Конфессия, империя, нация. Религия и проблема разнообразия в истории постсоветского пространства

В результате введения штатов и расчета числа причтов исходя из числа приходских дымов количество действующих (штатных) церквей в Восточной Грузии в течение трех лет было сокращено почти в 2,5 раза — с 759 в 1818 году до 316 в 1821 году. В 2 раза также было уменьшено число причтов — с 643 (если условно брать одного священника из ведомости 1818 года как настоятеля прихода) до 340. Несложно заметить, что при новом устройстве приходов на два села приходилась одна церковь, в то время как ранее практически каждое селение имело по одному, а в некоторых случаях и по два храма. В реальности при установленном духовными властями в Грузии минимуме в 40 дымов на один причт приходилось порядка 62 домов, или около 320–370 прихожан. Любопытно, что при этом в таких высокогорных регионах, как Тушети и Пшави, эта цифра была в три с лишним раза выше. Получается, что в среднем в один тушетинский приход входило более 170 дымов (как минимум тысяча прихожан, что практически равняется величине среднего прихода в Центральной России!). К одной церкви здесь были прикреплены порядка девяти горных сел, значительно отдаленных друг от друга. В Пшави эти цифры были меньше (около 75 дымов, или три селения на причт), но тем не менее они были очень значительными для местности с такими специфически сложными условиями биоландшафта.

В Имерети к началу 20-х годов XIX века российские власти также констатировали чрезмерное число духовенства и церквей. Приблизительно на 15 тыс. дымов здесь до реформы приходилось 618 соборных и приходских церквей, 693 протоиерея и священника, 197 дьяконов, а также 15 монастырей, 11 архимандритов и игуменов, 56 иеромонахов, иеродьяконов и монахов и 12 монахинь[673]

. То есть один приход включал в себя порядка 24 дымов, или 130–150 прихожан.

Закономерен вопрос, являлось ли подобное соотношение в конкретных условиях региона оправданным, или же оно стало следствием неестественного роста численности духовенства относительно остального населения? Представляется, что при очевидном в некоторых приходах «перепроизводстве» сельского клира в условиях во многом вертикальной организации местного социума такое положение было вполне объяснимым. Существование церкви в каждом селе, независимо от количества жителей, даже если в нем насчитывалось не более 5–10 дымов, в условиях биоландшафта Грузии (и западной ее части в особенности) давало едва ли не единственную возможность регулярного удовлетворения религиозных потребностей паствы. Местные жители, прежде всего в зимнее время и в высокогорных районах, не могли бы преодолевать значительные по меркам Западной Грузии расстояния, чтобы посетить церковь, не было такой возможности и у священника. Особые трудности возникали бы при исполнении таких церковных таинств, как крещение, соборование, отпевание и т. д. Более того, для крупных сел одна церковь была минимумом, а нормой — две и более. Здесь помимо больших соборных церквей обычно функционировала по меньшей мере одна, а в некоторых случаях и две (в зависимости от числа жителей) кладбищенских церкви, в которых проводились только обряды, связанные с погребением. Безусловно, по своему благосостоянию и уровню образования сельское духовенство в Грузии являлось очень неоднородным: настоятели церквей в мелких селах по 6–9 дымов зачастую жили на пороге нищеты, а некоторые едва знали грамоту. В то же время священнослужители в крупных населенных пунктах, особенно происходившие из среды азнауров (дворян), обычно были гораздо более состоятельными, имели свое хозяйство, а иногда и 1–2 дыма крестьян[674]

.

Тем не менее с чисто практической точки зрения соотношение, при котором в некоторых приходах на 10–20 дымов приходилось по 1–2 священника, для российских властей выглядело явным излишеством. В ходе реформы конца 1810-х годов принцип, который можно условно назвать «одно село — одна церковь», перестал действовать. В Хонской и Кутаисской епархиях число церквей и священнослужителей было сокращено в среднем в 2–2,5 раза: в Хонийской кафедре вместо 42 церквей и 59 священников осталось 25 и 23 соответственно, а в Кутаисской число действующих храмов с 72 было уменьшено до 37, священнослужителей — со 105 до 39[675]

.

Таким образом, после приобретения с присоединением Восточной и Западной Грузии около 700 тыс. подданных православного исповедания российские власти в 2 раза сократили здесь число действующих храмов и священнослужителей. Однако, в отличие от центральных губерний России, в Грузии сокращению подлежали и крупные церковные административные единицы — епархии.