Константинополь и Проливы. Борьба Российской империи за столицу Турции, владение Босфором и Дарданеллами в Первой мировой войне. Том I

В Петербурге, несомненно, колебались между внушениями из Парижа — отстаивать престиж и влияние России на Балканах — и столыпинской заповедью осторожности. Премьер Коковцов, как человек деловой, не чувствовал склонности к «бреду», от которого предостерегал Столыпин. Пока Николай II охотился в Спале с Николаем Николаевичем и другими воинственными генералами, настроение повышалось; когда же император вернулся в Царское Село и ознакомился с внутренним положением, произошел резкий поворот: предложенная мобилизация против Австрии была отменена, и послушный Сазонов совершенно разошелся с глубоко разочарованным Извольским[19]

.

Пребывание в Англии (беседы с королем, Грэем и Бонаром Лоу в Балморале) дало Сазонову формальное подтверждение существования англо-французского соглашения о военных действиях на море и на континенте; кроме того, Грэй, «не колеблясь, заявил, что, если бы наступили предусматриваемые мною обстоятельства, Англия употребила бы все усилия, чтобы нанести самый чувствительный удар германскому морскому могуществу», король же «раздраженно воскликнул», что в случае столкновения англичане уничтожат не только германский военный флот, но и «пустят ко дну всякое немецкое торговое судно, которое попадется им в руки». Но, по впечатлениям от своих переговоров с Англией, Сазонов докладывал царю, что Англия не хочет навлечь на себя недовольство мусульман (в Индии) и ослаблять положение англофильского турецкого правительства (Киамиль-паши), а потому нельзя рассчитывать на содействие Англии, если бы потребовалось «энергичное давление на Турцию». В отношении Франции у него составилось во время пребывания в Париже представление, что там боятся и того, что балканские события могут втянуть в войну Францию, и убытков в связи с опасностью, угрожающей французским капиталам на Балканском полуострове, и потому французское правительство напряженно стремится к мирному исходу возникших столкновений. В Берлине он убедился, что так же точно и Германия боится быть втянутой в войну и потому готова на все, чтобы локализовать войну на Балканах, если ее нельзя предотвратить; однако здесь Сазонову пришлось выслушать сожаление канцлера и министра иностранных дел по поводу посещения Николаем Николаевичем французских пограничных крепостей и частичной мобилизации в Варшавском военном округе. Тем не менее доклад свой Сазонов заканчивает словами, что «наши отношения с Германией продолжают сохранять по существу тот оттенок искреннего расположения, который вашему императорскому величеству благоугодно было закрепить личным свиданием с императором Вильгельмом в июле сего года»[20]

.

3 октября Сазонова посетил австро-венгерский посол граф Тури, заявивший, что, «даже если бы события привели к увеличению Болгарии до размеров, намеченных Сан-Стефанским договором[21]

, Австрия могла бы отнестись к этому вполне спокойно», то есть не потребовала бы для себя территориальной компенсации на Балканском полуострове. Сазонов ответил на это вопросом: «А как бы отнеслась Австро-Венгрия к увеличению Сербии?» — «Австрия, — ответил посол, — никоим образом не могла бы допустить, чтобы ей был перерезан путь в Салоники, а потому она не могла бы примириться с расширением Сербии до моря». Посол пояснил, что для австрийской торговли с Востоком необходим выход к Эгейскому морю: «Никакое правительство не устояло бы против общественного мнения, если бы оно отказалось от этой цели…»[22]

4 октября н. ст. Пуанкаре, по соглашению с Сазоновым (находившимся в Париже), разослал текст предложения о коллективном обращении держав к балканским странам и Турции с указанием, что державы «энергично осуждают всякую меру, угрожающую нарушением мира» и что, если война все же вспыхнет, «они не согласятся в результате конфликта ни на какое изменение нынешнего территориального status quo на Балканах», но «возьмут в свои руки в интересах христианских народностей осуществление реформ в Европейской Турции, причем реформы эти не нанесут никакого ущерба целости территории Османской империи». В тот же день Нератов (управляющий Министерства иностранных дел в отсутствие Сазонова) предписал послу в Константинополе Гирсу «сделать энергичное представление Порте» по поводу «вызывающего образа действий Порты» по отношению к балканским государствам; Турция, как он пояснял, не желает покончить миром пограничный инцидент с Черногорией, закрыла на своей границе провоз военного груза Сербии и наложила эмбарго на греческие суда, «нагруженные хлебом из русских портов»[23].