Константинополь в VI веке. Восстание Ника

Низы партий, по всей видимости, составляли лица, каким-либо образом связанные с верхушками димов и находившиеся в сфере их влияния. Однако, на наш взгляд, было бы ошибкой думать, что в первую партию - венетов - попадали лишь земледельцы, а во вторую - прасинов - только ремесленники. Социальной опорой знати в городах отнюдь не являлись лишь те, кто был связан с обработкой садов и огородов их городских и пригородных поместий (проастиев). Более того, сам по себе факт наличия сколько-нибудь значительного числа находившихся в той или иной зависимости от хозяина поместья земледельцев представляется спорным, поскольку в Константинополе, как мы видели, работами в садах и огородах занималась особая корпорация садовников, нередко находившихся даже в конфликтных отношениях с владельцами проастиев 4. Аристократы в не меньшей степени, чем торгово-ростовщическая верхушка, могли рассчитывать на ремесленников города, так как знатные владельцы зданий и проастиев сплошь и рядом отдавали в аренду мастерские и жилье (см. выше). По данным папирусов известно, что ремесленные корпорации вносили взносы в кассы как венетов, так и прасинов [112, с. 195].

Таким образом, и в партии венетов, и в партии прасинов было немало ремесленников. Вне всякого сомнения, в обеих партиях состояли люмпен-пролетарии, и в этом отношении оба дима также были одинаковы. То же самое можно сказать и о многочисленных пришельцах из других мест, принимавших участие в борьбе на стороне той или другой партии. Большую часть их, по словам Юстиниана, составляли земледельцы [33, нов. 80, предисл.]. Таким образом, в каждую партию могли входить и ремесленники, и земледельцы, и люмпен-пролетарии. Причина того, что эти близкие по своему положению люди участвовали в борьбе на стороне разных партий, на наш взгляд, объясняется особенностью социальных связей в ранней Византии, а также тем, что борьба партий открывала для народных масс наиболее легкий путь для выражения протеста против социального угнетения. Иллюстрацией к этой точке зрения могут служить слова Псевдо-Захарии, который рассказывает, как люди из провинции (а мы только что убедились, это были в основном земледельцы), недовольные политикой Иоанна Каппадокийского, присоединялись к одной из партий и принимали участие в ее борьбе [46, IX, 14].

Близостью социального состава низов партий и объясняется та легкость, с которой борьба между димами переходила в борьбу народных масс против социального угнетения. Ею же можно объяснить ту, если можно так выразиться, топографическую пестроту, которая характерна для расположения кварталов венетов и прасинов. А. П. Дьяконов считал, что голубые Константинополя селились в старом городе, зеленые - в новом [51, с. 187-195]. По мнению же М. Я. Сюзюмова, напротив, старый город находился в сфере влияния торговых элементов, новый - аристократических [93, с. 94]. Исследование Г. Принцинга показало, что кварталы тех и других перемежались как в центральной части столицы, так и на окраинах. В районе центральной улицы Константинополя располагались и кварталы венетов, и кварталы прасинов [283, с. 26-48].

Но как бы то ни было, отрицать размещение венетов и прасинов по разным кварталам, как это делает А.Камерон, невозможно. Пусть оно было иным, нежели его представляли себе исследователи - Г. Манойлович, А. П. Дьяконов, М. Я. Сюзюмов, тем не менее оно существовало и довольно четко прослеживается в различных источниках.

Весьма сложным является вопрос о религиозных взглядах цирковых партий. Дело в том, что на основании данных некоторых источников (сочинение Феодора Чтеца, "Хронография" Феофана) создается впечатление, что в Константинополе, например, основная масса населения была православной. Но, вероятно, не следует забывать, что подобные свидетельства исходят от авторов, которые являлись страстными приверженцами ортодоксального течения. Это в первую очередь можно сказать о Феофане, который, составляя свое сочинение на основании источников V-VI вв., делает от себя добавления в ярко выраженном православном духе [41, с. 150, 154, 155, 157-158, 159, 161 и др.].

Между тем Иоанн Малала, хронист, религиозные взгляды которого не поддаются достаточно четкому определению, сообщает, что в 533 г. толпа, собравшаяся на форуме Константина, требовала предать сожжению акты Халкидонского собора [26, с. 4781. Этот эпизод был включен и в православное сочинение - "Пасхальную хронику" [16, с. 629]. Если же верить Псевдо-Захарии, население Константинополя было сплошь монофиситским, а восстание 512 г. (см. ниже, с. 131) {Здесь стр. 80; Ю. Шардыкин}было подготовлено кучкой монахов [46, VII, 7].

Известно, что у монофиситов были в Константинополе свои церкви и монастыри, свой епископ и что во время гонений на монофиситов на Востоке они нередко обретали приют в столице. Не следует, по-видимому, забывать и о том, что в расчете на больший заработок в Константинополь стекались ремесленники восточных провинций, главного очага монофиситства. Вполне возможно, что, осев в столице, они продолжали сохранять свои религиозные верования.