Конфессия, империя, нация. Религия и проблема разнообразия в истории постсоветского пространства

В 1920 году Ататюрк инициировал ряд культурных реформ в Турции, сходных по масштабу и целям с культурной революцией в Средней Азии. Турецкие реформаторы отказались от тотального наступления 1920-х годов на ислам, однако сумели поставить под государственный контроль исламские институты, распустить суфийские ордена, разграничить шариат и гражданское право, ввести в действие уголовный и гражданский кодексы, составленные по европейскому образцу, и лишить привилегий священнослужителей. Ататюрк яростно выступал против «примитивных» религиозных практик, которым, по его мнению, не должно быть места в просвещенном обществе. Ислам, однако, не исчез окончательно из общественной сферы и образовательных заведений в Турции. В приемлемой для государства «национализированной» форме он продолжал оставаться основой нравственного обучения для всех учащихся [716] .

Меньшей степенью радикальности отличались сходные процессы в Египте, Малайзии и Индонезии, где власти посягнули не только на исламское образование, но и религиозные обряды. Успехи в деле «национализации» ислама в странах со слабой государственной традицией, к примеру, в Бангладеш или Пакистане, не были столь существенными. Суровые гонения ислам испытал в социалистических странах, приступивших к полномасштабной трансформации общества и культуры: в Китае в эпоху культурной революции и в Албании (в годы правления Энвера Ходжи), в 1967 году провозгласившей себя единственным атеистическим государством в мире. Впрочем, в обоих случаях религиозные гонения не затянулись на шесть десятилетий, как в СССР.

Попытка советских властей бюрократизировать ислам посредством САДУМ и его региональных аналогов, созданных в европейской России, Северном Кавказе и Закавказье, не была единственной в российской истории. САДУМ имело предшественников в лице ранее учрежденных духовных собраний: «Оренбургского магометанского духовного собрания», созданного в Уфе указом Екатерины II для удовлетворения духовных нужд татар и башкир, Таврического (1831) и двух Закавказских духовных управлений мусульман (1872). В то время подобные учреждения не имели аналогов в истории ислама. После приобретения Боснии-Герцеговины в 1878 году Габсбурги пытались сходным образом контролировать исламское влияние, а к началу XX века во всех государствах Юго-Восточной Европы с мусульманским населением появились государственные контролирующие институты [717] . Вскоре та же практика была взята на вооружение и в странах, большинство населения которых составляли мусульмане. В новоявленной Турецкой республике религиозная деятельность находилась в ведении специально созданного управления ( Diyanet Isleri Bakanlιgl

), в состав полномочий которого входило регулирование отправлений культа и контроль над системой религиозного образования. Имамы превратились в государственных чиновников, а жизнь религиозных общин стала протекать под наблюдением государства. Примечательно, что управление обладало правом выносить суждения относительно ортодоксальности веры или отклонений от нее. Таким образом в Турции появился «государственный ислам», имеющий собственную бюрократическую структуру. Недавно и французские власти создали Совет по делам мусульманского вероисповедания, открыто провозгласивший своей целью утверждение «официальной формы исламского вероисповедания во Франции».

Ислам в современной Средней Азии

Политика гласности и открытости, проводимая Михаилом Горбачевым, ознаменовала наступление эры религиозного возрождения, продолжившейся и после распада Советского Союза. Сегодня открываются заброшенные мечети и строятся новые; тысячи паломников совершают хадж каждый год; публичное выражение набожности стало более заметным; печатаются религиозные тексты; молодежь получает доступ к религиозному образованию. То, что эти тенденции свидетельствуют о религиозном ренессансе, не вызывает сомнения, однако нередко его масштаб и влияние преувеличиваются. Многие наблюдатели, как в странах СНГ, так и за рубежом, указывают на наличие «исламской угрозы» в среднеазиатском регионе. В соответствии с такой оценкой ситуации, часто высказываемой представителями региональных элит, а также западными комментаторами, следствием религиозного возрождения неминуемо должно стать появление ислама на политической арене, что может привести к дестабилизации всего региона и возникновению угрозы легитимности светских политических режимов. Более пристальный и внимательный взгляд на исламское возрождение и его связи с глубинными культурными и социальными силами, с одной стороны, и с государственной властью – с другой, позволяет сделать вывод о том, что эти тревожные прогнозы совершенно неоправданны.