Конфидентка королевы. На службе Ее Величества

Они уже не раз говорили о наболевшем, пытаясь понять, как это случилось? Почему Симон де Монфор отказался когда-то идти на Зару, а затем на Константинополь? Единственный, кто прислушался к призыву папы Иннокентия Третьего не воевать против христиан, он отделился от основного войска и ушел со своим отрядом в Левант. А затем, опять послушавшись Иннокентия Третьего, пришел сюда, на земли Раймона де Сен-Жиля, теперь уже воевать против христиан, пусть и еретиков.

В шатер вошла Алиса де Монморанси и весело спросила:

– Можно? Увидела свет и решила, что вы не спите. Как всегда, не можете наговориться?

– Конечно, матушка. Присаживайтесь. – Ответив сразу на два вопроса, Амори предложил ей свой табурет, а сам устроился на дорожном сундуке. – Как отец?

– Как всегда, полон сил, пытается везде поспеть. И не хочет понять, что в пятьдесят лет необходимо себя беречь, – с нескрываемой нежностью в голосе проговорила Алиса. – Я напоила его настоем ромашки и мяты, пусть поспит подольше.

– Может, он потому и побеждает в этой войне, что держит все под личным контролем, вникает в каждую мелочь? – спросил Амори, не ожидая ответа.

– Снимай, зашью! – скомандовала Алиса, обращаясь к Габриэлю.

Когда тот подавал ей кубок с вином, она заметила, что у него на рубахе разорван рукав. И, не дав юноше возразить, громко велела дежурному на входе принести из ее шатра корзинку с рукодельем.

Алиса обладала неприметной внешностью, черты ее лица были далеки от совершенства, но она была очень деятельной. Ее муж, деверь, сыновья – за те восемь лет, что Габриэль жил в их семье, он тоже стал Алисе почти как сын, – многие годы воевали здесь, на тулузских землях, и женщина сочла своим долгом находиться поближе к родным. Правда, злые языки утверждали, будто мадам ужасно ревнует своего обаятельного мужа. Возможно, это и так, но прежде всего Алиса не могла позволить себе наслаждаться жизнью, в то время как ее любимые мужчины терпят военные лишения.

Наблюдая за тем, как она ловко зашивает его одежду, Габриэль вспомнил эпизод из детства. Это случилось в первый год его пребывания в замке Монфор. Находясь дома, Симон лично проверял, как упражняются его воспитанники. Он любил повторять, что боевое мастерство – это ремесло и искусство одновременно. Для начала надо освоить все навыки ремесла, чтобы они стали твоей сущностью и срабатывали на уровне инстинкта. А затем следует, оттачивая, доводить их до совершенства.

В этот день наставник юношей захворал и барон позволил ему отлежаться в постели. Габриэль с Амори занимались самостоятельно. С утра они пробежали два лье с холщовым мешком, наполненным мелким щебнем, на спине. Затем положенное время учились стрелять из лука. Едва они закончили отрабатывать удары копьем на квинтине[32], как пошел дождь. Спрятавшись в большом сарае, друзья решили заняться фехтованием на мечах, но, очень уставшие, упали на душистое сено, где и застала их Алиса.

– Спите, лодыри? А если отец узнает? Не избежать вам тогда порки.

– Ну, мама! Мы полежим чуточку – и продолжим, – по-детски захныкал Амори.

– Ладно, на этот раз ничего ему не скажу. Но только чуть-чуть – и опять за тренировку.

Материнское сердце отказывалось быть строгим. Алиса прекрасно знала, что безжалостный супруг разработал для Амори и Габриэля суровую программу занятий. Каждый вечер ее мальчики еле доползали до жестких кроватей, на которые даже перины запрещалось стелить.

Выйдя из сарая, Алиса – надо же такому случиться! – столкнулась с мужем. Небо устало сбрасывало последние капли дождя, а солнце, проталкиваясь сквозь тучи, спешило одарить землю теплом. Симон, прищурившись, улыбнулся. Чтобы предупредить сонных подростков, Алиса громко затараторила. Причем несла полную околесицу.

– Ты здорова? – ничего не понимая, удивился барон, и улыбка медленно сползла с его лица. Увидев растерянный взгляд супруги, он что-то заподозрил и резко отодвинул ее в сторону.

В сарае Амори и Габриэль прилежно фехтовали, однако торчащая из волос солома и сонные взгляды позволили барону догадаться об их нерадивости. Щедро отвесив мальчишкам по подзатыльнику, Симон увеличил дневную норму занятий. Больше юноши не пытались увильнуть от тренировок.

– Ну что, Амори, узнал, что за красавица похитила сердце нашего Габри? – Алиса закончила штопать рукав, откусила нитку и, увидев, что у сына отвисла челюсть, добавила: – Неужели вы решили, что, став взрослыми, научились скрывать от меня свои чувства?

Глядя на изумленные лица молодых мужчин, она невольно расхохоталась, и ее лицо вмиг преобразилось, сделавшись очаровательным.

* * *

– Что за шум?! – встревоженно воскликнула Агнесса, услышав пронзительный звук сигнальных рожков, доносившийся с улицы.

На первом этаже раздавались возбужденные голоса. Испытывая недоброе предчувствие, она торопливо спустилась к челяди.

– Говорят, папа римский окончательно признал права на завоеванные земли за этим жестоким варваром – Симоном, – возбужденно рассказывала служанка, только что вернувшаяся с рынка.