Константинополь и Проливы. Борьба Российской империи за столицу Турции, владение Босфором и Дарданеллами в Первой мировой войне. Том II

Телеграммой от 2 февраля ⁄ 20 января 1915 г. министр финансов Барк, прибывший в Париж на англо-франко-русскую финансовую конференцию, на которой должен был решиться основной и роковой для дальнейшего участия императорской России в войне вопрос о субсидировании России союзниками, и в частности Англией, в размере 500 млн руб. в месяц — 6 миллиардов золотых рублей в год[43], известил, через русского посла в Париже Извольского, председателя Совета министров Горемыкина о том, что «наряду с финансовыми вопросами

Ллойд Джордж поставил на обсуждение вопрос о немедленной посылке на помощь Сербии объединенного корпуса, в составе войск Англии, Франции и России. По мнению англичан,

такая помощь побудит Грецию, Румынию и Болгарию примкнуть немедленно к нам. Считая с Сербией, такая армия, двинутая с юга против Австрии, составит не меньше миллиона штыков и сразу изменит все положение, облегчая наше движение на Силезию, оттягивая войска от французского фронта и

разрешая вопрос о Проливах». Вопрос, сообщалось далее, был после этого рассмотрен в частном совещании у Рибо, как министра финансов Франции и участника междусоюзнического совещания, при участии председателя совета министров Вивиани, военного министра Милльерана и министра иностранных дел Делькассе, причем Милльеран «противился посылке французских и английских войск в Сербию, желал иметь возможно больше подкреплений здесь», то есть на французском фронте.

Вторая телеграмма Барка — Извольского от того же дня сообщала о беседе Барка с президентом республики Пуанкаре, в которой последний особенно настойчиво интересовался вопросом о том, как могло случиться, что в России уже мог сказываться недостаток в винтовках, причем для Франции «такое положение союзницы оказалось совершенно неожиданным»[44]

, а вместе с тем признавал «предложение Ллойд Джорджа о посылке объединенного корпуса союзников для побуждения Болгарии, Румынии и Греции к активному выступлению» «заслуживающим большого внимания».

Полная неосведомленность французского правительства о предложении Ллойд Джорджа подчеркивалась также Делькассе на следующий день в разговоре его с Извольским (см. телеграмму последнего от 3 февраля /21 января), причем Делькассе, указав на отрицательное отношение к делу Милльерана, «в принципе высказался скорее в пользу сказанного плана», причем заявил, что для Франции трудно принять на себя «ответственность отказа», и спросил мнение Извольского. Несмотря на то что в словах Делькассе сквозило видимое желание, чтобы Россия взяла на себя «ответственность отказа», что ей облегчалось испытываемыми ею собственными затруднениями, Извольский, не предрешая мнения императорского правительства[45], заявил от своего имени лично, что «высказанные Ллойд Джорджем мнения имеют несомненный вес и что появление на Балканах французских, английских и особенно русских войск действительно может возыметь теперь решающее действие».

Закулисная сторона дальнейших англо-французских переговоров по этому делу нам неизвестна[46]. В результате совет министров под председательством Пуанкаре высказался 4 февраля ⁄ 22 января «в принципе» за принятие английского предложения, но снабдил свое согласие такими оговорками, которые исключали возможность отправки на Балканы крупного отряда и придавали всему делу характер меры «нравственного» воздействия на балканские государства (телеграмма Извольского Сазонову от 4 февраля ⁄ 22 января), а на другой день и в Ставке было решено послать в Сербию из России — один казачий полк…