Александр Дугин

Конспирология

Конспирология — веселая наука постмодерна

Конспирология (по-английски «conspirology» или the «conspiracy theory») представляет собой весьма причудливое явление, которое приобрело особый размах именно сегодня, в эпоху постмодерна, с его тягой к экстравагантным и диспропорциональным построениям, к абсурду, к наложению друг на друга различных контекстов, к ироничному осмеянию духа Просвещения, рационального и позитивистского отношения к истории, политике, культуре, искусству.

Вера в заговор, оккультные силы и могущественные тайные организации, в «невидимую руку» и «мировую закулису», незримо управляющую ходом истории и подчиняющую народы и государства злой воле законспирированных «тайных господ», существовала в человечестве всегда. В этом смысле, современная конспирология продолжает вечную тему мифов о «темных силах», о «происках дьявола», о «кознях сатаны и его прислужников», что являлось и является важнейшей и необходимой частью всех мировых религий. Но классические представления о «дьяволе» и «его приспешниках» в религиозном контексте подчиняются строгой логике соответствующих богословских систем, тесно связаны с общей моделью догматов и принципов, и в этом смысле в них нет ничего особенно «странного» и «причудливого». Религиозная демонология это столь же строгая и догматически структурированная область религии, как и все остальные аспекты веры (одновременно можно сказать, что и столь же произвольная — основанная на откровении, которое надо принимать в целом и некритически). В свою очередь, современная конспирология интересна как раз тем, что традиционные «демонологические» и «эсхатологические» мотивы располагаются здесь вне строго определенного религиозного контекста, прикладываются к сугубо современным и пострелигиозным явлениям, и она не пользуется никаким ясным и строго определенным методом. Отсюда очаровательный хаос и пленительная бредовость конспирологических построений: каждый конспиролог приглашается к творческой игре в выстраивании мозаики самых различных гипотез, самых экстравагантных догадок, самых абсурдных подозрений по собственному вкусу и с нарочитым смешением контекстов. Именно эта свобода обращения с разрозненными и чаще всего на редкость нелепыми осколками традиционных демонологий, оформленных на современный манер, делает конспирологию характерным признаком постмодернистического стиля. Как постмодернизм в своей ироничной игре легко соединяет несоединимое — рационализм и мифы, современное и традиционное, тоталитарное и либеральное, осмысленное и бессмысленное, так и конспирология действует без правил и законов: здесь все может случиться, и самая невероятная гипотеза — например, о том, что Америкой правят инопланетяне, вступившие в заговор с секретными отделами ЦРУ и главой Федеральной резервной системы — вполне может быть направлением самых тщательных расследований, объединяющих толпы страстных конспирологов, которые тратят время, деньги, силы и нервы для сбора подтверждающих это фактов и аргументов.

Конечно, в отличие от художников-постмодернистов конспирологи чаще всего искренне верят в свои занятия и id'ees fixes, у них нет и следа иронии или цинизма, они копошатся в лабиринтах своего причудливого бреда с полной серьезностью и угрюмым упрямством. Но в этом они не столько отстают от постмодернистов, сколько опережают их — именно до такой пост-ироничной серьезности и должны дойти художники постмодерна, если они будут двигаться по общему вектору этого стиля все дальше и дальше. Если модерн со своей позитивной шкалой ценностей и цивилизационным проектом, действительно, исчерпан (как они утверждают), то места для истории более не остается, и игра с разрозненными хаотическими фрагментами «закончившейся истории» без всякой систематизации или упорядочивающей логики, приобретает характер серьезного скитания по граням инфернальной ленты Мебиуса — без конца и начала.