Конфессия, империя, нация. Религия и проблема разнообразия в истории постсоветского пространства

В то же время нельзя не отметить сам факт объединения двух католикосатов, существовавших на грузинских территориях к началу XIX века, — Мцхетского (Восточногрузинского) и Имеретино-Абхазского (Западногрузинского). Если первый прекратил свое существование в 1811 году с отзывом в Петербург католикоса-патриарха Антония II, то выдворение из Имерети в 1820 году митрополита Досифея Кутатели (Кутаисского), который в течение более чем 20 лет выполнял функции местоблюстителя престола католикоса Имеретинского и Абхазского, фактически означало упразднение католикосата и в Западной Грузии. Параллельное существование этих двух центров не нарушало ни экономических связей, ни тем более вероучительного единства Грузинской церкви, поскольку преимущество всегда оставалось за Мцхета как духовным центром всех картвелов. Главным же стимулом к их административному объединению имперскими властями в первой четверти XIX века были отнюдь не религиозные мотивы, а стремление к максимальной централизации церковного управления и «очищение» его от элементов местного феодализма. Осуществлению именно этой задачи были призваны содействовать укрупнение епархий, сокращение числа церквей и духовенства, а также создание таких органов церковного управления, как Грузино-Имеретинская синодальная контора.

Административное объединение Мцхетского и Имеретино-Абхазского католикосатов произошло в рамках новой церковной структуры — Грузинского экзархата. Само греческое понятие «экзарх» обозначает главу церковной автономии или отдельной церковной области. Однако немаловажно отметить тот факт, что западногрузинские политические единицы, пользовавшиеся автономными правами (Мегрельское, Гурийское, Абхазское княжества), гораздо более соответствовали этому статусу в административно-политической системе, чем Грузинский экзархат в системе церковного управления империи. Владетели в Западной Грузии во многих вопросах внутренней жизни своих княжеств пользовались значительной свободой, в то время как одной из главных обязанностей экзарха было максимальное подчинение церковной структуры и иерархии в Грузии российскому Синоду. Экзарх отличался от остальных епархиальных архиереев тем, что его власть распространялась сразу на несколько епархий, предстоятели которых находились под его началом. В определенном смысле институт экзарха по кругу своих прав и обязанностей в системе российского духовного управления на Кавказе соответствовал институту главноуправляющего в Грузии как главы всей гражданской администрации. Вряд ли это совпадение было случайным, если учитывать парадигму развития Русской православной церкви синодального периода. В этом отношении вполне объяснимым выглядит и неофициальный синоним названия должности экзарха, встречающийся в некоторых российских документах того периода: «начальник

над грузинским духовенством».

Назначение экзархом в Грузии митрополита Феофилакта, после которого до самого конца существования экзархата этот пост занимали исключительно русские иерархи, имело и большое символическое значение. Главное здесь не столько метод — именно назначение, а не выборы — и даже не сама этническая принадлежность экзарха, тем более что для церкви этот последний фактор никогда не был определяющим. Как представляется, куда большее значение имело разноязычие, отсутствие общего языка общения, в прямом смысле слова, между паствой и пастырем. Даже в начале XX века грузины, по свидетельствам современников, «недостаточно хорошо понимали церковно-славянское богослужение своего экзарха»[692]

. На разных языках по меньшей мере в течение всей первой половины XIX века с экзархом говорили и епархиальные архиереи, большинство которых, в частности в Западной Грузии, оставались грузинами. В соответствующих фондах грузинских архивов сохранился значительный объем переписки экзарха с высшим духовенством на местах. В этих письмах каждый лист поделен на две колонки, в одну из которых вписывался грузинский текст, а напротив — его русский перевод, и наоборот[693]

.

Новыми были не только сан и название должности предстоятеля грузинского клира, но и его полномочия и место в церковной иерархии. Если католикос-патриарх являлся все-таки первым среди равных, то экзарх, напротив, был в первую очередь «начальником», администратором.