Читаем Констанс, или Одинокие Пути полностью

Констанс машинально стала нащупывать пульс, но это было бессмысленно — тело уже успело закоченеть. На мгновение Констанс крепко прижалась к ногам того, что было когда-то ее сестрой, с криком: — Ливия! Ливия!

Потом ей пришло в голову, что труп надо вынуть из петли — но как это сделать без Блэза? Она устремилась по лестнице вниз, она мчалась через сад, к дому Блэза, истошным голосом выкрикивая его имя и требуя, чтобы он захватил топор и бежал к ней. Теперь уже вдвоем они поднялись по лестнице и замерли возле тела Ливии. Один удар топора — и труп с глухим стуком упал на пол небольшого чердака — прямо к их ногам. Блэз перекрестился, потом второй раз, третий, шепча какую-то молитву. Констанс опустилась на жесткий стул.

Боль, кошмарная боль, отозвавшаяся в душе бессильной яростью, боль, которая сразу отбросила ее в далекое детство, была вполне банальной — физической, хотя Констанс никак не удавалось ее локализовать. Поскольку это была невероятная смесь: болела голова, ныла язва, обострился цистит, все это наложилось на истощение от недавней простуды и усталость. Словно чьи-то незримые грубые руки вцепились в плечи Констанс и заставили ее рухнуть на жесткий кухонный стул. Констанс прижала ладони к ушам, прижала очень крепко, но все равно услышала вопрос Блэза, обращенный отчасти к ней, а отчасти ко всему миру:

— Mais pourquoi?[172]

Это и вправду был самый главный вопрос, который задавали Ливии с самого детства, ведь все, что она делала, никогда не укладывалось в рамки рационального объяснения. Бесконечные «почему?» метались в мозгу Констанс, когда она стояла, обнимая Ливию за бедра, чтобы немного ее приподнять и ослабить давление на петлю (так легче было срубить веревку), и проливая слезы надо всем сразу; слезы эти были исторгнуты из той части души, где втайне хранились далекие воспоминания, оплот ее детства. Эти «почему?» возникали со всех сторон. Почему, например, они не были похожи, хотя воспитывала их одна и та же сумасшедшая, ненавидевшая собственных дочерей. Они были лишены ласки и нежности, которые формируют уважение к собственному телу, чтобы повзрослев, человек был в ладу со своей физиологией и самим собой. Именно так Констанс «читала» Ливию, когда размышляла о ней как психиатр, с профессиональной точки зрения. Ярко выраженный нарциссизм, ревность, замкнутость, меланхолия — вот что взросло на той почве, которую им с сестрой предоставила мать. Хилари все эти комплексы затронули в меньшей степени, потому что его отослали из дома. Злость поднималась внутри Констанс, когда она смотрела на лицо Ливии, на котором все явственнее проступала печать последней ее тайны на этой земле. Констанс, будучи врачом, повидала немало смертей, но совсем другое дело — смерть сестры.

Ливия упала не очень удачно, с подогнутой ногой, и теперь была похожа на манекен, который закройщики используют в качестве моделей. Блэз положил ее как подобает, а потом, подумав, снял с себя шарф и связал ей лодыжки. Констанс тем временем сидела и неотрывно смотрела на сестру, хотя на самом деле она была поглощена собственными мыслями и воспоминаниями. Годами ими владело жгучее озлобление — но они ни разу не признались в этом. А теперь это неловкое падение… И вообще этот циничный поступок Ливии подводил подо всем черту; она надеялась, в смысле Констанс надеялась, что самоубийство Ливии не помешает ее отъезду в Женеву. Мысль эта не могла не тревожить, и, словно отозвавшись на нее, Блэз спросил:

— Что будем делать?

Сам он считал, что лучше всего похоронить ее подальше в саду и никому не говорить ни слова… Однако Констанс его не поддержала, потому что предвидела поиски и допросы, которые непременно последуют после столь таинственного исчезновения.

— Очень удачно, что мадам Нэнси приедет сегодня на служебном автомобиле, так что мы можем отвезти ее в морг, и я попрошу врача зарегистрировать ее смерть. Надеюсь, никаких проблем с этим не возникнет.

Принятое решение будто вывело ее из оцепенения, и она стала готовить тело к перевозке: связала сложенные руки, накрыла лицо. Потом они вдвоем с Блэзом завернули Ливию в одеяло и обвязали веревкой. Так ее было сподручней вынести из дома. Блэз к тому же волновался, что его жена увидит их — он сказал, что расскажет ей потом, когда все будет улажено.

— Давайте-ка выпьем. Вот несчастье! На сей раз Констанс не стала ссылаться на то, что предпочитает чай или кофе. Без лишних разговоров они положили завернутое в одеяло неподвижное тело на диван и, усевшись по бокам от него, стали ждать, когда смогут перенести его на заднее сидение служебного автомобиля. Констанс боялась, как бы Нэнси Квиминал не помешало что-нибудь и она не забыла о своем обещании.

— Нет-нет, — успокоил ее Блэз. — Раз она сказала, что приедет, то обязательно приедет. Она же, в конце концов, протестантка.

Перейти на страницу:

Все книги серии Авиньонский квинтет

Себастьян, или Неодолимые страсти
Себастьян, или Неодолимые страсти

«Себастьян, или Неодолимые страсти» (1983) — четвертая книга цикла «Авиньонский квинтет» классика английской литературы Лоренса Даррела (1912–1990). Констанс старается забыть своего египетского возлюбленного. Сам Себастьян тоже в отчаянии. Любовь к Констанс заставила его пересмотреть все жизненные ценности. Чтобы сохранить верность братству гностиков, он уезжает в Александрию…Так же как и прославленный «Александрийский квартет» это, по определению автора, «исследование любви в современном мире».Путешествуя со своими героями в пространстве и времени, Даррел создал поэтичные, увлекательные произведения.Сложные, переплетающиеся сюжеты завораживают читателя, заставляя его с волнением следить за развитием действия.

Лоренс Джордж Даррелл

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги

Зулейха открывает глаза
Зулейха открывает глаза

Гузель Яхина родилась и выросла в Казани, окончила факультет иностранных языков, учится на сценарном факультете Московской школы кино. Публиковалась в журналах «Нева», «Сибирские огни», «Октябрь».Роман «Зулейха открывает глаза» начинается зимой 1930 года в глухой татарской деревне. Крестьянку Зулейху вместе с сотнями других переселенцев отправляют в вагоне-теплушке по извечному каторжному маршруту в Сибирь.Дремучие крестьяне и ленинградские интеллигенты, деклассированный элемент и уголовники, мусульмане и христиане, язычники и атеисты, русские, татары, немцы, чуваши – все встретятся на берегах Ангары, ежедневно отстаивая у тайги и безжалостного государства свое право на жизнь.Всем раскулаченным и переселенным посвящается.

Гузель Шамилевна Яхина

Современная русская и зарубежная проза
Айза
Айза

Опаленный солнцем негостеприимный остров Лансароте был домом для многих поколений отчаянных моряков из семьи Пердомо, пока на свет не появилась Айза, наделенная даром укрощать животных, призывать рыб, усмирять боль и утешать умерших. Ее таинственная сила стала для жителей острова благословением, а поразительная красота — проклятием.Спасая честь Айзы, ее брат убивает сына самого влиятельного человека на острове. Ослепленный горем отец жаждет крови, и семья Пердомо спасается бегством. Им предстоит пересечь океан и обрести новую родину в Венесуэле, в бескрайних степях-льянос.Однако Айзу по-прежнему преследует злой рок, из-за нее вновь гибнут люди, и семья вновь вынуждена бежать.«Айза» — очередная книга цикла «Океан», непредсказуемого и завораживающего, как сама морская стихия. История семьи Пердомо, рассказанная одним из самых популярных в мире испаноязычных авторов, уже покорила сердца миллионов. Теперь омытый штормами мир Альберто Васкеса-Фигероа открывается и для российского читателя.

Альберто Васкес-Фигероа

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза