Констанс, или Одинокие Пути

— Надеюсь, у вас не создалось впечатления, что мы открыли воскресную школу. Боль — часть игры, однако жестокость не может стать заменой нормального секса. Восточный стиль допускает все, но требует умеренности, так как целью является разделенный оргазм, который и лежит в основе сексуального диалога — даже в генетическом смысле.

— И это, с моей точки зрения, присуще далеко не всем мужчинам!

— Да, конечно, — покорно отозвалась Констанс. — С моей стороны глупо выводить общие законы из того, что, возможно, является уникальным опытом. Интересно, что подумал бы бедняжка Аффад, если бы услышал нас?

— Что у вас несколько холодный, аналитический склад ума — это не очень хорошо для романтической любви, если у вас такая любовь.

— Ну, не совсем, — отозвалась Констанс, чувствуя себя дура-дурой из-за того, что вела себя как восторженная школьница.

Она выключила магнитофон, вынула бобину с пленкой и положила ее в карман. Однако затронутая тема не давала ей покоя, и она чувствовала, что нужно продолжить обсуждение, пока еще свежи в памяти ночные диалоги с Аффадом. А где еще она найдет такого слушателя и критика, готового понять и оценить то, что говорил ей ее возлюбленный? Шварц наверняка почуял ее настрой, ему и самому все это любопытно, и наверняка он попытается вдохновить ее на продолжение анализа. Они молча курили, Констанс медленно бродила по комнате, погруженная в свои раздумья.

— Итак, ты его любишь, — наконец произнес Шварц очень серьезно.

Но Констанс покачала головой, тоже очень серьезно.

— Нет. Тут что-то другое. Это, в определенном смысле, даже больше любви, потому что у нас с Аффадом есть нечто, что мы можем дать друг другу. Обычно люди следуют сиюминутным желаниям, а потом оказываются у разбитого корыта. Они сосредоточены только на своих ощущениях, не помышляя о создании чего-то, что возникает только при обоюдных усилиях. Мы теперь стали гораздо ближе, чем большинство женатых людей, хотя мы лишь на пороге наших отношений. Это хуже, чем любовь, которую вы упомянули, зато намного надежнее. Истоки, насколько я понимаю, где-то на Востоке, наверно Индия, однако и у них там существуют вполне научные, просто отличные от европейских, обоснования.

Констанс рассказала доктору Шварцу о теории Аффада, касающейся «интеллектуального» кислорода, основы всего, генетической составляющей и спермы и яйца, без которого они, по словам Аффада, «не могут быть полноценными», следовательно, не могут стать источником здоровой расы, а еще об элементе, или качестве, о настоящем нусе:[189]

генетической «документации», от которой зависит почти все, включая качество спермы и молока.

— Если качество спермы снижается, то под угрозой может оказаться целая культура — что и происходит теперь на всем гегельянском Западе! Первый знак, первый сигнал опасности подает женщина, ведь она биологически более уязвима, чем мужчина, но и более ответственна за будущее, ткань которого они с возлюбленным, так сказать, ткут своими поцелуями и ласками. Шпулька, на которую они наматывают время, если пользоваться античными греческими представлениями, — вот что такое будущее. Я не говорю уже о ребенке, о зародыше, который начинен теми элементами, которые постепенно станут настоящим скелетом с руками-ногами, станут зубами, мозгом, волосами… Куда нам поместить человеческую любовь в этом грандиозном контексте? Да, вы правы, я люблю его, но не так, как вы думаете. Я люблю его, потому что он нарисовал мне эту схему мироздания, в которой я отчаянно нуждалась. Наконец-то я могу употребить свой интеллект на постижение чего-то надежного. Он говорит: «Когда звездочка вступает в брак с фиговым листком, это хорошо». Остальное — чудесная амнезия любовного акта, в котором мы только и должны что собрать урожай. Это совсем другой мир, в котором люди не обсуждают «любовь», в котором пары не выясняют отношения, в котором браки не становятся рутиной и не разваливаются. Но дело не только в этом, мой дорогой профессор: то, что я теперь знаю, поможет мне в работе самым непосредственным образом, увеличит багаж моих знаний в психиатрии. Теперь мне легче понять мисс Квинт, чем прежде!

Они засмеялись. Старушка мисс Квинт была одной из весьма оригинальных пациенток Констанс. Богатое воображение и викторианская робость стали причиной ее странного психического состояния, мир ее фантазий был настоящим цветником из каламбуров и перевертышей, достойным самого Льюиса Кэрролла.