Консерватизм и развитие. Основы общественного согласия

Некоторые из независимых экспертов указывают на то, что в реальности российское общество весьма секуляризировано, причем в гораздо большей степени, чем европейские, которые критикуются консерваторами за отказ от христианских ценностей (самое постхристианское общество из всех современных обществ). А церковь в этом контексте некоторые независимые эксперты считают

охранительским элементом, инструментом принуждения к единомыслию, к единоначалию.

Глава 4

Консерватизм для развития: концепция для гражданского общества

Консерватизм в России возрождается в уникальных исторических условиях революционных по своей сути изменений. Изменений давно назревших и жизненно необходимых: без конкуренции в экономике невозможно было обеспечить даже первейшие потребности страны и общества, без свободы и конкуренции в политике – управлять все более сложными общественными интересами и реализовывать богатейший интеллектуальный и духовный капитал российского народа. Без этих изменений невозможно было бы и само возрождение консерватизма. Свобода слова и дискуссии, свобода совести и объединений граждан, возвращение православной церкви и других конфессий к полноценной пастырской миссии и участию в общественной жизни, добавим к этому восстановление частной собственности и предпринимательской инициативы, права владеть землей – непременные условия существования консерватизма в политике и культурной жизни, и все это стало возвращаться в Россию лишь четверть века назад.

Стремительность и радикальность перемен – не чья-то злая воля, а объективный процесс преодоления исторической отсталости в организации устоев жизни и деятельности человека и государства. Однако порожденные ими тектонические сдвиги в экономике, социально-экономическом укладе, системе ценностей, отношениях между людьми оказались травматичными для большинства россиян.

Мы получили рынок с конкуренцией и рисками – благом для эффективности экономики, но в обществе, не привыкшем к инициативе и ответственности, возможности зарабатывать, но и страхи потерять рабочее место или разориться, накапливать богатство, но без умения рассчитывать доходы и траты, с бедностью и вопиющим социальным расслоением. Мы ушли от уравниловки в труде и социальной защите, но так и не выстроили адекватной системы адресной помощи социально уязвимым и нуждающимся в такой помощи, равно как и модели аккумулирования и расходования средства на эти цели. Мы сохранили государственное и бесплатное образование и здравоохранение, но не смогли создать соответствующую потребностям времени систему управления и финансирования этих сфер, чтобы сохранить и приумножить главное богатство нации – здорового и образованного человека. Мы переломили тренд сокращения продолжительности жизни россиян, но никак не можем уйти от уравнительного и, по сути, остаточного принципа финансирования пенсионной системы.

Мы ушли от монополии на идеологию, от подавления политических и гражданских свобод, конкурентные выборы стали привычными. Но наши «верхи» порой путают политических оппонентов с врагами государственности, а «низы» только обретают навыки самоорганизации и политического участия. В России рождается подлинное гражданское общество; добровольная коллективная деятельность граждан проявляет себя в самых разных сферах, дает им возможность проявить лучшие чувства благотворительности, сострадания, творческого труда и взаимопомощи. Однако объем этой деятельности – в масштабах огромного государства – остается скромным, а ее общественный авторитет и известность – ограниченными.

Все эти преобразования оказали огромное воздействие на отношения между людьми – от семьи и трудового коллектива, работодателями и наемными работниками, до огромных социальных общностей. Светские основы этики, на которой в прошлом строились взаимоотношения между различными группами людей, народами и поколениями, оказались в новых условиях либо разрушенными, либо недееспособными. Но мы только обретаем этическую систему, основанную и на религиозных, и на светских моральных нормах, соответствующую нынешнему состоянию общества и дающую новое определение социальной солидарности.