Кони

Д. В. Григорович, вспоминая свою первую встречу с Федором Алексеевичем, рассказывал о том, что Кони «приветливостью и добротой победил мою робость к редакторам и литературным авторитетам… Это был небольшого роста, худощавый человек, в черном, как смоль, парике, с черными, быстрыми, умными глазами, смотревшими сквозь стекла золотых очков».

И вот такой добрый, пылкий, увлекающийся человек, с явной склонностью к литературе, начинает преподавать историю в Московском кадетском корпусе.

Кадетские корпуса в николаевскую эпоху и по своему внутреннему распорядку, и по самой их организации больше напоминали обычные войсковые части. И учебные занятия строились исходя из этого — главное внимание военной выучке, умению «держать строй», знанию уставов, а не общеобразовательным наукам. Только в период реформы 1863–1866 годов руководители военного ведомства пришли наконец к мысли, что все будущие русские офицеры должны получить прежде всего всестороннее общее образование и воспитание, а потом уже осваивать военные науки.

Нелегко было Федору Алексеевичу в московском кадетском корпусе. Здесь сказывался еще и особый, московский общественный климат — наиболее образованные офицеры из блестящих дворянских семей «залетали» в Белокаменную случайно, долго не задерживались, — стремились поближе ко двору, в Петербург. Оставались малоудачливые или те, из коренных москвичей, кто смотрел в сторону столицы с гримасой недоверия и недоброжелательности.

Еще в студенческие годы Федор Кони стал заглядываться на Мельпомену. Перевел с французского и издал трагедию В. Дюканжа «Смерть Каласа». Московский императорский театр с успехом поставил пьесу, зародив в душе переводчика первые амбиции.

Русский театр в те времена, за небольшим исключением, ставил переводные — а часто и просто наспех перелицованные или, как тогда писали, «пересозданные» водевили иностранных авторов. Решил попробовать свои силы и Федор Алексеевич. Перевел еще несколько французских и немецких водевилей. Некоторые из них даже были поставлены, но особого успеха автору не принесли.

В эти годы он завязывает дружеские отношения со многими известными актерами, театральными деятелями. Случайных людей он называет «саранчой театральной», «шваброй закулисной», а начальство — «начальствующими олухами». Среди его друзей — Аграфена Сабурова и Надежда Репина (жена композитора Верстовского), Иван Самарин и Василий Живокини. И со своей будущей женой знакомится он за кулисами московского Малого театра…

3

Ирина Семеновна (по первому мужу — Сандунова) родилась 5 мая 1811 года в семье помещика Полтавской губернии Юрьева, мать ее была сербкой. В Москве она жила в семье своего дяди, известного писателя и археолога того времени Александра Фомича Вельтмана. В тридцатые и сороковые годы были популярны его романы цикла «Из моря житейского». Долгое время Александр Фомич занимал должность директора Оружейной палаты. Его жена, Елена Ивановна, тоже была писательницей, сотрудничала в журнале «Москвитянин». Кроме нескольких повестей, она написала рассуждение «О воспитании женщины в общественных училищах».

В доме Вельтмана постоянно бывали многие известные литераторы и историки: М. П. Погодин, В. И. Даль и другие. Горячие литературные споры, обсуждение новинок, театральных премьер, сама творческая атмосфера, царившая в доме Вельтманов, подтолкнула талантливую, незаурядную девушку, с детства увлекавшуюся литературой, попробовать свои силы. Первые опыты принесли удачу — повесть Ирины Юрьевой «Идеал жены» была напечатана в «Литературной газете», когда автору исполнилось двадцать лет. Вслед за первой увидела свет и вторая — «Воля и доля». В 1837 году ее произведения были напечатаны отдельной книжкой под названием: «Повести девицы Юрьевой». В середине тридцатых Ирина Семеновна поступила на сцену. Пятнадцать лет она играла на императорской сцене в Москве и Петербурге, в провинциальных театрах. Ее партнерами были выдающиеся актеры — В. А. Каратыгин, В. В. Самойлов, А. Е. Мартынов…

Брак Кони с Сандуновой не был особенно счастливым. Еще в Москве, в первые годы супружества, между ними происходили частые размолвки. Глухое упоминание об этом можно найти в переписке супругов после отъезда Федора Алексеевича в Петербург.

Ф. А. Кони — И. С. Кони: