Конкретное.

«…Выражения абстрактный и

конкретный относятся не столько к понятиям самим по себе — ибо всякое понятие есть абстрактное понятие — сколько лишь к их употреблению

»[2], т. е. выражают степень определенности понятий в контексте рассуждения или теории. Чем больше определений присоединяется к понятию, тем оно конкретнее, и наоборот. Термин «конкретное» срастается у Канта с учением о синтезирующей деятельности интеллекта, о синтезе определений в рассудке и разуме. Такое словоупотребление послужило отправной точкой и для гегелевской терминологии. Под конкретным вообще Гегель стал понимать любое «единство во многообразии, как эмпирически данное, так и теоретически сконструированное единство определении понятия, идеи, т. е. превратил термин «конкретное» в важнейшую логическую категорию. На этой основе Гегель подробно разработал учение о диалектическом единстве конкретного и абстрактного в процессе «мыслящего познания» и сделал конкретное важнейшим признаком истины, истинного понятия, теории. С этим связана гегелевская идея о том, что абстрактная истина — это бессмыслица, что истина всегда конкретна. В полной мере конкретное осуществляется, по Гегелю, только в процессе диалектического саморазвития идеи в форме духа, в чистом логическом процессе «саморазличения» понятия и, в конце концов, в логике; отдельные науки, за исключением философии, не достигают познания конкретного, выражая лишь его абстрактные моменты. Гегелевское понимание конкретного в итоге оказывается неразрывно связанным с исходными объективно-идеалистическими принципами его системы.

Подвергнув материалистической переработке диалектические достижения Гегеля в области логики, Маркс и Энгельс переосмыслили гегелевское понимание конкретного. Соглашаясь с Гегелем в том отношении, что конкретное в мышлении есть всегда результат процесса теоретического синтеза многообразных абстрактных определений, классики марксизма-ленинизма развили это положение на материалистической основе, установив, что конкретное в мышлении есть исторический и теоретический результат процесса отражения объективной конкретности. Примером такого конкретного может служить товарно-капиталистическая формация, теоретически воспроизведенная в «Капитале» Маркса методом восхождения от абстрактного к конкретному. Понятия, отражающие всеобщие формы и закономерности развития такого конкретного, суть конкретные понятия. Поэтому «общий закон изменения формы движения гораздо конкретнее, чем каждый отдельный “конкретный” пример этого»[3].

Конкретное понятие отражает определенную сторону исследуемого целого со стороны ее специфической роли и функции в составе этого целого, в ее связи и взаимодействии с другими сторонами, в развитии заключенных в ней противоречий. Противоположность между конкретным и абстрактным относительна. Товар, как наиболее абстрактная и всеобщая форма капиталистического производства, есть в то же время простейшая экономическая конкретность, т. е. форма, заключающая в себе внутренние отношения, противоречие между стоимостью и потребительной стоимостью, развитие которого превращает товарное обращение в товарно-денежное, и далее — в капиталистическое обращение, как момент и фазу производства прибавочной стоимости. Таким образом, конкретные теоретические определения товара суть в то же время наиболее абстрактные определения капиталистического продукта.

Отражение действительности в мышлении истинно лишь в том случае, если оно конкретно. «…“Абстрактной истины нет, истина всегда конкретна”, как любил говорить, вслед за Гегелем, покойный Плеханов»[4]. Конкретное познание не может быть отождествлено с познанием единичного. Любой единичный факт может быть правильно понят только тогда, когда он рассматривается не в изоляции от других фактов, а в связи с ними, т. е. не абстрактно, а конкретно. В этом смысле чувственное познание само по себе «абстрактно», поскольку объект отражается в нем как единичный, вне закономерной связи, в которой он выступает лишь как составная часть. Поэтому конкретность мышления измеряется не непосредственным его согласием с чувственно-данным образом вещи, а только его соответствием действительности, которое осуществляется и проверяется практикой, преобразующей и изменяющей вещи.

Любое понятие или суждение, вырванное из контекста теории, утрачивает и свою конкретность, превращается в пустую абстрактную фразу, хотя бы оно и иллюстрировалось наглядными примерами. Точно так же и теория, порвавшая связи с жизнью, с практикой, перестает быть конкретной, т. е. истинной. Конкретное в этом аспекте есть синоним истинного, в полной мере категория конкретного раскрывается лишь в составе и контексте материалистической диалектики как логики и теории познания, взятой в целом.