то в его сейфе обнаружили несколько подстрекательских донесений командующего 29-й армией, освобождавшей Калинин, сподвижника Берии генерала Масленникова на Конева. Имелось в виду, ошельмовав меня несправедливо, добиться отстранения от командования фронтом. На этих грязных сообщениях была резолюция Сталина: “Не верю, возражаю”».

Конечно, Конев навсегда сохранил чувство благодарности своему бывшему Верховному за веру в него и как в полководца, и как в человека.