Констанс, или Одинокие Пути

— Я попросил провести независимую медицинскую экспертизу, так что посмотрим, кто окажется прав. Кстати, — проговорил Аффад, желая насыпать соли в открытую рану британской разведки, — я не спрашиваю вас, когда будет открыт второй фронт, но из Каира пришло сообщение. Не хочу смущать вас, но вот тут, на визитной карточке, я написал фальшивую дату, которую передал Смиргелу. Если вы поинтересуетесь, то обнаружите, что довольно много войск переброшено на север, на место предполагаемой высадки. Но, уверен, вам уже об этом известно.

Тоби мысленно выругался, потому что не имел ни малейшего представления о переброске войск, хотя и не собирался в этом признаваться, тем не менее на лице его промелькнула досада, и Аффад улыбнулся, так как любил поддразнивать англичанина. В результате Тоби промахнулся и выразил свое раздражение довольно громким проклятием, на самом деле, так были выражены обе досады разом.

Английская разведка и в самом деле ни на что не годилась. Ее вечно обходила какая-нибудь другая разведка, все оттого, что ей навязывали устаревшие, годившиеся разве что для театра методы, часть которых была разработана еще на стыке веков. Сказывалось влияние плохой беллетристики в духе серии «Приключения Шерлока Холмса» (которые он обожал). В Министерстве иностранных дел почему-то считали, что все шпионы ни днем ни ночью не должны расставаться с лупой — на случай непредвиденных отпечатков пальцев. А этот чертов мошенник-принц, не скрываясь, ходит везде и нагло подслушивает телефонные разговоры…

— Нам же ничего не говорят, — жалобно произнес принц и, удачно ударив по шару, сравнял счет.

Констанс задумчиво наблюдала за мужчинами из своего угла, стенографически записывая ответы на письма.

— Мне даже обидно вас слушать, — сказала она. — Об Авиньоне вам известно больше, чем мне, хотя я там жила и работала и повсюду ездила. Несчастный генерал; это ужасно — лишиться зрения!

Между тем, новый генерал не терял время даром. Он разогнал всех «стариков», назначил своих людей, в «твердости» которых не сомневался, и нагнал страху на все отделы, которые помимо всего прочего занимались отловом шпионов.

— Смиргел тоже напутан и хочет хотя бы на неделю отключить трансмиттер, пока не уляжется шум. Должен признаться, когда я слышу об отступлении и о тяжелых потерях в России, то не могу не думать о том, что голова, подаренная нами Гитлеру, дает ему нехорошие советы.

— Позвольте мне сообщить самую главную новость — в первый раз у меня появилась слабая надежда на то, что мы выиграем войну. Лорд Гален уволен со своего поста.

 — Оба от удовольствия захлопали в ладоши. — О, дело совсем не в том, что мы не любим его, — уточнил Сатклифф. — Но мы ведь хотим выиграть, правда?

Сатклифф и Тоби пояснили, что лорд Гален, желая, по его выражению, показать, как они отличаются «от этой сволочи», убедил военный кабинет объявить, что в Европе ни один памятник исторической или художественной ценности не будет подвергнут бомбардировке. Более того, он всех оповестил об этом по радио. Результат было нетрудно предвидеть. Нацисты тотчас сообразили, где лучше всего устраивать склады с боеприпасами.

— Вот, например, — сказал Тоби, — таинственный склад, который они закодировали как ВК, в Авиньоне прячется точно под Пон-дю-Гар — наверняка вы обратили внимание на возросшую активность в Ремулене. Огромное количество иностранных рабочих расселено во времянках по всей пустоши. Это что-то да значит. В конце концов кто-то смекнул, что лорд Гален оказал всем сомнительную услугу, и его попросили больше не заниматься информацией. Дай бог, чтобы он не натворил чего-нибудь с колониями. Теперь он за них отвечает.

— Какие еще колонии? Он слишком умен для них. В один прекрасный день он станет адмиралом.

— Ну, а у вас какие новости? — спросил Тоби, виновато поворачиваясь к Констанс. — Как там было?

— Лучше не вспоминать, — ответила Констанс. — Ничего героического, сплошь неудобства и несчастья, да еще опасности, жестокость, стрельба и облавы на людей. Хлеб из кукурузы с соломой и бог знает с чем еще. Кофе не пойми из чего. Голодные дети. Очереди к врачу. Мне было стыдно жить, как я жила, и есть то, что я ела, спасибо Блэзу, Красному Кресту и черному рынку.

— А что с Ливией? Она действительно умерла?

— Да.

Констанс рассказала все что знала.

— И неизвестно, почему?

— Я не знаю, разве что эта жуть была заложена в ее характере. Возможно, ее смерть каким-то образом связана с разочарованием в идеалах — хотя она ничего такого не говорила. Однако стоит увидеть нацизм вблизи, любого стошнит. А ведь она не была дурой. Впрочем, я убеждена, что вам известно гораздо больше, чем мне. Наверно, известны и ответы на эти вопросы.

— Нет, — произнес Сатклифф. — Может быть, Аффаду. У нас разные источники информации.

— Смиргел?

— Да.

— Но Катрфажу тоже не стоит особенно доверять. Вспомните его романтические рассказы о дочери Галена и тамплиерах. Он все скажет, что от него хотят услышать.

— Он не один, есть и другие.