Конрад Керз: Ночной Призрак (ЛП)

— Проблема в новых рекрутах. Мы теряем много людей, и приходится вливать все больше свежей крови в наши ряды. Процедуры отбора и вербовки саботируются или нарушаются, — сказал Фаль Ката.

— Тогда организуйте их заново! — крикнул Ночной Призрак. — Не теряйте бдительности. Это относится к каждому. То, что мы видим на этой записи, — яд, текущий по жилам легиона. Если он доберется до сердца или мозга, — примарх коснулся своей груди, — организм умрет. Удвойте количество патрулей на нижних палубах. Отстраните от власти тех, кому не доверяете. Замените сержантов новых когтей ветеранами, доказавшими свою ценность. Пусть они принесут правосудие Императора тем, кто проявит хоть малейшее неповиновение. Пусть они познают страх!

— Но легионеры не ведают страха, — возразил Ката.

— А должны! — проревел Керз. — Все люди чувствуют страх, даже Астартес, и вы заставите их вспомнить об этом. Мне все равно, как вы добьетесь результата, но задача должна быть выполнена. Я не позволю этому продолжаться. Я не дам нашему легиону погрузиться в… в…

Примарх застонал и отступил на шаг, его веки затрепетали. Севатар прекрасно знал, что означают эти симптомы. Шенг беспомощно оглянулся.

Первый капитан вышел вперед:

— Всем покинуть помещение! Совет окончен.

— Члены Кироптеры должны остаться и попытаться разобрать видение повелителя Керза, — сказал Малитос Кульн.

— Вы все уйдете отсюда. Прямо сейчас! — отрезал Севатар. Видения Керза становились все ужаснее, и тот старался держать это в тайне от братства Повелителей Ночи, не отличающихся преданностью. — И ты, Шенг, тоже.

Советник примарха посуровел, услышав приказ.

В качестве дополнительного аргумента к словам первого капитана из ниш у двери выдвинулись огромные фигуры атраментаров Первого когтя, могучих воинов в терминаторской броне. Их было всего двое, но и этого оказалось достаточно. Двери распахнулись, и капитаны легиона, громко ругаясь друг с другом, покинули зал.

Керз держался на ногах, пока последний легионер не скрылся за дверью, после чего рухнул в кресло, стиснул один из подлокотников и зашатался из стороны в сторону. Поднять голову он не мог. Севатар осторожно подошел и остановился у трона.

— Повелитель…

— Уходи, Сев, — слабо ответил Керз.

— Я позову апотекариев.

— Нет.

— Но повелитель…

Сквозь завесу черных волос яростно блеснул черный глаз.

— Убирайся! — рыкнул Ночной Призрак.

Севатар замешкался на мгновение, но подчинился, не кланяясь и не салютуя. Атраментары вышли вслед за командиром.

Оставшись в одиночестве, Конрад Керз позволил себе потерять сознание.

В течение часа, казавшегося вечностью, его терзали мучительные судороги. Он очнулся в пустом зале. Голова кружилась, а в сердце поселилась злая тоска. Будущее с болезненной ясностью бурлило под тонкой пеленой настоящего. Скоро оно вернется.

Уже не в первый раз он растворился в тенях и прокрался в свои личные покои, прячась ото всех. И там видения снова пришли к примарху.

Мир, полный черного песка, пылал. Армии братьев, охваченные убийственной ненавистью, обрушились друг на друга. Мощь самого смертоносного оружия, созданного человеком, обратилась против друзей и союзников.

Одно мрачное и жуткое видение сменялось другим. Феррус Манус гибнет. Угрюмая природа Пертурабо ведет его к краю пропасти. Ангрон в ярости нападает на своих. Мелкие предательства, пустяковые споры, незначительные обиды, уязвленная гордость — все это изгибалось, крошилось и летело в костер гордыни, который разгорался все сильнее, пока не превратился в пожар таких масштабов, каких Галактика не видела уже многие тысячелетия. Пламя охватило небеса и обратило в пепел все труды Императора. Керз в ужасе завыл, пришел в ярость от предательства, погубившего все, за что он сражался. Порядок и правосудие были отброшены в сторону. Взамен пришли хаос и беззаконие.

И в пламени и углях он увидел танцующую тень с когтями, покрытыми кровью, и лицом, искаженным от сумасшедшего гнева и извращенного удовольствия.

В крови, огне и безумии Конрад Керз увидел собственную судьбу.

Ночной Призрак пришел в себя и резко втянул воздух в легкие. Сама идея Крестового похода теперь, после всего увиденного, казалась ему смешной — и он расхохотался. Мысли лихорадочно проносились в голове. Он сжал пальцы так сильно, что на столешнице остались следы от ногтей.

— Я не стану… — просипел он, трясясь от смеха, с которым ничего не мог поделать, даже будучи охваченным ужасом. — Я не стану этим существом!

Его разум медленно и болезненно прояснялся. Приступ внезапного веселья отступил.