Конфлизм

– Уверены, что вами соблюдены гарантии безопасности?

– Вот вы и займётесь безопасностью, – сказал Тимофей. – Как айтишник.

– Давайте выпьем за это, – предложил Валера, наливая вино. – Я имею в виду безопасность.

Подняли бокалы…

Глава 4

Лаборатория «Илэвен». 26 июня

У него ещё оставалось два дня до окончания отпуска, но Тимофей в понедельник поехал в институт, с нетерпением ожидая встречи с неожиданно ворвавшейся в его жизнь женщиной.

Сотрудники встретили его весёлыми возгласами. Феофанов поинтересовался, как отдыхалось, забыв, наверно, о том, что отпустил физика на неделю, и Тимофей сел за свой стол, ища глазами Руну.

Сосед Валик (Валентин Сергеевич Кошелев, пятьдесят лет, женат четвёртый раз, тот самый, что позвал Тимофея работать в лаборатории) заметил его поиски:

– Кого потерял?

– Мне сказали, что у нас пополнение.

– Да, шеф взял какого-то суперайтишника, будет заниматься охраной секретов. Но у нас он ещё не появлялся.

И в этот момент в помещение вошла Руна.

Все мужчины лаборатории (всего в ней работали четверо вместе с заведующим и Тимофеем) замерли, уставившись на гостью. Впрочем, и женщины, сидевшие за отдельными столами, Римма и Тамара, тоже обратили на неё внимание.

Выглядела она умопомрачительно: чёрная юбка, обтягивающая полные красивые бёдра, чёрная маечка с жёлтой прострочкой, подчёркивающая довольно высокую грудь, и чёрная плисовая курточка с большими отворотами. На ногах у «суперайтишницы» были модные «утюги» – кроссовки «под металл» с толстой подошвой, почему-то не портившие общего эстетического эффекта. Дополняла наряд чёрная сумочка с ремешком через плечо.

Причёску женщина чуть усовершенствовала по сравнению с той, с какой появилась в кемпинге, и её чёрные блестящие волосы, уложенные в безупречное крыло, разделяющееся к шее на отдельные «перья», казалось, излучали сияние.

– Здравствуйте, – сказала она грудным контральто. – Я туда попала? Это лаборатория «Илэвен»?

– Э-э… лаборатория, – очнулся Валентин Сергеевич. – А вы кто?

– Специалист по кибербезопасности, – выбрался из-за стеклянной перегородки Феофанов. – Будет отвечать за охрану и защиту наших наработок. Прошу любить и жаловать. Проходите, Руна Симеоновна, я подготовил вам рабочее место рядом с моим закутком. Позже мы оборудуем отдельный кабинет.

Женщина обогнула зону перед нишей с металлической дверью, за которой прятался «мерин», заметила Тимофея, улыбнулась.

– Вы уже вышли?

– Д-да, – торопливо подтвердил Тимофей, вставая. – Рад видеть.

– Я тоже. Надеюсь, мы побеседуем скоро.

– К вашим услугам.

– Тимофей введёт вас в детальный курс наших дел, – сказал Мирон Юльевич, жестом приглашая женщину в свой полукабинет. – Но сначала обговорим общие вопросы.

Руна подарила Тимофею улыбку и проследовала вслед за начальником лаборатории.

Тимофей сел на свой стул, обуреваемый чувствами, среди которых нашлось место и лёгкому ощущению превосходства.

– Вы знакомы? – с подозрением поинтересовался Валентин Сергеевич. – Откуда ты её знаешь?

– Отдыхали вместе, – небрежно ответил Тимофей.

– Где?

– Места знать надо.

– Наш пострел везде поспел, – съязвил Петрович, сосед физика, сорокавосьмилетний толстяк с выдающимся животиком. Его звали Антоном, но все сотрудники лаборатории предпочитали короткое отчество: Петрович.

– Мы даже в кафе ужинали.

– О-о! Да ты у нас известный сердцеед!

Обе сотрудницы Тимофея прыснули.

– Очень смешно! – огрызнулся Тимофей. – Расскажите лучше, что успели сделать, пока я честно отдыхал.

– Включай машину и узнаешь, – посоветовал Валентин Сергеевич. – Без работы не сидели.

Тимофей нацепил наушники и очки вижн-системы, позволяющей общаться с компьютером лаборатории через индивидуальный порт, не мешая другим пользователям, и раскрыл общий софт. Через пару минут он уже был в курсе проблем, над которыми трудились сотрудники-илэвники, как их называли коллеги из других лабораторий института.

Во-первых, продолжалась работа по анализу результатов проведенного эксперимента с развёрткой четвёртого измерения. Стало окончательно ясно, что зона воздействия инвертора на пространство существенно больше, чем рассчитывали теоретики во главе с Феофановым и Тимофеем. Считалось, что эта зона должна заканчиваться локальным объёмом внутри защитной камеры, стенки которой представляли собой антенны бустера – отражающего экрана. Однако реакция развёртки затронула не только этот объём – восемь кубических метров, но и всю лабораторию, расположенную над ним в десяти метрах выше. То есть если принять во внимание фундамент института и его подземные этажи, объём сотрясения метрики пространства превосходил объём камеры в тысячу раз! И хотя датчики полей и аппаратура экспресс-анализа, в слои которой как конфета в фантик была завёрнута камера «мерина», не показали каких-то особых изменений в материалах оболочки и грунта под лабораторным зданием, следовало проделать ещё кучу измерений, анализов и тестов, чтобы окончательно убедиться в отсутствии негативных последствий, особенно для участников эксперимента.