Констанция (Книга 4)

- Даже королева?
- заметила Констанция.

- Королева?
- граф де Бодуэн задумался. По-моему, она не столько красива, сколько умна и величественна.

- А что, Арман, разве мне ты отказываешь в подобных достоинствах? Разве я, по-твоему, не умна и не величественна?

- Ну что ты, дорогая, я совсем не то имел в виду. Давай, собирайся.

- А какое платье ты посоветуешь мне надеть?
- Констанция пытливо посмотрела на своего мужа.

Арман задумался и прошелся из одного угла зала в другой.

- Какое?
- протяжно произнес граф, Честно говоря, я даже не знаю, ты будешь выглядеть прекрасно в любом, ты же так хороша!

- Ладно, дорогой, я сама решу, если ты сомневаешься. Констанция покинула зал и поднялась в свою комнату. Во дворце графа де Бодуэна Констанция чувствовала себя не вполне уютно. Она еще не привыкла к этим большим комнатам, к старинным картинам, гобеленам, скульптурам - ко всему тому, что окружало постельничего короля Витторио. Поведение людей ей казалось немного странным. Они были не так раскованы, как парижские придворные, чувствовали себя стеснительно. Хотя это нравилось Констанции. Ей надоели придворные интриги в Париже, зависть, тщеславие, капризы, сплетни и все, что сопровождало ее жизнь при дворе короля Франции.

В Пьемонте она чувствовала себя куда спокойнее. Ей даже казалось, что выйдя замуж за графа де Бодуэна, она на несколько лет помолодела. Ведь жизнь в Пьемонте была более спокойной, более естественной, нежели в шумном и нервном Париже. Здесь никуда не надо было спешить, и все дни Констанция проводила в странной праздности. Она расхаживала по дворцу, рассматривала картины, гобелены, скульптуры, прикасалась руками к золоченым корешкам старинных книг, изредка приказывала подать карету, садилась и ехала на прогулку.

Тем более, граф де Бодуэн не всегда мог сопровождать свою молодую прекрасную жену. Он должен был все время находиться во дворце короля, должен был составлять расписание, должен был следить за тем, чтобы режим и встречи соблюдались неукоснительно. На нем лежало множество больших и малых обязанностей и возвращался он из королевского дворца обычно очень поздно.

Это только сегодня он был свободен весь день и мог посвятить все время своей молодой жене.

"Все-таки я счастливый человек подумал граф де Бодуэн, глядя в окно на небольшую площадь, по которой катились кареты, прохаживались горожане Мне повезло, я женился на такой замечательной девушке, да и к тому же она очень богата. Хотя моя мать и не очень рада этому браку, но все равно, самое главное, я счастлив. Интересно, как Констанцию примут при дворе, как к ней отнесется король Витторио? Ведь Констанция так не похожа на всех женщин пьемонтского двора! Она как будто сделана по какому-то иному образцу, она смелая, говорит обычно то, что думает, смеется, когда ей весело, грустит, когда ей грустно, не напускает на себя приторную скуку и не отвечает слащавыми улыбками на глупые комплименты. Как же все-таки к ней отнесется король?! Наверное, она ему понравится. Да, да, она ему обязательно понравится, - думал граф де Бодуэн, барабаня пальцами по стеклу.
- Если она понравилась мне, значит, понравится и королю. Ведь во многом наши вкусы похожи, потому что я во всем стремлюсь походить на своего монарха, я даже одеваюсь в те цвета, в которые одевается король". Дверь в зал распахнулась и на пороге появилась Констанция. Она действительно была прекрасна: белоснежное шелковое платье, тканое золотыми и серебряными нитями, браслеты на точеных руках, высокая прическа белого парика, а на шее неизменный медальон с крупной, как гигантская слеза, серебристой жемчужиной.

У графа де Бодуэна даже перехватило дыхание. Он несколько мгновений стоял неподвижно, любуясь своей женой.

А Констанция стояла перед ним, потупив взор. Наконец, она улыбнулась, искренне и невинно.

- Ну что, дорогой муж, я тебе нравлюсь в этом платье?

- О, да, - воскликнул Арман, - ты затмишь всех придворных дам. Ты просто сама не понимаешь, насколько великолепна.

- Почему же? Я все прекрасно понимаю. Констанция слегка повернула голову и взглянула на свое отражение в огромном венецианском зеркале. Она приблизилась и прикоснулась подушечками пальцев к своему холодному отражению. Констанция подмигнула сама себе, и отражение одарило ее лучезарной улыбкой

- По-моему, Арман, я действительно выгляжу неплохо.

- Да что ты, Констанция, ты выглядишь просто восхитительно, дамы умрут от зависти, а король будет сражен на месте.

- Вот этого мне не хочется, дорогой муж, - странно улыбнувшись, заметила Констанция.
- Мне не очень хочется, чтобы монарх смотрел на меня не как на свою подданную, а как на прекрасную женщину.

- Да нет, нет, Констанция, король Витторио прям и честен. Он очень приличный человек, он абсолютно не похож на тех, с кем ты была знакома прежде.

- Откуда ты знаешь, с кем я была знакома прежде?
- заметила Констанция.

- Я догадываюсь, дорогая.

- Ну что ж, можешь думать все, что тебе заблагорассудится, Арман, но мне кажется, мы можем опоздать во дворец, если ты будешь так долго думать и смотреть на меня такими восхищенными глазами, - Констанция улыбнулась и прикоснулась руками к огромной жемчужине своего медальона.

Граф де Бодуэн поклонился и быстро заспешил отдавать распоряжения насчет кареты. Когда он вернулся, Констанция все еще стояла перед венецианским зеркалом, рассматривая свое отражение придирчивым взглядом.

- А твоя мать едет?
- обратилась Констанция к зеркалу, в котором она видела отражение Армана.

- Да, по-моему, она тоже приглашена, - ответил граф де Бодуэн.

- Хорошо, тогда поедем все вместе. Так ты говоришь, Арман, король Витторио прям и честен?

- Да, ты будешь восхищена этим человеком. Он совсем не похож на всех остальных.

- Хотелось бы верить, - заметила Констанция, поправляя шуршащие складки своего платья.

А затем, прикоснувшись ладонью к парику, немного пригладила и без того идеально уложенные локоны.

На концерт были приглашены только самые близкие и самые знатные вельможи. Констанция заняла свое место, справа от нее сидел муж, а слева графиня Люция де Бодуэн, мать Армана. Арман и его мать смотрели по сторонам, раскланивались, следили за всем происходящим. А Констанция сразу же отдалась во власть музыки. Она прикрыла глаза, откинулась на спинку мягкого кресла, и ее мысли унеслись очень далеко. Играл клавесин, две лютни и флейта, а двенадцатилетний певец исполнял песни о любви.

Это было довольно-таки странное сочетание - двенадцатилетний мальчик поет очень серьезные песни о любви. Но Констанция на это не обращала внимания, ее мысли были там, где шумел водопад, катились прозрачные воды горного ручья, а в прозрачной воде стремительно носились сверкающие форели.

Констанция видела высокое безоблачное небо, птиц, слышала их голоса. Картины менялись одна за другой, перед ее взором возникали голубоватые холмы, дороги, всадники, мчащиеся в разрывах тумана,слышались какие-то выстрелы...

И вдруг очень крупно, казалось, совсем рядом, стоит протянуть руку - и можно прикоснуться, она увидела лицо Виктора Реньяра. Констанция вздрагивала, открывала глаза: прямо перед ней былмальчик в таком же взрослом парике как все присутствующие, в таком же камзоле. Он, прикрыв глаза, пел.

И Констанция вновь уносилась своими мыслями в прошлое. Она слышала голос Филиппа Абинье, слышала где-то совсем рядом, будто он шептал ей на ухо:

- Констанция, Констанция, я тебя люблю, я хочу, чтобы ты была счастлива, чтобы ты была со мной рядом. Констанция, Констанция, не уходи, не уходи...

Но как будто бы налетали порывы ветра, и голос Филиппа Абинье уносился куда-то вдаль, и Констанция лишь слышала далекое эхо:

- Люблю, люблю...

Но она уже не понимала, говорит ли это Филипп Абинье, то ли это голос Виктора Реньяра, то ли она

Слышит шепот своего мужа Армана де Бодуэна, который сидит рядом с ней и что-то шепчет на ухо.

Констанция вздрагивала и приоткрывала глаза. Пальцы музыканта быстро пролетали по клапанам флейты, голос певца взлетал куда-то очень высоко, а присутствующие на концерте слушали, затаив дыхание.

"Боже, боже, неужели все это было со мной?
- думала Констанция, вновь прикрывая глаза.
- Неужели я когда-то была маленькой девочкой, потерявшей родителей, а потом вновь чудесным образом нашедшей свою бабушку. Я обрела свое настоящее имя, фамилию, богатство... Неужели я потеряла Филиппа Абинье, неужели все эти ужасы, весь этот кошмар произошел со мной? Нет, нет, это было не со мной, это было с другой Констанцией, не с той, каковой я являюсь сегодня вот в этом королевском дворце, в этом мягком кресле".

- Констанция, я люблю тебя, - послышался шепот Армана.
- Да, да, дорогой, - едва шевеля губами, произнесла Констанция, - я это знаю.

- Я хочу, чтобы ты об этом не забывала.

- Я об этом помню всегда, и я тоже хочу, чтобы ты знал - я тебя люблю, - прошептала Констанция и огляделась по сторонам. Казалось, все слушают музыку, правда, несколько вельмож дремали и их парики даже съехали набок.

Констанции захотелось рассмеяться, и она улыбнулась. Графиня де Бодуэн посмотрела на свою невестку, и ее тонкие губы дрогнули.

"Да, совсем не умеет себя вести эта выскочка, улыбается неизвестно чему. И угораздило же моего сына взять себе в жены такую женщину! Ведь мой Арман достоин лучшей доли. Хотя что уж тут душой кривить, Констанция Аламбер прекрасна и навряд ли при дворе есть женщина, которая сможет сравниться с моей невесткой красотой. Правда, вот ума бог ей не дал, но это для женщины и не является важнейшим качеством".

Графиня де Бодуэн поднесла кружевной платочек к своим раскрасневшимся векам и принялась промокать слезы. Ей хотелось, чтобы все думали, что это музыка вызвала такой сильный прилив чувств. Но на нее никто не обращал внимания, а если кто и удостаивал взглядом, то только потому, что старая и некрасивая графиня де Бодуэн сидела рядом с прекрасной Констанцией. И многие мужчины, даже пожилые придворные министры, время от времени бросали на Констанцию многозначительные взгляды и их губы шевелились, как бы произнося слова восхищения красотой молодой женщины.

Единственный, кто даже ни разу не удостоил Констацию своим взглядом, был король. Он стоял у плотно зашторенного окна спиной к залу и к музыкантам и, отодвинув тяжелую бархатную штору, смотрел в узкую щель на улицу.

"О чем он думает?
- глядя на широкие плечи короля, подумала Констанция.
- Почему он все время стоит спиной ко всем? Хотелось бы увидеть его лицо, услышать голос. Хотя, какое это имеет значение, какой у короля Витторио голос и как он выглядит. У меня есть муж, которого я люблю, есть свой новый дом - и к чему мне думать о каком-то короле, о его выражении лица? У короля своя жизнь со своими проблемами и тревогами, а у меня, Констанции де Бодуэн - своя. Но все же интересно, о чем думает король? А может быть, его мысли, как и мои, под воздействием музыки уносятся очень далеко. Может быть, и король вспоминает всю свою прошедшую жизнь, вспоминает любовь, цветы, безоблачное небо, пение птиц, шелест травы... Может быть, король вспоминает яркие звезды на черном бархате ночного неба, серебряный диск луны, всплывающийнад холмами. А может быть, он вспоминает войны, походы или лица своих возлюбленных женщин?"

И тут вдруг Констанция услышала голос Армана.

- Дорогая, что-нибудь случилось?

- А? Что?
- Констанция обернулась к мужу.
- Ты о чем-то спросил, Арман?

- Что-нибудь случилось?
- зашептал граф де Бодуэн.
- У тебя, Констанция, такое странное выражение лица...

- Нет, дорогой, я просто задумалась. Это музыка навеяла на меня всевозможные воспоминания.

- Не надо, не надо, дорогая, не думай о прошлом, ведь оно у тебя было такое тяжелое.

- Нет, дорогой, у меня было прекрасное прошлое. Арман положил свою ладонь на руку Констанции и несильно сжал пальцы своей жены.

- Я люблю тебя.

- Не мешай, я хочу послушать музыку. Этот мальчик поет просто восхитительно!

Детский голос дрожал, распевая старинные песни о любви. И Констанция вновь принялась вспоминать свою прошедшую жизнь. Но на этот раз она как ни пыталась, не могла вызвать далекие видения, не могла восстановить в памяти лицо Филиппа Абинье, Виктора Реньяра, старого Гильома, Этель, Лилиан, никого изпарижской жизни. Казалось, какая-то плотная пелена тумана застлала, отрезав ту жизнь от сегодняшней.

Самым далеким воспоминанием была прогулка с Арманом. Они скакали на лошадях в предместьях Парижа. Волосы Констанции развевались, Арман смеялся, время от времени придерживая лошадь и громко звал:

- Констанция! Констанция! Скорее сюда, смотри, какой прекрасный вид!

Влюбленные въехали на холм, и Арман простер вперед руку.
- Смотри, какой голубой горизонт. Вот там, далеко, находится мой дом. Там Пьемонт, там король Витторио и туда я увезу тебя, Констанция, туда.

- Да, увези меня, Арман.

Констанция вспоминала, как они с Арманом, утомленные скачкой, остановились у какого-то заброшенного сарая и привязав к дереву лошадей, вошли в прохладные сумерки. Сквозь дырявую крышу лился свет, в нем танцевали пылинки, порхали бабочки, с громким жужжанием пролетела пчела.

- Здесь прекрасно как в церкви, - сказала тогда Констанция и вспомнила сейчас даже запах, заполнявший тот большой заброшенный амбар.

Это был запах зерна и скошенного свежего, сена. Аромат клевера был густым и сладким. Казалось, он настолько плотный, что к нему можно прикоснуться рукой и ощутить его тепло. А пылинки продолжали танцевать в косых лучах света. Арман взял Констанцию за руку и медленно повлек в глубину амбара. Тяжелая дверь со скрипом затворилась, как бы отделив влюбленных от яркого солнечного света, от ветра, от птиц и от всего того мира, в котором они находились еще несколько мгновений тому назад.

- Идем, идем, скорее, - увлекал ее Арман. Констанция не противилась и следовала за графом покорно и робко.

- Сюда, - шептал граф, ведя Констанцию в дальний угол, где был разложен сухой клевер.

Остановившись прямо в лучах золотистого солнечного света, Арман привлек к себе Констанцию и страстно поцеловал. Констанция ответила таким же горячим поцелуем. Граф де Бодуэн поднял возлюбленную на руки и закружился на месте, весело выкрикивая:

- Люблю! Люблю тебя, Констанция, ты должна быть моей и только моей.

- Погоди, Арман, погоди, - восклицала Констанция, - ты должен ответить мне на один вопрос...

- Никаких вопросов! Все вопросы потом...

Арман продолжал кружиться с Констанцией на руках. Солнечные лучи слепили Констанцию, она прикрывала глаза, улыбалась, а Арман целовал ее вгубы, щеки, глаза. Наконец он успокоился, медленно опустился на колени и бережно положил свою возлюбленную на ворох сухого шуршащего клевера, продолжая целовать ее губы, щеки, шею, все ближе и ближе подбираясь к груди.

- Нет, Арман, успокойся, ты должен ответить на один единственный вопрос, - шептала Констанция, отвечая на страстные поцелуи Армана.

- Ну что ж, я тебя слушаю.

- Ответь, много ли у тебя было до меня женщин?

Арман задумался, еще окончательно не придя в себя.

Его глаза сверкали, губы подрагивали, а на лице было такое выражение, будто у него только что забрали чашу с целебным питьем, а он смертельно болен.

- Ну говори же, говори, - произнесла Констанция, проводя кончиками пальцев по щеке Армана.

Затем она медленно вытащила запутавшийся в густых волосах Армана стебелек клевера. Она поднесла его к солнечному лучу и долго любовалась узорчатыми листочками.

- Констанция, я всех забыл, - наконец-то произнес Арман.

- Скольких ты забыл?
- улыбнулась Констанция, пальцами ломая стебелек клевера.

- Слишком многих, чтобы можно было посчитать.

- Арман, я хочу, чтобы ты мне поклялся.

- В чем, дорогая?
- мужчина приподнялся на локте и посмотрел в глаза Констанции.

- Я хочу, чтобы ты поклялся, что всегда, если будешь лгать мне, то будешь это делать красиво.

- Хорошо, - кивнул Арман, обнял Констанцию, которая собралась было подняться на ноги, и привлек к себе.

- Погоди, погоди, - зашептала Констанция.

- Нет, сейчас, немедленно, - Арман стал жадно целовать губы Констанции.
- Я люблю, люблю тебя, Констанция, - шептал граф де Бодуэн.
- Я вообще никогда не буду тебе лгать.

Констанция гладила волосы Армана и шептала ему на ухо:

- Арман, Арман, только никогда не оставляй меня, ни при каких обстоятельствах. Будь всегда рядом со мной.

- Конечно, дорогая, мы всегда будем вместе, всегда - и никто нас не сможет разлучить.

Пылинки танцевали в косых лучах золотого солнца, шуршал сухой клевер, пахло медом и летом.

- Что с тобой, дорогая?

Констанция вздрогнула, приходя в себя. До нее дошло, что она находится во дворце, что играет музыка, а рядом с ней ее муж граф Арман де Бодуэн и свекровь.

- Боже мой, я задумалась, - прошептала Констанция, промакивая слезы кружевным платочком.

- А о чем ты думала?

- Я вспоминала тебя. Помнишь тот заброшенный амбар, те косые лучи солнца, запах свежего клевера?

Граф де Бодуэн улыбнулся и крепче сжал пальцы своей жены.

- Конечно помню, это воспоминание будет со мной всегда, я унесу его в могилу.

- Ну зачем же так, Арман, по-моему, это прекрасное воспоминание, лучшее в нашей жизни.

- Да, да, - закивал граф де Бодуэн.

Мальчик певец закончил песню на очень высокой ноте. Несколько мгновений присутствующие молчали, а потом, придя в себя, бурно зааплодировали. Констанция тоже хлопала, глядя на счастливо улыбающегося ребенка.

Графиня де Бодуэн взяла Констанцию за локоть.
- Пойдем, я представлю тебя королю.

- Королю?

- Да, да, обязательно, - графиня направилась в дальний угол зала, где у окна стоял король Витторио, все так же не оборачиваясь к залу, все так же продолжая смотреть в узкую щель на улицу.

Графиня де Бодуэн подвела Констанцию к королю.

- Ваше величество, - немного скрипучим голосом произнесла старая графиня, - я рада и счастлива представить вам свою невестку графиню Аламбер.

Король Витторио продолжал смотреть в окно, как будто слова графини де Бодуэн относились не к нему.

- Я надеюсь, вы будете счастливы с нами, - наконец произнес король и медленно обернулся.

- Я буду счастлива, ваше величество, в любом случае.

Король Витторио пристально посмотрел в лицо Констанции, и на его губах появилась странная улыбка.

- Но вы счастливы, если думаете так. Констанция поклонилась.

- Да-да, вы должны быть счастливы, - как-то холодновато кивнул король Витторио, - ведь в ваш брачный контракт вложено довольно много денег.

- Это не имеет никакого значения, - ответила Констанция, - мы счастливы с графом даже без денег.

Граф де Бодуэн, который уже подошел к матери и жене, тоже низко поклонился королю.

- Как вас зовут?
- король продолжал пристально смотреть в зеленоватые глаза жены своего подданного.

- Констанция, ваше величество. Констанция Аламбер.

- Кон-стан-ция, - по слогам произнес король Витторио и его губы дрогнули, а на лице появилась, наконец, улыбка.
- Констанция, - еще раз, как бы пытаясь навсегда запомнить это имя, произнес король.
- Интересно, интересно, - задумался король, - а я дал разрешение на этот союз?
- на этот раз монарх смотрел в глаза графа де Бодуэна.

- Да, да, ваше величество, вы были так милостивы, что позволили мне жениться на графине Алмабер.

- Тогда все прекрасно, - пожал плечами король Витторио, - надеюсь, вы будете счастливы, - король как-то странно замялся, а его взгляд затуманился. Он тряхнул головой, как бы пытаясь прийти в себя.

- Что за наваждение, - прошептал про себя король Витторио, неотрывно глядя в зеленоватые с золотыми точечками глаза Констанции, - что за наваждение... Будьте счастливы, будьте счастливы.

Констанция и Арман вновь поклонились королю Витторио, а он будто бы кого-то увидел, тут же сорвался с места и заспешил через весь зал. Придворные низко склоняли головы, расступаясь передспешащим королем.

- Я что-нибудь не то сказала?
- спросила Констанция, обратясь к мужу.

- Да нет, нет, дорогая, не волнуйся, все в порядке. Просто король не нашелся, что сказать, я думаю.

- Ты, дорогой, хотел что-то сказать насчет короля?

- Да нет, нет, Констанция, все в порядке. Просто его величество смотрел на тебя очень странно.

- Я тоже, Арман, это почувствовала и подумала. что может быть, я как-то не так себя вела?

Арман посмотрел на свою мать, графиня де Бодуэн пожала плечами и усмехнулась.

- Да нет, дети, вроде бы все в порядке. Просто короля одолевают какие-то свои мысли. Не волнуйтесь.

Король Витторио в это время подошел к королеве, взял ее под руку и медленно направился к выходу. Но в самой двери он резко остановился. Даже королева вздрогнула.
- Граф де Бодуэн!
- громко, на весь зал, воскликнул король Витторио.

- Да, да, ваше величество, - Арман поклонился жене и матери, направляясь к королю, - я слушаю вас, ваше величество, - Арман склонился в низком поклоне, - вы что-то хотели сказать?

- Нет-нет, ничего, - как будто бы отгоняя странное наваждение, тряхнул головой король Витторио.

Королева пристально посмотрела на своего мужа, ей явно не понравилось выражение лица короля.

- Да нет, ничего, продолжайте развлекаться, - обронил король, развернулся и покинул зал.

Еще несколько придворных последовали за своим монархом. А граф де Бодуэн остался стоять у закрытой двери, пытаясь понять, что же хотел сказать король Витторио. Он пытался вспомнить, когда же еще видел подобное выражение на лице своего монарха.

А графиня де Бодуэн усадила Констанцию в кресло, и музыканты вновь принялись играть, а двенадцатилетний певец вновь запел песню о любви.

Констанция улыбалась, но на душе у нее было неспокойно. Она то и дело вспоминала странный взгляд короля, его темные глаза с расширенными зрачками, его нервную улыбку и черные густые брови, которые буквально сошлись на переносице, когда король разговаривал с ней.

Мать Армана, графиня де Бодуэн, тоже почувствовав что-то неладное, косилась на свою невестку.

"Эта женщина принесет нам несчастье. Вот уж, право угораздило моего Армана жениться на этой парижской красавице, не мог найти кого-то попроще". Сейчас старая графиня де Бодуэн не думала уже о том, чтоКонстанция красива и что никто в Пьемонте не может с ней сравниться, сейчас она думала о судьбе своего сына, о том, что не зря король так странно смотрел на ее невестку. Но что она могла сделать? Король есть король и никто не волен приказать ему, как смотреть на того или иного из своих подданных. Поэтому стараяграфиня вскоре успокоилась и стала слушать музыку.

А вот сердце Констанции странно сжалось. Ей показалось, что в огромном зале не хватает воздуха и у нее начинает кружиться голова.

"А может быть, это от звуков музыки, от этих надрывных нот и высокого детского голоса, которому вторят две флейты? Нет, нет, это не от музыки, а от странного взгляда короля. Почему он так странно посмотрел на меня?" Но тут же Констанция улыбнулась. "Скорее всего, король такой же мужчина как и все остальные, ион тоже остался неравнодушен к моей красоте".

Кое-кто из придворных, слышавших странный разговор короля с молодой графиней де Бодуэн, перешептывался:

- Вы видели, маркиз, как король посмотрел на эту красавицу?

- Да-да, барон, видел.

- Не позавидуешь теперь графу де Бодуэну.

- Почему, барон?

- Если наш король посмотрит на женщину таким взглядом, знай, быть беде, ведь король ни перед чем не останавливается.

- Что вы, что вы, барон, будет вам!

- Да нет, маркиз, я точно знаю, наш король очень неравнодушен к женщинам, особенно к такой красоте, - и он указал на Констанцию.

- Да, ничего не скажешь, графу де Бодуэну повезло, подобная женщина украшение нашего двора.

- Э, нет, маркиз, - наводя лорнет на Констанцию, говорил барон, хорошего в этом мало. Хотя, насколько мне известно, граф де Бодуэн тоже не любит уступать и сможет постоять за свою жену.

- Да что вы, что вы, надеюсь, до этого не дойдет. Старая графиня де Бодуэн оглянулась на барона

И маркиза. Те учтиво поклонились ей и замолчали. Арман уселся рядом со своей женой и взял ее ладонь

В свои руки.
- Ты никогда меня не бросишь?
- прошептала Констанция.

- Нет, дорогая, никогда и ни при каких обстоятельствах.

- Ты клянешься?
- улыбнулась Констанция.

- Да, да, дорогая, самой страшной клятвой. Поверь, я всегда буду с тобой.

- Тогда я спокойна, - Констанция улыбнулась в ответ своему мужу, и они принялись сосредоточенно слушать музыку.

Однажды, прогуливаясь, Констанция и Арман забрались довольно далеко. Они оставили лошадей у подножия холма и, взявшись за руки, неторопливо поднялись на вершину.

- Как здесь прекрасно!
- воскликнула женщина, подставляя лицо лучам солнца.

- Да, здесь превосходно, - оглядывая окрестности, произнес Арман, здесь чувствуешь себя птицей, парящей над землей.

У подножия холма простиралось небольшое озеро. В его спокойных водах отражались холмы и деревья, а у берега озера стояла лодка, в которой сидел человек.

Констанция опустилась на плоский камень, приложила ладонь козырьком к глазам и, тяжело вздохнув, сказала:

- Здесь действительно прекрасно, даже не хочется уходить.

- Что ж, мы можем остаться здесь навсегда, можем построить здесь маленький дом. Ты, Констанция, будешь сидеть у окна и любоваться гладью озера.

- Нет, Арман, я думаю о другом.

- О чем же, Констанция?

- Взгляни на эту лодку.

Арман повернул голову и посмотрел на гладь озера

- Да, прекрасно.

- Нет, я не о том. Понимаешь, Арман, эта лодка никуда не может уплыть с этого озера.

- Да, конечно, ведь кругом берега.

- Она будет стоять здесь, пока не утонет, и не исчезнет в глубине озера.

- Откуда у тебя такие мрачные мысли, Констанция?

- Нет, у меня не мрачные мысли, Арман, иди сюда, - Констанция взяла мужа за руку и привлекла к себе.
- Послушай, послушай, - она приложила его ладонь к своему животу, - слышишь?

- Что я должен слышать?
- брови Армана вопросительно приподнялись над глазами.

- Ну как же, дурачок, неужели ты еще ничего не понял?

- Нет, не понял, - произнес мужчина.

- Вот здесь, вот здесь, кто-то внутри, во мне.

- В тебе внутри?
- наконец-то до Армана дошло, о чем говорит его жена. Он улыбнулся, глаза его заблестели.

- Ты хочешь сказать, что береманна и ждешь ребенка?

- Ну конечно же, конечно же, дурачок, неужели ты еще ничего не понял?

- Так быстро?

- Конечно, - улыбнулась Констанция, - какие же вы, мужчины, глупые и совершенно ничего не понимаете.

- Да нет же, Констанция, я ничего не слышу, - продолжая блаженно улыбаться, шептал Арман, - буквально ничего.
- Вот здесь, здесь...
- женщина поправляла ладонь, - слышишь, он стучит?

- Да нет же, ничего не слышу.

- Ой, Арман, в самом деле, это же так отчетливо, даже я слышу! Наконец и он услышал какое-то странное движение в теле своей жены.

- Точно, точно, я слышал!

- Ну вот, видишь, а ты говоришь, быстро...

- А почему ты, Констанция, не сказала мне раньше?

- Когда, Арман?

- Ну вчера, позавчера...

- Не знаю, - Констанция пожала плечами и осмотрелась вокруг, - не знаю, дорогой, почему не сказала тебе раньше. Я только вчера услышала, как он шевельнулся, только вчера ощутила и поняла, что беременна.

- Боже, - Арман привлек к себе Констанцию и нежно поцеловал в губы, - я так счастлив!

- Я тоже, - Констанция кивнула и положила голову на плечо Армана.

Они долго сидели вот так, обнявшись, глядя на неподвижное зеркало воды, глядя на отражение проплывающих в озере облаков, и им было хорошо. Казалось, их души тоже воспарили над землей иплавно летят вместе с белыми облаками куда-то далеко-далеко. Первой пришла в себя Констанция.

- Арман...

- Да, дорогая, я тебя слушаю.

- Если у нас будет мальчик...

- Конечно же у нас будет мальчик!

- Погоди, не перебивай, - остановила Армана Констанция, - если будет мальчик, мы назовем его Мишель, ты согласен?

- Как хочешь, дорогая. А если будет девочка?
- осведомился Арман.

- Девочка?
- задумалась Констанция.
- Что же, тогда ты сам придумай ей имя.

- Если будет девочка, то я назову ее Констанцией, - по слогам произнес имя своей жены граф де Бодуэн.

- Нет-нет, дорогой, только не Констанцией.

- Почему?

- Я хочу, чтобы у тебя была только одна Констанция - я.

- Хорошо, пусть так и будет.

- А теперь пойдем, наверное, от свежего воздуха у меня закружилась голова. Дай мне свою руку, - попросила Констанция.

Граф де Бодуэн взял жену под руку и они медленно двинулись вниз к подножию холма, где их ожидали лошади. Счастливая улыбка не сходила с лица Армана. Он все время пристально смотрел под ноги, бережно ведя жену. А Констанция улыбалась, глядя на то, как старается ее муж. Она тоже была счастлива, чувствуя, что наконец она стала настоящей женщиной, что у нее под сердцем шевелится ребенок. И неважно, кто это будет - мальчик или девочка, это будет ее ребенок, ее плоть и кровь, ее душа.

ГЛАВА 2

Постепенно Констанция привыкала к жизни в новом доме и то, что раньше ее удивляло, казалось необычным, стало будничным и привычным. Граф де Бодуэн, хоть и был занят при дворе, всегда спешил домой, где его ждала молодая супруга.

Он сразу же подходил к ней, целовал руку и негромко спрашивал так, чтобы слышать могла только Констанция.

- Как ты себя чувствушь? Как он? Констанция склоняла голову, на ее губах появлялась улыбка.

- Все нормально, Арман, он ведет себя очень пристойно.

- Дерется? Бушует?

- Да нет, нет, что ты, дорогой, он ведет себя смирно, лишь изредка подает признаки беспокойства - толкает меня, ворочается.

- Это больно, Констанция?

- Да нет же, что ты, Арман, все нормально.

- Я так за тебя волновался, просто не находил себе места. Но при дворе столько дел, что у меня буквально голова идет кругом.

- Я тебя понимаю, ведь ты должен быть все время подле короля.

- Да, Констанция, масса всяческих распоряжений, приказаний, бумаг... Буквально некогда вспомнить о тебе.

- Что, ты меня начинаешь забывать?

- Да нет, что ты, разве можно вас забыть? Я только и думаю о тебе, даже король несколько раз делал замечания, указывая на мою рассеянность.

- Будь, пожалуйста, осмотрительнее, Арман, ведь я за тебя волнуюсь.

- Не волнуйся, все нормально. Когда король смотрит на меня, улыбается. У меня даже иногда бывает такое впечатление, что наш король мне завидует.

- Конечно, ведь у тебя по лицу видно, что ты счастлив, что ты меня любишь.

- Я тебя очень люблю, Констанция, - склонялся к молодой жене граф де Бодуэн, нежно целуя ее в щеку.

- Вот так, лучше. А теперь расскажи, что там при дворе?
- Все как обычно. Король провел заседание со своими министрами, потом разбирался с казной, а затем отдавал распоряжения о предстоящей охоте. И знаешь, Констанция...

- Что, дорогой?

- Король пригласил нас на охоту.

- На охоту?
- изумилась Констанция.
- Ну какой же из меня охотник?

- Не беспокойся, милая, это будет соколиная охота. Это незабываемое зрелище, тем более, наш король большой любитель подобных развлечений и на соколиную охоту приглашаются только самые близкие к королю люди. Так что ты можешь считать, что стала королю близка, раз он пригласил тебя.

- Вот уж, право, неожиданная новость, - немного смутившись, сказала Констанция.

- А еще, дорогая, мы приглашены на бал, который должен будет состояться завтра вечером в королевском дворце.
- На бал?

- Да, да, дорогая. Но это будет не просто бал, а бал-маскарад, все должны будут прийти в масках.

- В Париже это не очень распространено, - заметила Констанция.

- Так это же в Париже, а в Пьемонте это обычное развлечение.
- А какую маску наденешь ты, дорогой?

- Я?
- Арман задумался.
- Еще не знаю, но по-моему, все будут в одинаковых, таких, чтобы была закрыта только верхняя часть лица. Правда, желающие могут облачиться в какой-нибудь удивительный костюм, то ли предводителя пиратов, то ли палача. Но я думаю, до этого не дойдет, ведь это не большой бал-маскарад, а тоже для узкого круга приближенных. Я уже отдал сегодня распоряжение.

- Так мы пойдем, Арман, на этот бал?

- Если ты, дорогая, будешь чувствовать себя прекрасно, то обязательно.

- Но насколько я понимаю, твое присутствие там просто необходимо.

- Знаешь, Констанция, я с удовольствием провел бы вечер дома вместе с тобой. Мы могли бы о чем-нибудь говорить, вспоминать, ты рассказывала бы о своей жизни...

- Перестань, Арман, мне не хочется вспоминать о прошлом, я хочу думать только о будущем, только о нем, - и женщина приложила ладонь к животу.
- Он там, он постоянно подает мне знаки.

- А можно я потрогаю?

- Конечно, дорогой, только осторожнее, пожалуйста.

Арман приложил руку к животу Констанции и на его лице отразилось недоумение.

- Почему он молчит?

- Не спеши, сейчас, ведь не может же он все время шевелиться? Может быть, он уснул, а может быть, о чем-то задумался.

- А о чем он может думать, Констанция? Женщина пожала плечами.

- Арман, ты такой глупый, задаешь такие детские вопросы, на которые не существует ответа.

- Как это не существует, если он думает, то, наверное, о чем-то.
- Он думает о тебе.

Арман хмыкнул и улыбнулся.

- Это, конечно, приятно, если он думает обо мне.

- Вот и радуйся, чувствуй себя счастливым отцом.

- Констанция, а ты сказала моей матери о том, что мы ждем ребенка?

- Нет, нет, Арман, пока ни о чем не надо никому говорить, пусть все остается в тайне, пусть об этом знаем только ты и я.

- Почему? К чему все эти секреты?

- В последнее время я стала ужасно суеверной, и мне не хочется, чтобы кто-то посторонний знал о нашей тайне.

- Но ведь моя мать - не посторонний для нас человек, может, тебе понадобятся какие-то советы...

- Арман, успокойся, - Констанция приложила ладонь к его губам, - если меня что-то будет интересовать, я спрошу, не беспокойся. Пока все хорошо.

Вдруг Арман напрягся.

- Я слышал, он шевельнулся!

- Ну вот, видишь, значит от почувствовал, что это твоя рука и может быть, тихонько ударил ножкой и шевельнул плечом.

- Какой он замечательный, скорее всего, это мальчик, и у меня будет сын.

- Конечно мальчик, я в этом не сомневаюсь.

- А откуда ты знаешь?

- Мне снился сон. А сны, которые снятся с четверга на пятницу, обычно сбываются.

- И что тебе снилось, Констанция?

- Мне снился ребенок у меня на руках. Мы стояли с ним у окна, я крепко прижимала его к груди, а он смотрел на город. Но вот что страшно, Арман...

- Что? Что? Что тебя испугало?

- Город за окном горел, все дворцы, соборы, дома полыхали. По улицам шли солдаты, кричали женщины, а мальчик у меня на руках негромко плакал...

- Глупости, не думай об этом! Это все только лишь сон, на самом деле, все будет по-другому. Мы с тобой будем обязательно счастливы, я уверен.

- Мне бы тоже хотелось быть счастливой... В гостиную неторопливо вошла графиня де Бодуэн.

Арман поднялся, подошел к своей матери и поцеловал ей руку.

- Как наш король, Арман?
- осведомилась графиня де Бодуэн.

- Пребывает в прекрасном настроении, - ответил Арман.

- Какие новые развлечения ждут двор?

- Из новых развлечений - завтрашний бал-маскарад, а еще через несколько дней король Витторио устраивает соколиную охоту.

- Бал - это замечательно, тем более, маскарад. А вот охоту я не люблю. Констанция, а как ты относишься к соколиной охоте?
- осведомилась графиня де Бодуэн, постукивая веером о ладонь левойруки.

Констанция приподнялась с мягкого кресла, пожала плечами.

- Мне тоже не очень нравятся подобные мероприятия. Я равнодушна к охоте, хотя для мужчин, насколько я понимаю, хорошее занятие. Ведь охота, как и война, веселит кровь, возбуждает.

- Да-да, дорогая, возбуждает, - закивала графиня де Бодуэн.

Арман подошел к своей супруге, взял ее под руку, и молодая пара, поклонившись графине де Бодуэн, медленно направилась по лестнице, ведущей на второй этаж, к своей комнате. А графиня осталась в гостиной. Она подошла к камину и пристально посмотрела в огонь, будто бы это был не огонь, а окно, и она могла видеть что-то совершенно необычное.

- Бал-маскарад, - прошептала графиня и на ее лице появился румянец, все будут в масках и под ней можно будет спрятать все морщины. Руки будут в высоких перчатках, так что бал-маскарад - это замечательно, а седые волосы будут скрыты париком.

Бал-маскарад был великолепен. Все женщины и мужчины, как сговорившись, пришли на него в белых роскошных одеждах, в белых масках. Платья дам были усыпаны драгоценностями, руки были унизаны сверкающими кольцами, а все лица были скрыты масками. Только сквозь прорези сверкали глаза и трудно было узнать кого-либо.

Музыканты разместились на балконе, и танец сменялся танцем. Мужчины и женщины, выстроившись друг перед другом, медленно сходились в центре огромного зала, поднимали руки, кланялись, потом кавалер брал руку своей дамы и та делала медленный оборот. И вновь танцующие раскланивались друг с другом и менялись партнерами. Это был медленный танец, очень чинный и грациозный. Развевались белые одежды дам, рассыпались по плечам локоны париков. Поклоны, обороты, притопывания каблуками, хлопки ладонями - и вновь дамы и кавалеры расходились в разные стороны, чтобы под меланхоличные аккорды музыкантов вновь сойтись в центре зала, вновь поклониться и, скользя по мраморным плитам пола, разойтись в противоположные стороны.

Те, кто не был занят танцами, стояли у стен, сидели на низких мягких креслах и следили за танцующими. Женщины перешептывались, мужчины стояли, скрестив руки на груди. Шуршали шелка, стучали каблуки, пели флейты, звенели струны лютней.

Король Витторио, хоть и был в такой же белой маске как и все остальные мужчины, выделялся среди танцующих своей широкоплечей фигурой и ростом. Его движения были уверены, грациозны и легки. Он одну за другой менял дам, раскланивался с ними и медленно двигался по центру огромного зала.

Констанция вздрогнула, ощутив на себе пристальный взгляд. Она обернулась и мгновенно поняла, кто на нее смотрит. Она вежливо и учтиво склонила голову в поклоне. Король Витторио так же учтиво игалантно поклонился Констанции.

Еще несколько аккордов, еще несколько поворотов - и король и Констанция уже стояли друг перед

Другом. Пальцы короля коснулись руки грасЬини др Бодуэн и женщина вздрогнула от этого прикосновения.

Еще несколько аккордов, два поворота, поклон - и танцующие расходятся в противоположные стороны. Но король Витторио остался стоять, все так же пристально глядя на Констанцию.

Та не нашлась, что ей делать. Она огляделась по сторонам, ища своего мужа. Но Арман был в другом конце зала, она узнала его по парику.

Граф де Бодуэн вместо того, чтобы заспешить к Констанции, скрестил руки на груди и спрятавшись за спинами других мужчин, следил за своей женой.

А король Витторио решительно пересек зал и остановился рядом с Констанцией всего лишь в одном шаге от нее.

- Вы слишком жестоки, Констанция, - произнес король Витторио.

Белая маска скрывала верхнюю часть его лица и Констанция вздрогнула, увидев, как шевельнулись губы короля в надменной и странной улыбке.

- Жестока?
- воскликнула женщина.
- Почему я жестока, ваше величество?

- Вы со своим мужем слишком опрометчиво показываете людям, что такое счастье.

- Но что здесь плохого, ваше величество? Я не понимаю.

- Это жестоко, Констанция, и может быть со временем вам это станет ясно.

Нет-нет, ваше величество, я не понимаю, о чем вы говорите.

Король продолжил, немного наклонив голову вперед:

- Мне нравится ваш муж, я отношусь к Арману очень хорошо.

- Я знаю, - кивнула Констанция.

- Ему неудобно от того огромного счастья, которое вы, Констанция, ему дали.

- Ваше величество, но разве может быть неудобно из-за счастья, пусть даже огромного?

- Да-да, Констанция, может. Он пытается это скрыть, пытается не показывать, но ему это слабо удается. По его сияющему лицу и сверкающему взгляду все видят, как он счастлив и все догадываются, кто дал ему это счастье. Я в последнее время все чаще думаю, хватит ли у графа де Бодуэна сил сохранить это счастье, - король пытливо взглянул на Констанцию. Та кивнула.

- Да, ваше величество, я думаю, сил у него хватит.

- Что ж, я рад слышать подобный ответ. И знаете почему?

- Почему, ваше величество?

- Потому что люди могут быть слишком нечистоплотны, тем более, когда они видят то, чего не может быть у них.

- Но чего, ваше величество, может не быть у других?

- Счастья, счастья, Констанция, любви, радости. И поэтому, дорогая, позвольте дать вам совет: будьте осторожны и осмотрительны, будьте осторожными оба.

Констанция поклонилась и, подняв голову, увидела, что все присутствующие в зале смотрят на нее и на короля Витторио. И если бы не белая маска, то все увидели бы, как залились щеки Констанции румянцем.

А король Витторио, казалось, даже внимания не обращал, что происходит вокруг, что думают о нем и молодой женщине его подданные. Он подошел к Констанции еще ближе и произнес ей шепотом, бросив по сторонам короткий злой взгляд:

- Знаете, чего я хотел бы более всего этого, - король вновь огляделся по сторонам. Констанция ничего не ответила, лишь внимательно взглянула в черные прорези маски, за которыми сверкали глаза короля Витторио.

- Да, ваше величество, я хочу знать, чего же вы желаете.

Король задумался и стал покусывать нижнюю губу.

- Иногда по вечерам мне в голову приходит странная мысль...

- Какая, ваше величество?

- Иногда мне хочется бросить все вот это, - король на этот раз скептично посмотрел по сторонам, - и прийти к вам в гости, и чтобы там никого не было кроме вас Констанция, и вашего мужа.

Констанция напряглась. Она почувствовала, что по ее спине побежали мурашки.

- Я хочу, Констанция, чтобы там были только вы, повторил король Витторио уже довольно громко.

До Констанции как во сне долетел голос короля. Она слышала странный шепот, шушуканье по сторонам, шорох платьев, вееров, но все равно Констанции показалось, что в огромном зале царит гробовая тишина.

- Но забудьте об этом, забудьте о том, что я вам сказал.

- О чем, ваше величество, я должна забыть?

- Забудьте о том, что я хотел вторгнуться в ваш дом и нарушить покой.

- Ваше величество, - Констанция смело вскинула голову и взглянула в глаза королю Витторио, - вы будете в нашем доме всегда самым желанным гостем, только...
- она осеклась.

- Что только?
- твердо спросил король.

- Вы, ваше величество, очень часто видите моего мужа, куда чаще, чем я, - на губах Констанции появилась улыбка, а король Витторио вдруг смутился и занервничал, - скажите Арману, когда вы соизволите прийти, и мы встретим вас, ваше величество, со всеми почестями.

- Вот это-то все и портит, - немного зло бросил король Витторио.

Констанция и король смолкли, глядя в глаза друг другу - и каждый из них пытался отгадать мысли другого.

- Вот это все и портит.

- Что, ваше величество?

- Вот эти великие почести, услуги... Посмотрите, Констанция, по сторонам, ведь они все уже вам завидуют.

Констанция испуганно огляделась. Действительно, многие из дам даже сняли маски, чтобы лучше видеть короля и Констанцию, все прислушивались, пытаясь уловить то, о чем говорит король с молодой женщиной.

- Вам все завидуют, а это не очень хорошо, Констанция, поверьте.

- Извините, ваше величество, я не совсем вас понимаю, честно говоря, и не вижу, чему можно завидовать.

- Скоро, Констанция, вы все поймете. И не думаю, что когда вы во всем разберетесь, это принесет вам хоть какую-то радость.

Король поклонился, поцеловал Констанции руку и двинулся из зала. Он шел, а придворные суетливо расступались перед ним. Констанция отошла к стене и прикрыла лицо веером."Арман, Арман, где же ты? Почему ты меня бросил одну? Почему ты не подошел?" - думала Констанция, пока не услышала за спиной:

- Дорогая, о чем ты разговаривала с королем?

О чем?
- переспросила Констанция.
- О тебе, Арман.

- Что спрашивал король?

- Он не спрашивал, к сожалению, он утверждал.

- Что, Констанция?

- Он говорил, что собирается прийти к нам в гости.

- Как?!
- воскликнул Арман, пытаясь увидеть лицо Констанции, но та прикрылась веером. Арман взял ее руку за запястье и опустил.

- Прийти к нам в дом?!

- Да, - кивнула Констанция, - только чтобы в доме никого не было, кроме тебя и меня.

- Зачем? Зачем это надо королю? Констанция пожала плечами.

- И что же ты ему ответила на подобное предложение?

- Я сказала, что мы с тобой всегда будем рады принять его величество. А что я, по-твоему, могла еще сказать?

Граф де Бодуэн начал нервно покусывать губы.

- А почему он ушел такой злой? Почему король покинул бал?

- А вот этого, мой дорогой, я не знаю, об этом мы с королем не разговаривали.

- А ты, Констанция, ему ничего не сказала?

- Только то, что ты знаешь, мой дорогой. А еще я сказала, что мы с тобой очень счастливы и что у меня хватит сил сохранить наше счастье. Ведь это правда, Арман?

- Конечно, - кивнул граф де Бодуэн, смущенно озираясь по сторонам.

А к ним уже спешила через весь зал старая графиня. Она держала белую маску в руках, а ее лицо было испугано и бледно.

- Что случилось, Констанция?
- тут же осведомилась графиня де Бодуэн.

- Собственно, ничего, - абсолютно спокойно произнесла Констанция, глядя куда-то в сторону.

- Как это ничего? Король покинул бал.

- Это его личное дело, - сказала Констанция.

- Дорогуша, но ты, наверное, ему что-то сказала? Чем-то огорчила его величество?

- Чем же я, по-вашему, могла огорчить короля?

- Своим непослушанием, дерзким ответом.

- Нет, я ничего такого королю не сказала.

- Мама, оставь ее в покое.

Графиня де Бодуэн приложила маску к своему бледному лицу, а на ее старческих губах появилась недовольная улыбка. Она отошла к одной из своих подруг, и две старые женщины стали шушукаться, тои дело украдкой поглядывая на Констанцию и Армана.

- Боже, боже мой, она надерзила королю?

- Да нет, баронесса, она говорит, все нормально.

- Нормально? Разве это может быть нормальным, когда король вот так, ничего не сказав, вдруг покидает бал, оставляет своих придворных?

- Полноте, баронесса.

- Да нет же, ваша невестка ведет себя довольно опрометчиво и позволяет себе слишком большие вольности.

- Да нет же, баронесса, она говорит, что она ничего такого не сказала королю.

- А о чем же они тогда так долго разговаривали, о чем?

Графиня де Бодуэн пожала плечами.

- Дорогая баронесса, мало ли о чем может разговаривать мужчина с привлекательной женщиной? графиня де Бодуэн убрала белую маску со своего лица и улыбнулась баронессе как можно более приветливее.

А та, наоборот, спрятала лицо под маской. Но графиня по глазам догадалась о выражении лица своей подруги и продолжать разговор не стала.

Вновь заиграла музыка, зазвенели струны и кавалеры с дамами, выстроившись друг перед другом, стали танцевать. И вскоре все присутствующие забыли о том небольшом событии, свидетелями которого они явились. Шуршали шелка дам, и кавалеры раскланивались друг другу, пристукивали каблуками, менялисьпартнеры и уже казалось, что в этом зале ничего из радя вон выходящего произойти просто не может.

- Констанция, ты себя нормально чувствуешь?
- поинтересовался граф де Бодуэн у своей молодой жены. Та, оглянувшись по сторонам, прошептала:

- Арман, я хочу, чтобы ты увел меня отсюда.

- Дорогая, пойми, это будет не очень прилично, все начнут судачить, перешептываться...

- Арман, уведи меня отсюда как можно скорее.

- Констанция, ты себя плохо чувствуешь? Или, может быть, ты от меня что-то скрываешь?

- Да нет, же, нет, Арман, мне нечего от тебя скрывать, но мне просто не по себе, у меня такое чувство, что я могу потерять сознание.

- Успокойся, успокойся, присядь, дорогая, - Арман усадил свою жену на низкое бархатное кресло.

- Нет-нет, - Констанция вскочила на ноги, - мне плохо, уведи меня отсюда.

Арман, не очень довольный, подал супруге руку, и они под пристальным взглядом танцующих и стоящих у стен, покинули зал. Король Пьемонта Витторио сам не понимал, что с ним происходит. Он боялся себе признаться в том, что до беспамятства влюбился в Констанцию де Бодуэн. Он пытался о ней не думать, выбросить из головы, но чем больше король Витторио пытался забыть прекрасную женщину, тем чаще и чаще она вставала перед его глазами, беспокоила воображение и не давала думать яи о чем другом, кроме чувств, охвативших душу короля.

- К дьяволу!
- выкрикивал король.
- К дьяволу! К дьяволу, к дьяволу! Король метался по своему дворцу, слуги испуганно шарахались в стороны. Король срывал с головы парик, швырял его на кресло, садился за письменный стол и до боли сжимал виски руками.
- Зачем мне это нужно?!
- сам себя спрашивал Витторио, но ответа так и не находил.
- Прикажи седлать лошадей! кричал он слуге.

Тот испуганно бежал вниз, король Витторио нахлобучивал парик, накидывал на плечи черный шелковый плащ, спускался во двор и вскакивал в седло.

Придворные не поспевали за королем, а он и не хотел никого видеть. Он мчался, неистово настегивая своего скакуна.

- Скорее! Скорее!
- кричал король. Мелькали деревья, поля, дороги. Король натягивал поводья и останавливал лошадь.

- Боже, да так можно сойти с ума! Неужели я, король, влюбился вот так в эту парижскую красавицу, влюбился безрассудно, без памяти? Это просто невозможно!

Витторио закрывал глаза и прикладывал ладонь к лицу. Перед его взглядом стояла Констанция.

- Дьявол! Дьявол! Это какое-то наваждение! Он стегал плетью коня и мчался вдоль перелесков к голубеющим на горизонте горам, надеясь, что неистовая скачка сможет вернуть его к нормальномусостоянию, поможет выбросить из головы неотвязные мысли, преследующие короля все последнее время. Но все усилия оказывались тщетными. Вот и на этот раз король Пьемонта Витторио резко осадил своего скакуна и соскочил на землю. Тут же рядом с королем остановились барон Легран и маркиз Лоренцетти. Они тожеспешились и отдали поводья своих лошадей двум вооруженным охранникам.

Король нервно прохаживался по небольшой площадке над озером.

- Маркиз, идите сюда, - позвал король, - я слышал, что вы неплохо фехтуете.

- Да, ваше величество, я учился этому делу у больших мастеров.

- Что ж, может быть, вы покажете то, чему они вас научили?
- на лице короля Витторио появилась надменная улыбка.

Маркиз Лоренцетти пожал плечами.

- Так что же вы ждете, маркиз, доставайте свою шпагу.

Маркиз Лоренцетти нехотя обнажил клинок. А король Витторио уже радостно поигрывал своей шпагой, со свистом рассекая воздух. На его лице то появлялась, то исчезала дьявольская улыбка.

- Ну, маркиз, вперед!
- приказал король. И маркиз, выставив шпагу, не слишком уверенно двинулся на короля Витторио.

- Смелее, смелее, маркиз!
- подбадривал наступающего король.

Мужчины смотрели друг на друга и казалось, были абсолютно равнодушны к тому великолепию природы, которая их окружала. Голубые горы, тронутые золотом деревья, неподвижная гладь озера, безоблачное чистое небо над головой - ничто не интересовало мужчин. Они следили друг за другом, медленно сходясь на середине площадки.

- Ну же, маркиз, - прорычал король Витторио, - явите свое искусство фехтования, повергните меня наземь. Маркиз Лоренцетти сделал первый выпад. Король ловко увернулся, парировав удар. Маркиз перебросил шпагу из правой руки в левую и двинулся в атаку.

Король Витторио был неистов. Он уже не защищался, а нападал, стремительно тесня маркиза Лоренцетти к краю площадки.
- Я сброшу вас в озеро, - рычал король, - нападайте, не трусьте, что вы все меня боитесь!

Но маркиз Лоренцетти как ни пытался победить короля, это ему никак не удавалось. Король был намного сильнее, да и ярость его была необузданной. Он с силой парировал удары маркиза и тут же атаковал, не давая противнику опомниться.
- Все трусы! Все слабы! Никто не может даже достойно сопротивляться, даже победить меня!
- рычал король и сделав ловкий выпад, выбил шпагу из рук маркиза Лоренцетти.

Тот, поскользнувшись на замшелом камне, растянулся на земле, и шпага короля уперлась в грудь маркиза.

- Дьявол, да вы совершенно не умеете фехтовать я даже не вспотел! прорычал король, отходя от маркиза.
- А вы, барон, такой же фехтовальщик как ваш друг маркиз или, может быть, у вас рука покрепче? А ну-ка обнажите свое оружие!Да нет, ваше величество, что вы, мне не хочется.
- Я приказываю! Приказываю достать клинок и нападать на меня!

Казалось, король Витторио не находит выхода для своей ярости. Барон Легран, понимая, что спорить с королем бессмысленно, выхватил клинок и решительно бросился в нападение. Король Витторио даже не ожидал подобной прыти от барона Леграна. Он с изумлением отскочил, а барон продолжал наседать, теснякороля с середины площадки.
- Ну, барон, вот это другое дело, - парируя удары, воскликнул король Витторио, - вот это мне уже нравится. Решительнее! Решительнее! Повергните меня на землю!

Но барон хоть и делал все, что в его силах, понимал, что одолеть короля Витторио он не сможет, хотя и считался довольно искусным фехтовальщиком.

- А вы, барон, у кого учились? Кто вам преподал уроки фехтования? отбивая удары и нападая на барона, поинтересовался король Витторио.

- Я, ваше величество, - задыхаясь и с трудом уворачиваясь от королевской шпаги, отвечал барон Легран, - учился у графа де Бодуэна, ведь он самый искусный фехтовальщик при дворе.

Граф де Бодуэн? Где же он сейчас? Где? Где?
- нанося яростные удары, восклицал король.
- Почему его сейчас нет здесь?

- Но ведь вы, ваше величество, отпустили его на два дня, - сказал маркиз Лоренцетти, вставая с земли.

- Я отпустил?!
- воскликнул король, размахивая шпагой над головой. Возможно, я о чем-то забыл.

Король перебросил шпагу из правой руки в левую и перешел в решительное нападение. И вот уже через несколько мгновений барон Легран тоже лежал на земле, а острие шпаги короля упиралось ему в грудь.

- Где же граф де Бодуэн, я бы хотел сразиться с ним! Вставайте, барон, вставайте!
- закричал король Витторио.
- Деритесь, сражайтесь!

- Но ведь вы, ваше величество, фехтуете лучше меня.

- Конечно, потому что я не боюсь умереть, потому что я не боюсь вашей шпаги! А вы трусите, вы прячетесь и уходите от смелого поединка.

- Да нет, нет же, - принялся оправдываться барон Легран, - я стараюсь изо всех сил, но вы более искусный фехтовальщик.

- Да вы, барон, как и граф де Бодуэн боитесь по-настоящему показывать свое искусство при дворе, вы все боитесь быть лучше меня!

Король так сильно отбил удар барона, что шпага того вырвалась из руки и, сверкнув в воздухе, упала на камень.
- Вы все, все боитесь меня!
- кричал король, яростно размахивая своей шпагой над головой.

- Ваше величество, - вставил маркиз Лоренцетти, - граф де Бодуэн просил два дня, чтобы быть вместе со своей женой в день ее рождения.

- Ах, да, - досадливо поморщился король Витторио, - я и забыл, что вы все ради любви, ради каких-то чувств способны пренебречь своим долгом.

- По-моему, ради графини можно даже пренебречь службой при дворе, ехидно усмехнулся маркиз Лоренцетти.

- Что?! Что ты сказал маркиз?!
- воскликнул Витторио.

- Я только сказал, что графиня де Бодуэн прекрасна.

- Тогда сражайся!
- яростно закричал король Витторио, бросаясь на маркиза Лоренцетти.

Тот стал отчаянно защищаться. Но король нападал так яростно, что не прошло и нескольких мгновений, как шпага короля застыла у груди маркиза.

- К дьяволу! К дьяволу такое фехтование!
- заревел король Витторио. Нападайте на меня оба, я буду драться один против вас двоих!

Вооруженный охранник, державший лошадей, даже зажмурился от страха.

А маркиз с бароном переглянулись. На их лицах появились злые усмешки, и они двинулись на короля. Казалось, сейчас они одержат победу, ведь их было двое, а король один. Но не так-то легко было одолеть разъяренного короля Витторио. Он как дьявол бросался из стороны в сторону, парировал удары маркиза, успевал нападать на барона и уже через несколько мгновений оба придворных отступали под яростным натиском атакующего короля.

- Трусы! Трусы! Деритесь!
- ревел король, делая смелые выпады.
- Двое против одного, - взревел король, сдернул с головы парик, швырнул его на землю и откинул сапогом.
- Двое против одного - и не можете победить!

Барон и маркиз разозлились не на шутку и решительно двинулись в атаку. Король Витторио был оттеснен к скале, но не сдавался. Казалось, еще мгновение - и двое придворных смогут одолеть своего повелителя.

Но король изловчился, яростно взмахнул своей шпагой, сделал ловкий выпад и выбил клинок из рук маркиза.

Тот недоуменно повел головой, споткнулся и растянулся на земле.

- Дьявол, будете ли вы драться или нет!

Еще несколько ударов - и клинок барона улетел в сторону.

Вы слишком легко поддаетесь, вы тугодумы!
- кричал король Витторио. Да вы шуты, шуты! Все вокруг меня шуты!
- неистовствовал Витторио, бегая по площадке, размахивая шпагой. Его лицо было мокрым от пота, губы дергались, казалось, он бросится сейчас с утеса в озеро, но только чувство долга удерживаетего здесь.
- Шуты, все вокруг меня шуты!
- в сердцах повторял король.
- Да вы все ничто!
- вдруг закричал король и яростно отшвырнул шпагу.

Она ударилась о камень и сломалась. Король подбежал к своей лошади, выдернул поводья из рук охранника и даже не вставляя ногу в стремя, вскочил в седло и яростно стегнул коня.

- Вы все боитесь рисковать!
- кричал король, неистово стегая лошадь. Все боитесь рисковать, и я тоже принимаю решение: больше никаких правил, ничто не будет меня сдерживать! А если кто-нибудь или что-нибудь встанет передо мной, то я уничтожу любую преграду, убью любого человека!

Король мчался по берегу озера, вздымая тысячи брызг. Но даже ледяная озерная вода не могла остудить его пыл и ярость.

- Ненавижу! Ненавижу всех, преданных мне только потому, что я король. Ненавижу подхалимов и трусов, ненавижу почести! Я люблю, люблю ее - и она будет моей! Ничто не удержит и не остановит меня, короля Витторио. И Констанция тоже меня полюбит, я в этом уверен, - яростно нанося удары и без того бешеноскачущей лошади, кричал король. Барон Легран и маркиз Лоренцетти ехали не спеша.

- По-моему, он сошел с ума, - негромко сказал маркиз.

- Да нет, он просто влюбился.

- Думаешь, влюбился? Скорее всего, наш король сошел с ума.

- Если бы на твои чувства, маркиз, не отвечали взаимностью, то и ты помутился бы рассудком.

- Я?
- воскликнул барон.
- Да никогда! Тем более, было бы из за кого. Из-за какой-то парижской графини я буду страдать? Никогда!

- Да полно тебе, влюбился и страдал бы. Все мы сделаны из одного и того же, все одинаковы, вот и король не находит себе места.

- То, что король не находит себе места, барон, ты абсолютно прав и думаю, что дальше будет еще хуже. Может быть, покинуть двор, уехать к себе в замок на время, пока здесь все уляжется?

- Разумная мысль, маркиз, только навряд ли король отпустит кого-нибудь из нас.

ГЛАВА 3

Дни шли за днем. Охоты, балы, встречи послов, приемы каждый новый день был похож для Констанции на предыдущий. Она, едва появившись во дворце, тут же ощущала на себе взгляды короля Витторио. Констанции становилось не по себе, и она уже едва находила в себе силы, чтобы сдерживаться.

Король Витторио заговаривал с ней довольно редко, но и этих кратких разговоров было достаточно, чтобы Констанция чувствовала себя неспокойно.

- Вы все еще счастливы, графиня? Продолжаете любить своего мужа?

- Да, ваше величество, - кротко отвечала женщина.

- Я вам завидую, - ехидно замечал король Витторио, - думаю, со временем ваше чувство переменится.

- Никогда, ваше величество, я останусь верна своей любви.

- Вы родите ребенка и ваше чувство переменится.

- Нет, ваше величество, - говорила Констанция, учтиво кланяясь королю.

Уже все при дворе знали, ни для кого не являлись секретом чувства короля, все удивлялись только одному, как стойко держится молодая графиня де Бодуэн.

- Арман, Арман, что-то надо предпринять, - все чаще и чаще говорила жена, обращаясь к мужу.

Арман пожимал плечами.

- Дорогая Констанция, что я могу сделать?

- Не знаю, не знаю, дорогой, увези меня отсюда, увези в Париж.

- В Париж?
- мечтательно произносил Арман.
- Но кто меня отпустит? Король требует моего присутствия каждый день. Он постоянно дает мне распоряжения, приказания, чтобы я следил то затем, то за другим. Я не могу отлучиться от двора даже на день, а ты говоришь о Париже. Это невозможно!

- Дорогой, но ведь все может погибнуть, наше счастье может рухнуть, ведь оно и так довольно хрупко.

- Что ты, дорогая, я никогда тебя не брошу, я же тебе об этом тысячу раз говорил.

- Я хочу тебе верить, Арман, хочу, но не могу, силы покидают меня, выдержка мне уже изменяет. Мне кажется, я сорвусь и скажу что-нибудь очень дерзкое королю.

- Не надо, что ты, дорогая, ведь он же король, а мы всего лишь его подданные, всего лишь придворные. Власть ему дана самим богом.

- Не говори глупостей, Арман, он такой же человек как ты или я. Он так же переживает, точно так страдает, а может быть, гораздо сильнее.

- Да, дорогая, король страдает.

- И ты, Арман, хочешь сказать, что не знаешь, почему?

Граф де Бодуэн рассеянно пожимал плечами и старался избегать подобных разговоров, покидая комнату, в которой сидела за рукоделием его молодая жена.

Старая графиня де Бодуэн все чаще и чаще смотрела на свою невестку с нескрываемым интересом, ожидая, когда же наконец произойдет падение, когда же, наконец, эта парижская гордячка не выдержит и сдастся. Ведь она, графиня де Бодуэн, не смогла бы выдержать подобной пытки и уже давным-давно оказалась бы в постели короля. И это злило старую женщину еще больше.

- Мне кажется, ты плохо спала, - обращалась графиня де Бодуэн к своей невестке почти каждое утро

- Нет, я спала хорошо, - кротко отвечала Кон станция.

- Тогда почему ты так бледна, почему у тебя под глазами появились круги?

- Не знаю, не знаю, - отвечала Констанция, - может быть, просто мне нездоровится, немного побаливает голова.

- Сегодня мы приглашены ко двору, ты пойдешь?

- А почему бы и нет, - вскидывала голову Констанция, - если буду себя чувствовать сносно, обязательно пойду.

- А вот я бы на твоем месте, голубушка, сидела дома.

- Почему я должна сидеть взаперти?

- А потому, дорогая, что из-за тебя у моего сына могут быть неприятности.

- Как это из-за меня?!
- восклицала молодая женщина.

- Король может его невзлюбить и отправить куда-нибудь очень далеко с каким-нибудь опасным поручением.

- Нет-нет, Арман должен быть со мной, - беспокоилась Констанция.

Чувствуя, что подобные разговоры досаждают Констанции, старая графиня де Бодуэн все чаще и чаще заговаривала с ней на подобные темы, изводя Констанцию. Та старалась не обращать внимания на недовольство графини де Бодуэн и подолгу находилась одна в своей комнате, все чаще даже не спускалась к столу."И почему мне все время так не везет?
- часто думала Констанция, вспоминая свою прошлую жизнь.
- Стоит мне где-нибудь появиться, как сразу же начинаются интриги, сплетни, ссоры... Кто-то относится ко мне с явным неудовольствием, а страдают, как правило, совершенно невинные люди".

- Сегодня все должны быть в церкви, - сказала графиня де Бодуэн, - ты пойдешь, Констанция?

- В церковь? Конечно же пойду. Мы с Арманом уже договорились, что идем вместе.

- Значит, мы встретимся еще и в церкви. Графиня де Бодуэн протянула свои морщинистые ладони к камину.

- Какой холод в этом году!
- произнесла она.

- Ну что вы, обычная погода, - заметила Констанция, встала и поднялась в свою комнату.

В соборе собрались все придворные. Не было видно только короля Витторио. Служба шла как всегда торжественно и величественно. Констанция и Арман сидели во втором ряду. Звучали латинские молитвы, старый священник читал Евангелие. Констанция вздрогнула, еще не поняв почему, и тут же ощутилана себе чей-то пристальный взгляд. Она немного скосила глаза в сторону и увидела за решеткой силуэт. За толстыми золочеными прутьями поблескивали глаза.

- Арман, - тихо прошептала Констанция, обращаясь к мужу, - мне надо уйти.

- В чем дело?
- прошептал Арман.

- Я должна уйти, я хочу уйти немедленно. Уведи меня отсюда сейчас же.

- Успокойся, успокойся, Констанция, объясни в чем дело.

Звучали торжественные слова молитвы. Кое-кто из присутсвующих повернул голову на шепот Констанции и Армана.

- Мы обращаем своим поведением на себя внимание, дорогая, ведь мы в церкви, а не где-нибудь.

- Мне все равно, где мы, Арман, поскорее уведи меня отсюда.

- Но, что случилось, дорогая?
- прошептал Арман.

- Он глазеет на меня, он буквально пожирает меня своим взглядом.

- Кто?
- повернув голову, спросил Арман де Бодуэн.

- Ты еще спрашиваешь, кто?
- Констанция скосила глаза, указывая на золоченую решетку, за которой виднелся силуэт короля Витторио.

Арман испуганно взглянул и тут же отвел взгляд, будто ожегся.

- С чего ты взяла, дорогая, что он смотрит на тебя? ~ не очень уверенно спросил Арман де Бодуэн.

- Да что ты, ты разве не видел? У меня на щеках даже румянец выступил. Он нагло глазеет на меня, глазеет! Уведи меня скорее!

Возможно, граф де Бодуэн увел бы свою жену со службы, если бы в это время по центральному проходу к ним не приблизились две монахини. Одна остановилась, а другая подошла и склонившись кКонстанции зашептала:

- Дитя мое, вас приглашает епископ, он желает с вами поговорить.

- Меня?! Епископ?!
- изумленно взглянула на монахиню Констанция.

- Да-да, тебя, дитя мое, он ждет тебя в исповедальне.

Констанция пожала плечами, потом посмотрела на своего мужа.

Тот недоуменно пожал плечами и поправил локоны парика.

- Если святой отец желает с тобой поговорить, то ступай, дорогая.

И без того бледное лицо Констанции стало еще бледнее. Она с трудом выбралась на центральный проход и поддерживаемая пожилой монахиней, двинулась к исповедальне.

Все присутствующие с изумлением смотрели на молодую графиню де Бодуэн, которую вели под руки две монахини.

Арман де Бодуэн остался на своем месте. Он молитвенно сложил перед собой руки и его губы принялись что-то шептать. Но если бы кто-нибудь услышал, какие слова произносит граф Арман, он был бынаверняка изумлен.

"Дорогая, дорогая, держись, - шептал граф де Бодуэн, - они попытаются тебя сломить, попытаются уговорить. Не поддавайся, не поддавайся, ведь я, дорогая, ничем не могу тебе помочь, ничем, ведь я всего лишь маленький человек, подданный короля. А ты очень сильная, очень сильная, Констанция, только ты можешьпротивостоять королю".

Под звуки торжественного песнопения монахинь, Констанция была препровождена в боковой неф, где размещалась исповедальня. Старая монахиня подтолкнула Констанцию и задвинула за ней бархатную штору.

Констанция тяжело опустилась коленями на низкую скамеечку, обитую красным бархатом, и припала к решетке.

- Восхвалим господа нашего Иисуса Христа, - послышался старческий дребезжащий голос епископа.

Констанция истово осенила себя крестным знамением и припала к решетке. Она видела морщинистое горбоносое лицо старого епископа, видела его бесцветные глаза, дряблые дрожащие руки, молитвенно сложенные перед губами.

Дочь моя, - наконец-то начал разговор епископ.

- Слушаю вас, святой отец.

- Дочь моя, - повторил священнослужитель, - то, о чем я хочу поговорить с тобой, очень деликатная материя, очень не простой разговор. Священник замолчал.

- Я слушаю вас, слушаю, святой отец, - как бы помогла ему Констанция.

- В некоторых случаях мы все должны заботиться о благосостоянии верующих, - дребезжал голос епископа, - ты понимаешь меня?

- Не совсем, святой отец, - отрицательно закивала Констанция, - я не понимаю, о чем вы говорите.

Старый епископ тоже тряхнул головой, как бы отмахиваясь от назойливой мухи.

- Ты должна помочь нам, дочь моя.

- Чем, святой отец, я могу помочь вам? Если это в моих силах, я с радостью сделаю это, - торопливо проговорила Констанция.

- Наш король очень обеспокоен, он страдает. А для страны, для подданных, для всех верующих это очень плохо, - епископ осекся.

- Что вы этим хотите сказать?
- недовольно произнесла Констанция, глядя на узкий солнечный луч, запутавшийся в серебристых волосах епископа.

- Я хочу сказать, дитя мое, что мы должны заботиться о нашем короле. Все его подданные должны о нем заботиться.
- Я не понимаю вас, святой отец, - был ответ Констанции де Бодуэн.

- А мне кажется, дитя мое, что ты меня прекрасно понимаешь, - вновь задребезжал голос епископа, постепенно переходя на шепот и становясь все тише и тише.
- Король испытывает страсть, страсть, дитя мое, к тебе. Он думает о тебе целыми днями, он забросил все государственные дела, он думает о тебе все больше и больше, страдает по тебе все сильнее и сильнее.
- Но я здесь при чем, святой отец?
- воскликнула Констанция, уже собираясь встать с колен.

Но в этот момент шторка открылась и в кабину заглянул еще один старый священнослужитель. Он опустил свою ладонь на плечо молодой женщины, как бы заставляя ее остаться на месте.

- Слушай, слушай, дитя мое, что говорит святой отец. Слушай и постарайся вникнуть в эти мудрые слова.
- Нет, нет, - прошептала Констанция, но не смогла подняться с колен.

- В Библии написано, что мы все должны любить друг друга, так возлюби, возлюби ближнего своего, - заговорил вновь пришедший священник.

- Нет-нет, - поправил его епископ, - милость господа нашего безгранична и тебе, дитя мое, будут отпущены все грехи, все до единого. Вы должны открыть королю свое сердце, - зашептал епископ.

- Нет, нет, этого никогда не произойдет!
- быстро зашептала Констанция, - никогда, никогда и ни при каких обстоятельствах!Она вновь попыталась подняться с колен, но священнослужитель удержал ее.

- Вот что я скажу тебе, дитя мое, - прошептал священник, - все твои грехи уже отпущены.

- Наш король болен, - второй священник вторил епископу, - он хочет, чтобы ты, дитя мое, полюбила его, полюбила как мужчину, как своего короля, как властелина.

- Но ведь я замужем, я жена...

- Все грехи отпущены. Отпущены - в два голоса произнесли священнослужители.

- Но ведь даже король не может возжелать жены ближнего своего! воскликнула Констанция, чувствуя, что рассудок ее мутится, чувствуя, что в ней происходит что-то очень странное. Вдруг она вскрикнула, ощутив резкую боль в низу живота, ощутив, что ребенок, которого она носила под сердцем, резко шевельнулся. Она с трудом поднялась с колен и едва сдерживая крик, обливаясь холодным потом, попыталась сделать несколькошагов, но тут же вскрикнула и стала медленно оседать на пол, корчась и тяжело дыша.

- Передайте королю, передайте ему, что я его прощаю. Прощаю! воскликнула Констанция и издала оглушительный вопль, переходящий в стон.

Монахи тут же бросились к графине де Бодуэн и поддерживая ее под руки, попытались вывести ее из собора. Но было уже поздно, схватки начались и истошные крики Констанции буквально сотрясли собор.

Торжественное песнопение мгновенно прекратилось, все собравшиеся на мессу испуганно завертели головами, не понимая, что происходит.

А граф Арман де Бодуэн, расталкивая присутствующих на мессе, бросился в боковой неф туда, где корчилась в схватках окруженная монахинями его жена.

- Дорогая, дорогая, что с тобой?!
- закричал Арман, пытаясь пробиться к лежащей на полу Констанции.

- Нет, нет, уходите, ваша помощь не нужна, - пожилая монахиня буквально за руку оттащила графа де Бодуэна, - ваша жена рожает, вы это понимаете, граф? Уходите, не мешайте!

Два священника переглянулись, пожали плечами и торопливо зашагали к выходу, понимая, что это они виновны в том, что у графини де Бодуэн начались преждевременные роды. Но что они уже могли сделать?!

Констанция кричала и корчилась на полу. Вокруг нее суетилась дюжина монахинь, помогая ей как можно скорее разродиться.

- Терпи, терпи, милая, - шептала настоятельница, - вот так, вот так, кричи, не стесняйся.

И Констанция не стеснялась, да она и не помнила, как это все происходило. Она издавала столь сильные вопли, что они были слышны даже на соборной площади. Она теряла на несколько мгновений сознание от нестерпимой боли, но тут же приходила в себя и вновь принималась истошно кричать, абсолютно не контролируя чувства.

- Кричи, кричи, - подсказывала ей настоятельница, - кричи громче и дыши глубже. Две монахини стояли невдалеке от рожающей Констанции и иступленно молились.

- Пресвятая богородица, господь наш, - шептали сердобольные монахини, помоги, помоги этой несчастной как можно скорее разродиться. Пусть как можно скорее прекратятся ее страдания, прекратятся ее мучения.

И лишь только король Пьемонта Витторио был неподвижен. Он сидел за золотой решеткой, обхватив голову руками, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, медленно шепча только одно слово, холодное и сладкое:

- Констанция, Констанция, Констанция, пусть тебе поможет бог, пусть в твоем сердце проснется ко мне любовь, пусть оно растает как кусок льда. "Боже, о чем я думаю, что я говорю? Она же жена моего друга. Я, король, который должен подавать своим подданным пример, думаю о жене своего ближнего. Что же тогда подумают обо мне другие?" - Но что я могу поделать, что?
- сам себе задавал вопрос король Витторио.

"Я перепробовал все средства, ни эта женщина не выходит у меня из головы - и она должна стать моей, моей и только моей. Она всецело должна принадлежать мне, но она должна захотеть этого сама и по своей воле прийти в мои объятия".
- Господи, помоги мне в этом и прости этот страшный грех, прости, если сможешь.

"Но если ты даже и не простишь это прегрешение, я все равно желаю, чтобы эта женщина была моей, ведь она создана тобой для меня, господи".

Король приложил свой горячий лоб к холодному мрамору и вцепился руками в золоченую решетку. Он так крепко сжимал золоченые прутья, что пальцы побелели и казалось, вот-вот из-под ногтей брызнет кровь.

А Констанция продолжала стонать и кричать, корчась на полу.
- Ну, милая, напрягись, - поддерживая голову Констанции, шептала мать-настоятельница, - ну, давай же, давай! Констанция издала истошный вопль, который перешел в стон и на руках у одной из монахинь появился сморщенный розовый комочек, за которым тянулась синеватая пуповина.

В соборе воцарилась глубокая тишина, слышалось только прерывистое дыхание роженицы.

И вдруг ребенок негромко вскрикнул. Но его крик показался куда более оглушительным, чем вопли матери.

- Кто?
- прошептала Констанция, с трудом открывая глаза.
- Кто?

Перед ее взором все плыло, двоилось, и она видела только, как розовый комочек заворачивают в белую ткань.

- Кто, сын?

- Да, дитя мое, сын, - сказала мать настоятельница, промакивая крупные капли пота со лба графини де Бодуэн.

- Сын...
- тихо прошептала Констанция, - слава богу, мальчик, я назову его Мишелем. Скажите Арману, что у него родился сын. Одна из монахинь с радостной улыбкой на лице бросилась из собора туда, где под колоннами у портала стоял, прижавшись головой к стене, граф Арман де Бодуэн.

- У вас сын, - сказала монахиня и поклонилась.

- Сын?
- граф как бы не поверил своим ушам.
- Ты сказала, сын?

- Да, да, сын, - засмеялась молодая монашка и быстро скрылась за приоткрытой дверью.

У меня сын...
- все еще не веря в то, что произошло, прошептал граф де Бодуэн, - сын... у меня... А ребенок негромко плакал, и король, слыша этот слабый детский голосок, проскрежетал зубами:

- Это должен был быть мой ребенок, мой, а не графа де Бодуэна. Почему я так несчастен? Почему мне не везет, и эта женщина не желает стать моей возлюбленной? Почему я не встретил ее раньше?

Но произнося эти слова, король понимал, что даже встреть он ее двадцатью годами раньше, ничего не могло бы измениться. Браки короли заключают не по любви, а по строго установленным правилам. И никакой король не в силах их изменить. Наконец, Констанция смогла открыть глаза и осмотреться.

- Где я? Где я?
- прошептала Констанция, видя над собой склоненные лица монахинь.

- Ты в соборе, дитя мое, в соборе. Ты родила сына, замечательного крепкого мальчика.

- Я родила в соборе...
- негромко произнесла Констанция, видя прямо над головой скульптуру девы Марии.
- Слава богу!

- Да-да, дитя мое, слава господу богу нашему за то, что помог тебе так быстро родить ребенка. Я думаю, твой сын будет счастлив, ведь он рожден в церкви.

- Мой сын должен быть счастливым, - задумчиво сказала Констанция, пытаясь встать на ноги. Но монахини удержали ее.

- Лежи, лежи, дитя мое, сейчас принесут носилки, - настоятельница провела рукой по волнистым каштановым волосам, - все будет хорошо, успокойся и ни о чем не думай.

- Спасибо, - поблагодарила графиня де Бодуэн добросердечную монахиню.

Говорят, время лечит все раны. Может быть, это и так, но если в сердце поселяется неистовая любовь, смешанная с безудержной страстью, то никакое время над ней не властно, и сердце продолжает болеть, а рана кровоточить. Король как ни пытался выкинуть из своей души Констанцию Бодуэн, ему это никак не удавалось. Он

На несколько дней исчезал из столицы, прятался в своем загородном дворце, безудержно пил вино. Но хмель не брал короля. Тогда он вскакивал на лошадь, яростно стегал своего скакуна и тот, выбиваясь из сил, мчал своего седока. Но ни вино, ни безудержные скачки - ничто не могло вернуть короля в былое расположение духа. Он по несколько дней молчал, не отвечая ни на какие вопросы. Он даже не разговаривал со своим сыном, головой указывая принцу на дверь.

Ребенок недовольно морщился, кривился и уходил. Казалось, во взгляде короля застыла смертельная тоска и ничто не сможет ее прогнать, растопить и уничтожить. Король выглядел, как смертельно больной человек. Все при дворе знали о тайной причине болезни своего монарха, но ничем не могли помочь.

Через месяц ребенок, рожденный Констанцией, был крещен. И то ли по воле судьбы, а может это просто было совпадение, крещение ребенка происходило в том же соборе, где Констанция родила сына. И совершил обряд один из священников, разговаривавших с молодой женщиной, пытавшихся уговоритьКонстанцию, чтобы она совершила смертный грех, изменила мужу и открыла свое сердце королю Витторио, которого сжигала любовная страсть.

Король тоже присутствовал на обряде. Его лицо было мрачным, а взгляд был постоянно устремлен в одну точку, куда-то поверх головы епископа, производящего крещение ребенка, нареченного Мишелем.

Старый епископ время от времени поглядывал на молодую счастливую мать, шептал слова молитвы, произносил звучные латинские фразы, а потом окропил из серебряного кувшина головку младенца теплой водой и закончил обряд крещения торжественной молитвой, прославляющей господа бога.

Арман и Констанция были счастливы. А старая графиня де Бодуэн буквально не находила себе места от переполнявших ее чувств. Она мечтала иметь внука и вот, наконец, господь бог послал ей такое счастье. Она то и дело заглядывала в плачущее личико ребенка, перепуганного всем происходящим, что-то шептала ему но ребенок реагировал на ласковые слова своей бабушки очень своеобразно.

Он запустил ручонку в густые волосы парика и долго не выпускал, так, что старая графиня де Бодуэн едва отделалась от своего строптивого внука. Но даже это маленькое происшествие не омрачило праздник и счастливое семейство вернулось в свой дворец в прекрасном расположении духа.

- Арман, ты счастлив?
- спросила Констанция, уже сидя в карете.

- Да, дорогая, - негромко прошептал граф де Бодуэн и отпрянул от окошка, лицом к лицу столкнувшись со своим королем.

- Что тебя напугало, муж?

- Ничего, ничего, дорогая.

Но Констанция и так все поняла. Она увидела широкую спину короля. Монарх удалялся к своему дворцу, подданные спешили за своим королем, едва поспевая за его широким шагом. Парик развевался на ветру, лицо короля было решительным и мрачным. Казалось, ничто не может развеять его настроения, ничто не можетзаставить короля улыбнуться. Уже подходя к дворцу, король Витторио остановился. Он поднял голову и долго смотрел в безоблачное голубое небо.

- Готовьте завтра соколиную охоту, - коротко отдал король приказание.

- Да, ваше величество, все будет сделано в лучшем виде, - сокольничий поклонился королю.

Но сделав еще несколько решительных шагов, король Витторио остановился, будто натолкнулся на невидимую преграду. Он обернулся. Все подданные склонили головы в поклоне.

- И еще. Не забудьте пригласить на соколиную охоту графа де Бодуэна и его молодую жену Констанцию де Бодуэн.

- Будет исполнено, ваше величество, - ответил один из подданных.

Констанция и Арман возились с маленьким Мишелем когда во дворец вошел слуга с приглашением.

- Что случилось?
- сверху спросил граф.

- Его величество, граф, приглашает вас на соколиную охоту.

- Да, можете передать королю, что я обязательно буду.

- Но король хотел, чтобы присутствовала и ваша супруга, графиня де Бодуэн.

- Моя супруга?
- граф напрягся.

- Да, это желание короля.

- Хорошо, можешь быть свободен, - граф отпустил посланника.

Констанция, которая все слышала через открытую дверь, опустилась в кресло и прикрыла и без того бледное лицо руками.

- Ты слышала, дорогая, что сказал король? Графиня де Бодуэн оторвала ладони от лица и он увидел, что по ее щекам текут слезы.

- Нет, нет, дорогой, я не пойду.

- Но, Констанция, ведь ты должна прекрасно понимать, что мы всего лишь подданные и не должны ослушиваться приказа его величества.

- Арман, скажи королю, что я себя плохо чувствую.

- Но ведь это не так, Констанция, я не смогу соврать.

- Я не хочу идти туда и не хочу вновь встречаться с королем. От этих встреч у меня на душе остается тягостный осадок.

- Констанция, но пойми, я не могу появиться перед королем без тебя. Он начнет расспрашивать, интересоваться и вообще, ты ставишь меня в неловкое положение.

- Арман, но ты подумай, в каком положении нахожусь я!

- Да, да, дорогая, я знаю, как тебе непросто, но считаю, что все-таки будет более правильным, если мы появимся вместе. Я буду все время подле тебя.

- Ты всегда, дорогой, говоришь это, а потом, в самый ответственный момент, ты оказываешься где-то Далеко.

- Нет, Констанция, на этот раз я буду рядом.

- Я не пойду!
- нервно выкрикнула Констанция, вскочила со своего кресла и прошлась по комнате.
- И не проси, не уговаривай, скажи королю все, что пожелаешь нужным. Я не пойду, я не выдержу встречи с ним, не выдержу его испепеляющего взгляда.

- Но, Констанция, надо быть более благоразумной, надо спокойнее смотреть правде в глаза.

- Может быть, ты, Арман, и можешь спокойно смотреть правде в глаза, а я боюсь.

- Чего ты боишься, дорогая?

- Я боюсь за тебя, боюсь за себя. И вообще мне страшно, мне хочется забрать ребенка и уехать в Париж или в Мато, в наш старый замок. Только там я буду чувствовать себя в безопасности, буду чувствоват себя спокойной и уравновешенной. А здесь я все время напряжена, все время готова сорваться.

Граф де Бодуэн подошел к своей молодой супруге, нежно обнял ее, повернул к себе лицом и положил свою голову ей на плечо.

- Констанция, Констанция, - зашептал граф де Бодуэн, - не думай ни о чем плохом, все будет прекрасно, вот увидишь, я знаю.

- Хорошо, я пойду на эту проклятую охоту, будь она неладна! Но у меня такие предчувствия...

- Да не думай ты ни о чем, - уже более наставительно обратился граф к своей молодой жене.

А когда муж и жена спустились в гостиную, старая графиня де Бодуэн поняла, что ее невестка вновь о чем-то спорила с сыном.

- Приходил посыльный от короля?
- осведомилась старая графиня.

- Да, он пригласил нас на соколиную охоту.

- И вы пойдете?
- графиня пытливо посмотрела на сына, потом на невестку.

Констанция опустила голову, а Арман ответил за себя и за свою жену:

- Конечно пойдем, ведь мы не вправе отказываться от королевского приглашения.

- Да, да, мы всего лишь подданные, - закивала старая графиня и прикрыла лицо веером, - а подданные всегда должны выполнять волю своего повелителя.

- А вот я не думаю, что это правильно, - резко встала из-за стола Констанция.

- Почему ты, Констанция, считаешь себя вправе не подчиняться королю?

- Потому что я знаю, что из этого приглашения ничего хорошего не будет, мадам.

- Нет-нет, вы должны идти, никакие отговорки вам не помогут, а если ты, Констанция, не пойдешь, король вновь пришлет посыльного, а лишние пересуды нам ни к чему. Подобным действием ты выкажешь свое неуважение к его величеству и все станут говорить, что мы непочтительные подданные своего короля.

- Боже, - воскликнула Констанция, воздев руки, - да и так уже все говорят обо мне черт знает что. Меня уже обвиняют во всех смертных грехах, по-моему, все в Пьемонте только и судачат о каких-то интригах короля по отношению ко мне.
- Нет-нет, дорогая, молва пока говорит лишь о твоей верности мужу.

- А о чем вы, мадам, хотите, чтобы все судачили? О моей неверности? О том, что я, Констанция де Бодуэн, стала любовницей короля, отдалась ему, вы хотите, чтобы все говорили об этом?

- Нет, что ты, Констанция, успокойся, не нервничай, - Арман схватил ладонь своей жены и крепко сжал.
- Да успокойся же ты, Констанция, подумай, о чем ты говоришь?

- Я говорю правду, потому что знаю, о чем все думают и судачат. Все только и ждут того момента, когда же наконец нервы не выдержат, и я окажусь в постели короля. И ты, ты, Арман, мой дорогой муж, который клялся мне в верности на всю жизнь, ждешь этого же самого. И вы, мадам, ждете, когда же я буду сломлена.

Графиня де Бодуэн пожала плечами, помахала веером, поднялась и не зная, что еще сказать невестке и сыну, с недовольным выражением лица удалилась на другую половину дворца.

Констанция и Арман остались сидеть в гостиной, нприязненно посматривая друг на друга. Арман барабанил пальцами по крышке стола, а Констанция, чтобы как-то закончить этот разговор, сослалась на головную боль и покинула мужа.

Арман с силой ударил кулаком по дубовой столешнице. Китайская ваза, стоящая на столе, тонко зазвенела. Букет цветов задрожал и на дубовую столешницу упало несколько розовых лепестков.

- Действительно, ситуация безвыходная, - сам себе сказал Арман, - не пойти - плохо, пойти - тоже не к добру. "Что же делать? Может быть, Констанция действительно права и лучше будет сослаться на какую-нибудь болезнь, на годовую боль или сказать, что маленький Мишель совсем расхворался, и Констанция не решилась оставить его на попечение кормилицы? Нет, нет, надо идти, иначе король сочтет меня трусом. А ведь мне бояться нечего, я не преступник, никаких законов не нарушал. А Констанция - моя законная жена, и я останусь верен ей до конца своих дней". Граф де Бодуэн вскочил со стула и решительно направился в комнату своей жены.

Констанция сидела у постели Мишеля, по ее щекам текли слезы. Она держала розовую ручонку в своих ладонях и что-то тихо шептала. Кормилица стояла в углу, прижав руки к груди.

- Констанция, - тихо позвал граф де Бодуэн жену. Молодая графиня вздрогнула, но не обернулась. Она так и сидела, глядя на спящего сына.

- Констанция, - вновь позвал граф, но поняв, что она не обернется, сам подошел к Констанции и уселся рядом.

Ребенок открыл глаза и с изумлением посмотрел на взрослых, склонившихся над ним. Его маленькое розовое личико сморщилось, и он пронзительно заплакал.

- Боже, что с ним?
- воскликнула Констанция, всплеснув руками.

Кормилица совершенно спокойно подошла к малышу, взяла на руки и принялась укачивать, расхаживая по комнате.

- Может быть, он хочет есть или нездоров?
- сказала Констанция и тут же ухватилась за эту мысль, как утопающая хватается за соломинку.

- Нет-нет, мадам, ваш Мишель очень здоровый ребенок, просто уже время его кормить.

Как раз в этот момент часы на городской башне начали бить, отсчитывая время.

- Вот видите, мадам, он просыпается только тогда, когда хочет есть.

- Ну что ж, корми, корми Мишеля, - как-то обреченно произнесла Констанция, вставая с низкого дивана, - а мы пойдем. Граф де Бодуэн взял ее под руку, и они вдвоем покинули комнату.

- Ну так что ты решила, Констанция?
- обратился граф Арман к жене.

- Не знаю, как ты скажешь, так и будет. Ведь ты мой муж и должен во всем за меня отвечать.

- Я думаю, Констанция, лучше будет, если мы все же пойдем на эту чертову охоту и не будем злить короля, ведь он и без того уже несколько месяцев пребывает в мрачном настроении и ищет повода,чтобы к кому-нибудь придраться, оскорбить. Так что, не стоит нарываться на королевскую немилость.

- Да, дорогой, пойдем, - на лице молодой женщины появилось странное выражение.

И если бы его увидел кто-то из тех, кто был знаком с Констанцией Аламбер раньше, он бы вспомнил, когда на лице Констанции было подобное выражение.

Он бы наверняка вспомнил дом Абинье, готовящийся к нападению Реньяров, вспомнил Констанцию с тяжелым пистолетом в руках, когда она спустилась сверху в гостиную туда, где Этель и Лилиан отливали тяжелые свинцовые пули, а Филипп заколачивал окна толстыми Дубовыми досками.

На лице Констанции была удивительная решимость, готовность стоять до конца - и в то же время какой-то затаенный страх. А вот граф де Бодуэн вздохнул с облегчением. У него не хватало сил на борьбу с королем и он полностью полагался на свою красивицу жену.

- Идем на соколиную охоту, но ты, Арман, поклянись, что будешь все время рядом со мной.

- Конечно, Констанция, клянусь тебе в этом, я не отойду от тебя ни на шаг.

- Ну вот и хорошо, дорогой, - Констанция немного успокоилась и в своей комнате сразу же села за рукоделие.

ГЛАВА 4

На соколиную охоту, которую устраивал король Пьемонта Витторио, были приглашены самые приближенные ко дворцу люди. Погода в этот день была великолепная, небо было почти безоблачным, ветер легко гнал редкие сизые облака.

Король Витторио, стоя поодаль от своих придворных, с удовольствием осмотрелся вокруг: природа была безмятежна и спокойна. Охота проходила в узкой долине, зажатой грядой скал и высоким старым лесом. Пестрая толпа придворных поглядывала на своего монарха. Но король не спешил отдавать приказания, ондовольно долго любовался безоблачным небом, высокими деревьями, серыми острыми скалами, изредка бросал короткие взгляды на большого сокола, который сидел на руке его сокольничего. На голову птицы был надет кожаный колпачок, закрывавший ей глаза. Время от времени сокол взгдрагивал и кровожадно клекотал, пощелкивая острым клювом.

- Какой красавец!
- сам себе сказал король Витторио, приблизился к птице и прикоснулся к гладким перьям.

Сокол тревожно защелкал клювом, и король Витторио отдернул руку.

- О, хищник, ты рвешься в полет, хочешь как можно скорее начать охоту!

Король посмотрел в сторону, где возле небольшого шатра охотники держали поводки, а охотничьи псы,

Чувствуя, что скоро начнется забава, радостно тявкали, скулили, копали землю лапами и жадно рычали друг на друга.

- Псы волнуются, чувствуют, охота будет прекрасной, - обратился король к своему сокольничему. Тот согласно закивал:

- Да, ваше величество, охота, наверное, удастся.

- Как всегда, - сказал король Витторио и щелкнул пальцами.

Сокольничий вновь закивал и стал стаскивать кожаный колпачок с пернатого хищника.

- Выпускай, - крикнул король, обращаясь к своему слуге, который держал в руках белую голубку, - выпускай, я тебе говорю!

Охотник подбросил вверх птицу, и голубка, затрепетав крыльями, несколько мгновений висела в воздухе над головами придворных. Все с восхищением смотрели на грациозную белоснежную птицу, которая, сделав большой круг, вновь застыла над людьми.

- Прогони ее!
- отдал приказ король, и один из охотников громко и пронзительно засвистел.

Белоснежная голубка встрепенулась и быстро начала набирать высоту, понемногу удаляясь в сторону.

- Выпускай!
- закричал король.

Сокольничий освободил когтистые лапы своего подопечного и приподнял руку, отягощенную соколом, над собой. Тот как бы почувствовал, что ему дарована свобода, несколько раз дернул головой, в его круглых глазах сверкнуло солнце, и серый хищник, тяжело взмахнув огромными крыльями, сорвался с кожаной перчаткисокольничего.

- Пошел! Пошел!
- закричал охотник и принялся хлопать в ладоши. Быстрее! Вон она!

Но соколу не надо было указывать, где его добыча. Пролетев немного над толпой придворных, он тут же заметил белоснежную голубку и медленно взмыл в небо, сразу же разворачиваясь в сторону удаляющейся белоснежной птицы.

- Быстрее! Быстрее!
- выкрикивал король Витторио.

Граф Арман де Бодуэн и его молодая жена Констанция стояли в толпе придворных в первом ряду.

- Как она прекрасна!
- прошептала Констанция указывая мужу на белоснежную голубку.

- Да и сокол хорош, - глядя в другую сторону, сказал Арман, - он такой сильный и мощный, такой стремительный и быстрый...

- Нет, нет, Арман, мне жаль эту белоснежную птицу.

- Да чего ее жалеть, - криво улыбнулся граф де Бодуэн, - ведь это охота - и здесь должен победить более сильный, более проворный.

- Я понимаю, Арман, о чем ты говоришь, но все равно мне ее жаль, ведь она беспомощна против такого страшного жищника.

А в это время король Витторио, приложив ладонь козырьком к глазам, смотрел в безоблачное небо, где широко расставив крылья, мчался, как темный крест, сокол, настигая белоснежную голубку. А та, почувствовав, что ей угрожает опасность, полетела не к лесу, а развернувшись, направилась к толпе людей, как бы ища защиту у них.

Сердце Констанции сжалось.

"Вот сейчас, сейчас этот кровожадный сокол настигнет голубку и убьет!"

Но голубка вновь легко развернулась и, пролетев над толпой придворных, почти касаясь их голов, снова взмыла вверх.

А серый хищник не смог сделать такой же быстрый и резкий поворот и пролетел намного вперед. Затем он снова начал разворачиваться.

- Уходи! Уходи! Лети к лесу!
- забыв обо всем вдруг вскрикнула Констанция и принялась хлопать в ладоши, как бы аплодируя ловкой белоснежной голубке.
- Скорее к лесу, там он тебя не догонит, там спасешься!

Но ручной голубь был уверен, что спастись он может только в руках людей, что только с человеком он будет в полной безопасности. Поэтому голубка, сделав еще один круг, вновь направилась к толпе.

А король Витторио в это время ликовал. Он постукивал каблуком, сжимал и разжимал кулаки. Услышав же восклицания Констанции, он хищно взглянул на молодую женщину, и на его губах появилась странная, многообещающая улыбка. Правда, этой улыбки никто, кроме сокольничего, не заметил.

- Граф де Бодуэн, - крикнул король, - ко мне!

- Не уходи, Арман, не уходи, не оставляй меня одну!
- зашептала Констанция на ухо своему мужу.

- Граф де Бодуэн, я жду!
- вновь повторил свою просьбу-приказ король.

Граф де Бодуэн, понимая, что не может остаться с женой, с каким-то смятением поклонился Констанции. Та схватила его за руку.

- Арман! Арман! Будь со мной, не оставляй, не оставляй меня здесь!

Многие из придворных, услышав этот страстный шепот женщины, переглянулись.

- И вы, графиня, подойдите ко мне, - бросил король Пьемонта Витторио. Скорее, а то вы пропустите самый интересный момент.

Король указал охотнику, который выпустил голубку, место - и охотник послушно побежал по высокой траве, время от времени останавливаясь и издавая пронзительный свист. Белоснежная птица, услышав свист своего хозяина, вновь развернулась и направилась к нему.

А серый пернатый хищник уже летел прямо за ней.

Граф де Бодуэн со своей молодой женой приблизились к королю и стали возле него.

- Смотрите, что сейчас будет!
- сказал король Витторио, поднимая правую руку.
- Смотрите, Констанция, смотрите. И как раз в этот момент сокол настиг свою жертву. Он ударил ее в грудь, вонзил в нее свои острые когти и, судорожно забившись в воздухе, две птицы стали медленно планировать в высокую траву.

- Это незабываемое зрелище, - сказал Витторио, - смотрите, он бьет ее мягко и сильно.

- Нет, нет, - прошептала Констанция, все еще надеясь, что голубка сможет вырваться и скрыться, и удар острых когтей не смертелен.

Но женщина, не очень искушенная в охоте, ошибалась: голубка была уже мертва.

- Он бьет ее мягко, прямо в сердце. Он разрывает острыми когтями ее грудь и вонзает свои когти в сердце, - злорадно усмехаясь, проговорил король Витторио.

- Да-да, - ваше величество, именно так оно и происходит, - переминаясь с ноги на ногу, произнес граф де Бодуэн.

Констанция стояла, опустив голову. А большой серый сокол уже сидел на изуродованной, обагреннойкровью белоснежной голубке. Та еще трепыхалась в траве, ее крылья вздрагивали. А сокол, вскинув голову и вращая своими круглыми глазами, радостно заклекотал.

- Он издал победный крик, - произнес король Витторио, - он настоящий охотник, ничего не боится и ни перед чем не останавливается. Самое главное для него - это увидеть жертву.

- Да-да, ваше величество, - ответил граф де Бодуэн.

- А мне, если признаться, все это очень не нравится.

- Но почему же, графиня?

- Потому, ваше величество, что это убийство, потому, что это очень жестоко.

- Нет Констанция, это абсолютно не жестоко. Сокол ведет себя так же естественно, как и эта белая птица. Сокол рожден на свет для того, чтобы убивать, господь бог дал ему острые когти, зоркие глазаи сильные крылья.

- Я понимаю, ваше величество, но ничего не могу с собой поделать, мне это не нравится, - принялась оправдываться графиня де Бодуэн.

- Не нравится, графиня? К этому надо относиться абсолютно спокойно, это естественно и побеждает всегда тот, кто более силен и изощрен.

- Но это бессердечно, ваше величество.

- Нет, графиня, не стоит употреблять подобные слова, это нормальный процесс, это естественно. Мы даже не нарушаем никаких законов природы.

- Но разве, ваше величество, мы вправе бросать на растерзание сильному хищнику слабую птицу?

- Графиня, даже если бы мы не бросили соколу эту белоснежную голубку, он обязательно нашел бы жертву сам.

- Нет-нет, я не хочу в это верить, ваше величество.

- Не хотите верить?

Король приложил ладонь козырьком и посмотрел в безоблачное небо.

- Вот-вот, - вдруг воскликнул он, - смотрите! Прямо над долиной, в направлении серых скал летели три дикие утки.

Король возбужденно закричал:

- Сокольничий! Сокольничий, смотри, дикие утки!

- Вижу, вижу, ваше величество.

- Пускай сокола!

Сокольничий, который уже успел усадить сокола себе на руку и надеть на его маленькую изящную головку кожаный колпак, засуетился. Он быстро развязал когтистые лапы, сдернул с головы серого хищника кожаный колпачок и подбросил птицу вверх.

Сокол несколько раз взмахнул крыльями и еще явно не видя диких уток, сделал небольшой круг над землей. Но его зоркие глаза тут же заметили добычу.

- Графиня, смотрите, никто этих диких уток не выпускал и не подбрасывал в лапы нашему хищнику. Смотрите, что сейчас произойдет.

Графиня как завороженная смотрела за тем, как сокол мощными ударами крыльев набирает высоту, делая широкий круг.

Наконец, поймав попутную воздушную струю, он расправил крылья и заскользил в безоблачном небе. С земли он казался абсолютно неподвижным, только крайние серые перья на его мощных крыльях слегка подрагивали.

И Констанции в этот момент вдруг вспомнилась форель в горном ручье, которая так же как эта мощная хищная птица стоит в прозрачных струях воды, чуть подрагивая плавниками. Она как зачарованная смотрела, как стремительно скользит в небе высоко над дикими утками серый сокол.

- А вот сейчас смотрите, что произойдет. Ведь никто не просил сокола охотиться на диких уток.

Дикие утки, заметив хищника, тут же изменили направление. Но было уже поздно. Сокол спланировал вниз, и Констанция даже прикрыла глаза, чувствуя, в какой точке эти птицы сойдутся и что сейчас произойдет.

- Готово! Готово!
- закричал король Витторио, и дикая утка, кувыркаясь от сильного удара сокола, полетела на землю.
- Спускайте собак!
- крикнул король Витторио и тут же окрестности огласил радостный лай псов.

- Боже, все равно это очень жестоко, - сама себе произнесла Констанция.

- Успокойся, успокойся, дорогая, - попробовал утешить молодую жену граф де Бодуэн.

- Да что ты, Арман, меня успокаиваешь, я все и без тебя понимаю.

- Но ведь это охота, дорогая, здесь так все и должно происходить.

- Это не охота, дорогая, это забава.

- Конечно же забава, графиня, но сокол не может жить иначе, он обязан убивать. А если он этого не будет делать, то погибнет с голоду.

А охотничьи псы уже притащили дикую утку и положили к ногам короля. Витторио победоносно осмотрел своих придворных.

- Замечательная охота, замечательный день! Но взгляд короля все равно оставался каким-то затравленным. Глядя на своего монарха, придворные перешептывались. Барон Легран посмотрел на маркиза Лоренцетти и прошептал:

- Даже эта замечательная охота, согласитесь, маркиз, не может развеселить короля, он все равно мрачен и всем на свете недоволен.

- Да-да, барон, короля не отпускает тоска. Тяжело быть вот так вот, до безумия влюбленным. Да было бы в кого!

- Нет-нет, маркиз, в нее можно влюбиться, посмотрите, как она хороша, какой румянец горит на ее щеках, как сияют глаза!

- Эх, барон, у меня в душе очень недобрые предчувствия насчет всей этой затянувшейся любви.

- А как вы думаете, маркиз, король сможет сломить эту непокорную гордячку Констанцию?

- Не знаю, но надеюсь, ему это удастся.

- А вот я, - сказал барон, - на месте Констанции сдался бы, ведь так проще для всех, ведь уже ни для кого не секрет, что король влюблен и не находит себе места.

- Конечно, все знают, знает сам король, знает граф де Бодуэн и его прекрасная жена. Но каждый из них пытается показать свой характер.

- Мне кажется, во всей этой катавасии победит король, - маркиз сорвал травинку и принялся мять стебелек в руках.

А король Пьемонта Витторио посмотрел вначале на графа де Бодуэна, потом на разрумянившуюся Констанцию и на его тонких губах появилась улыбка. Он поднял руку и щелкнул пальцами. Сухой щелчок взатянувшемся молчании был похож на выстрел. Слуга тут же заспешил к монарху с серебряным подносом, накотором стояли бокалы с красным вином. Король взял бокал и, держа его за тонкую ножку, протянулграфине де Бодуэн. Затем взял с подноса еще один бокал и знаком разрешил графу де Бодуэну последовать его примеру.

- Я хочу выпить за счастливых людей, - все с той же странной улыбкой произнес король Витторио, глядя в зеленоватые глаза Констанции.
- За счастливых людей!

- Спасибо, ваше величество. Констанция прекрасно поняла, к кому относится это замечание.

- Да-да, ваше величество, мы очень счастливы, - сказал Арман.

- Я это вижу, поэтому и предлагаю выпить за то, чтобы ваше счастье было долгим.

Констанция сделала маленький глоток, предчувствуя, что это только лишь начало непростого разговора. А король выпил вино до половины и на этот раз уже посмотрел не в глаза Констанции, а прямо в лицо графу де Боудэну. Тот не выдержал взгляда своего монарха и потупил взор.

- А сейчас я хочу выпить за своего нового посла!
- и приподняв бокал, король Пьемонта Витторио чокнулся с графом де Бодуэном.

- За нового посла?
- Арман непонимающе посмотрел на короля.

- Да-да, граф де Бодуэн, вы будете моим новым послом, и я отправлю вас с секретной миссией в Испанию.

- Когда, ваше величество?
- граф де Бодуэн обрадованно посмотрел на свою жену, но на лице Констанции было явное недоумение.

- Графиня, - сказал король Витторио, - ваш муж отправляется в Испанию для выполнения секретной миссии, очень важной для нашего государства.

- Ваше величество, - улыбнулась Констанция, - скажите, а сколько времени есть у меня?

- Времени? У вас?
- улыбнулся король Витторио, - сколько угодно, прекрасная Констанция.

- Я имею в виду, ваше величество, сколько времени у меня на то, чтобы собраться?

- Графиня, но ведь миссия, с которой я отправляю вашего мужа в Испанию, секретная, и ему придется ехать одному.

- Как одному?!
- воскликнула Констанция.

- Он поедет один.

- Надолго?

Король Пьемонта Витторио задумался. Он сделал небольшой глоток терпкого вина, посмотрел в синее безоблачное небо, на лающих псов, на сокола, которому сокольничий надел уже кожаный колпак, а затем пожал плечами и произнес:

- Может быть - на месяц, может быть - на два.

- Но ваше величество, я тоже хочу поехать с мужем!

- Нет-нет, графиня, это невозможно.

- Констанция, это секретная миссия, - обрадованно заговорил граф де Бодуэн.

- Я понимаю, Арман, но ведь можно сделать так, что никто не будет знать, что я уехала, никто не будет знать, что я с тобой.

- Но это, к тому же, опасная миссия, дорогая, - граф де Бодуэн посмотрел на короля, как бы ища у него поддержки.

Но король улыбнулся и сказал:

- Она не настолько опасна, граф де Бодуэн, как вам кажется, она важная. А вам, графиня, не стоит беспокоиться за жизнь своего мужа, я надеюсь, он сможет выполнить мое поручение и вернется живым иневредимым.

- Я не хочу, чтобы он уезжал, ваше величество, но коль уж это необходимо, я должна быть рядом с ним.

- Констанция!
- воскликнул Арман де Бодуэн, - но ведь у нас маленький ребенок, маленький Мишель, за ним нужен уход.

- А мы возьмем его с собой, - воскликнула Констанция.

- Нет-нет, графиня, вам лучше остаться подле своего сына, следить за ним, воспитывать, а муж вскоре вернется. Так что, нет повода для сильного беспокойства.

Король щелкнул пальцами - и тут же появился слуга с подносом. Король поставил свой бокал, подошел к охотничьим псам и стал с ними играть. Он трепал их за уши, заглядывал в глаза, рычал на псов, а те обрадованно повизгивали, лаяли.

- Отпусти их!
- приказал король слуге. Тот тут же отстегнул поводки, и псы завертелись вокруг короля Витторио. А король сорвался с места и побежал по высокой траве к лошадям. Псы бежали за ним, лаяли, обгоняли его.

Король Витторио, подбежав к лошадям, сходу вскочил в седло, вырвав поводья из рук слуги, и помчался по Долине в сторону леса. Псы бежали за ним, наполняя окрестности звонким радостным лаем

- Боже, зачем ты согласился, Арман?
- прошептала Констанция, глядя в глаза своему мужу.

- Но как, дорогая, я мог не согласиться, ведь это приказ короля?!

- Неужели, Арман, ты не понимаешь, что король устроил все это специально, что он просто хочет отправить тебя подальше от двора, чтобы я осталась совсем одна?

- Констанция, не думай о нем так плохо, он не причинит тебе вреда никогда, ведь я хорошо знаю короля.

- Ты знаешь...
- горько проронила Констанция, - мне кажется, что я тоже знаю его достаточно хорошо.

- Не надо, дорогая, думать ни о чем плохом все будет прекрасно, я вскоре вернусь. Ведь стать послом короля - это очень большая честь, очень! Об этом мечтают все придворные, а здесь, вот так, король предложил мне...

- Ты глупый, как ребенок, Арман, радуешься собственному горю.

- Да какое же это горе, Констанция?

- Ты, Арман, просто еще до конца не понимаешь, что произошло и зачем король это сделал. Я прошу тебя, уговори короля изменить это решение!

- Но как? Как я могу уговорить его?

- Тогда, Арман, попроси, чтобы он позволил мне поехать с тобой.

- Я попробую, но ведь король говорил, что миссия секретная...

- Попробуй, ты должен это сделать, иначе все может рухнуть.

- Что рухнет, Констанция? О чем ты говоришь? Все придворные смотрели на Констанцию и Армана, понимая, что сейчас между ними что-то происходит, что сейчас они говорят о чем-то очень важном.

А маркиз Лоренцетти, ехидно улыбнувшись, похлопал по плечу барона Леграна.

- Кажется, свершилось, и наш король решил перейти к более активным действиям.

- Что ты имеешь в виду, маркиз?
- барон заглянул в глаза своего приятеля.

- Я думаю, граф де Бодуэн на несколько месяцев уедет от двора, король его отошлет с якобы очень секретной миссией, а сам в это время овладеет его женой.

- Да, дорогой, по-моему, твоя догадка абсолютно верна и весь двор станет свидетелем очень интересной истории.

- Я думаю, барон, эта история будет не просто интересной, а...

- Ты хочешь сказать, маркиз, что она будет страшной?

- Зная нашего короля, можно предположить и не такое.

В этот момент громко затрубил охотничий рог, давая сигнал всем придворным собраться к огромному столу, накрытому под невысокими деревьями.

Арман де Бодуэн взял Констанцию под руку.

- Пойдем, дорогая, не стоит ни о чем беспокоиться.

Констанция, опустив голову, покорно двинулась рядом со своим мужем, то и дело поглядывая в ту сторону, куда умчался на вороном жеребце король Пьемонта Витторио. С опушки леса слышался лайсобак, ржание лошади и какие-то радостные бесшабашные крики короля Витторио.

Придворные собрались у стола и принялись за изысканное угощение. Слуги наполняли бокалы вином, подносили разнообразные явства.

А король Витторио в это время спрыгнул с лошади и рухнул на пожелтевшие листья. Он лежал на спине, глядя вверх, его губы шептали:

- Теперь, наконец, ты будешь моей, я добьюсь своего. Да, да, обязательно эта женщина станет моей! И я стану счастлив, я буду упиваться своей победой как тот серый могучий сокол. Я забуду обо всех условностях, забуду о правилах и приличиях. Я мягко коснусь сердца этой женщины, я завладею тобой, Констанция, завладею - и ты будешь моей. Ничто меня не остановит и не Удержит. И плевать, кто что будет говорить, я король и волен поступать так, как мне нравится. Мне надоело соблюдать приличия, надоело бытьзаконопослушным и подавать пример своим придворным. Я хочу жить, ведь я еще силен, мое сердце яростно бьется в груди, - и король Витторио, приложив ладонь к груди, закрыл глаза, прислушиваясь к бешеному стуку своего сердца. Охотничьи псы носились вокруг короля; а он лежал, прикрыв глаза, и ему казалось, что голова Констанции покоится на его плече, а губы женщины шепчут ему на ухо слова любви. И на бледном лицекороля появилась блаженная улыбка.

- Будет так, как я пожелаю!
- вскричал король Витторио, вскакивая на ноги.
- Я же король!

Он подошел к своей лошади и, не вставляя ногу в стремя, вскочил в седло.

- Вперед! Вперед к счастью!
- воскликнул король, пришпоривая жеребца.

- Арман, Арман, пойдем отсюда, - прошептала на ухо своему мужу Констанция, - мне все это ужасно надоело, я хочу хоть немного побыть с тобой, я хочу, чтобы все то время, которое осталось, мы были вместе.

- Да-да, Констанция, но это будет не очень удобно, если мы покинем всех и удалимся. Ведь король может хватиться меня в любой момент.

- Дорогой, но ведь король понимает, что тебе тоже надо собраться, приготовиться к отъезду.

Маркиз Лоренцетти подошел к графу де Бодуэну и Констанции. Он учтиво поклонился женщине, поцеловал ее холеную руку и, заглянув в глаза Арману, произнес:

- Ну что, граф, тебя можно поздравить с назначением?

- Да, - как-то неопределенно пожал плечами граф де Бодуэн.

- И когда же вы уезжаете, граф?
- немного ехидно спросил маркиз Лоренцетти.

- - В ближайшее время, - зло бросил граф де Бодуэн.

- Ваша миссия секретна и опасна?

- Да, маркиз, очень секретная миссия, и я не могу пока о ней распространяться.

- Я понимаю... И когда же вы вернетесь, чтобы мы смогли продолжить уроки фехтования?

- Не знаю, не знаю, маркиз, - вновь пожал плечами граф де Бодуэн.

- Графиня, вы остаетесь одна?

- Почему же одна, маркиз, я остаюсь с сыном, остаюсь с вами.

- А почему вы не едете с мужем?
- как бы ни о чем не догадываясь, осведомился маркиз Лоренцетти.

- Это секретная миссия, маркиз, как сказал король, поэтому я вынуждена остаться дома, хотя, честно говоря, мне этого не хочется, и я бы с удовольствием развеялась, поехав вместе с мужем.

- Я вас, графиня, понимаю как никто другой.

- Спасибо, маркиз, за добрые слова. Маркиз Лоренцетти поклонился и отошел к своему приятелю барону Леграну.

- Ну, что ты выяснил, маркиз?
- поинтересовался барон, уплетая ножку фазана.

- Все так, как мы и предполагали.

- Его отправляют?
- барон оторвался от бокала с вином и посмотрел в глаза маркизу. Тот кивнул и самодовольно усмехнулся.

- Конечно, отправляют с секретной миссией в Испанию.

- Как мне все это знакомо! Едва нашему королю кто-нибудь становится неугоден, как его тут же отправляют с важной миссией завезти какое-нибудь письмо и желательно куда-нибудь подальше.

- Да-да, маркиз, с этим ничего не поделаешь, спорить с королем не станешь.

Графиня де Бодуэн вновь приблизилась к своему мужу и зашептала:

- Арман, давай покинем это застолье и отправимся скорее в свой дворец. Мне ужасно скучно, тем более, скоро приедет король и снова станет глазеть на меня.

- Да перестань, дорогая, не надо быть такой мнительной!

- Нет-нет, Арман, пойдем отсюда, пойдем!
- и графиня потащила своего мужа.

Граф де Бодуэн немного виновато оглядывался, как бы всем своим видом показывая, что он, дескать, ни при чем, что всему виной его жена и что он вынужден покориться какому-то женскому капризу.

- Это ужасно! Ужасно, Арман! Как же я буду без тебя?! Так долго тебя не будет в Пьемонте!

- Время пролетит незаметно, дорогая, как один миг.

- Нет, это очень долго, Арман, целый месяц, а то и два тебя не будет со мной.

- Представляешь, Констанция, я приеду, а наш Мишель уже будет очень большим, он сильно подрастет, - беззаботно улыбаясь, мечтательно проговорил граф де Бодуэн.

- Но все равно, дорогой, я хочу, чтобы ты попытался уговорить короля и, может быть, он смилостивится и не будет отправлять тебя в Испанию, а если и отправит, то вместе со мной.

- Я попытаюсь, конечно, но думаю, что это бессмысленно, Констанция.

Они подошли к своим лошадям. Глаза Констанции были влажными и казалось, из них вот-вот брызнут слезы. Но она удержалась и не заплакала, все еще надеясь, что муж сможет уговорить короля.

Король Витторио спешился у самого стола. Придворные замерли. Король подошел к столу и поднял бокал с красным вином.

- За удачную охоту, господа!
- произнес он и осушил бокал.

А потом огляделся. Все придворные догадались, кого ищет взглядом король.

- Маркиз Лоренцетти, а где мой верный граф де Бодуэн, ваш учитель фехтования? Маркиз пожал плечами.

Ваше величество, по-моему, графиня де Бодуэн занемогла, у нее разболелась голова, и она вместе с мужем отправилась домой.

- На свежем воздухе разболелась голова?
- изумился король Витторио. Здесь что-то не так, маркиз.

- Не знаю, ваше величество, но графиня де Бодуэн выглядела неважно, она была бледна.

- Ах, да, - усмехнулся король Витторио, - молодая счастливая супруга расстроилась, ведь ее муж отправляется послом в Испанию...

- Как в Испанию?
- как будто ни о чем не догадываясь, осведомился маркиз Лоренцетти.

- Я отправляю графа де Бодуэна с секретной миссией. Я думал о вашей кандидатуре, маркиз, но вы мне будете нужны для другого поручения.

Маркиз учтиво поклонился своему монарху.

- Господа, вы можете продолжать пировать, а у меня есть неотложные дела, - сказал король и заспешил к лошади.

Он мчался в направлении своего дворца, бешено настегивая своего скакуна.

- Он уедет завтра же! Завтра его уже не будет, и Констанция останется одна. Завтра его уже не будет, - вторил король Витторио в такт ударам копыт.
- Скорее, скорее во дворец!

Король Витторио и сам не знал, почему он оставил своих придворных и заспешил во дворец. Просто ему хотелось побыть одному, подумать обо всем, что происходит, прикинуть план действий. Ведь мысль отправить мужа Констанции в Испанию пришла ему в голову абсолютно внезапно. Всю эту ночь наканунесоколиной охоты король не спал. Он расхаживал из комнаты в комнату, пробовал читать, но буквы разбегались перед глазами, и король по несколько раз прочитывал одно и то же слово. Но смысл прочитанного ускользал от него, и король швырял книгу на стол и, остановившись у камина, подолгу смотрел на пламя, съедавшеетолстые поленья.
- Да, вот точно так, как съедает любовь мою душу, съедает, оставляя серый безжизненный пепел. Интересно, что сейчас делает Констанция?
- думал король.

Он подходил к окну и отбросив штору смотрел на улицу. Прямо у дворца прохаживались солдаты охраны, площадь заливал лунный безжизненный свет.

- Неужели она спит?! Неужели она не догадывается о том, как страстно я желаю ее?! Неужели эта женщина сможет устоять?! Какую же надо иметь завидную силу воли и самообладание, чтобы вот так легко

Отказаться от власти, отказаться от любви короля?! Это не просто женщина, - и король, задвинув штору, подходил к столу, брал лист бумаги и писал письмо Констанции. Но, написав несколько предложений, терялся нервно мял бумагу, рвал послание на мелкие клочки и вновь начинал расхаживать из угла в угол.

А потом, подойдя к столу, сгребал кусочки письма и швырял их в полыхающий камин. Мгновение - и от клочков бумаги ничего не оставалось...

ГЛАВА 5

Поздно вечером, когда уже были закончены сборы в дорогу, Арман де Бодуэн предложил Констанции заняться музицированием, чтобы отвлечь ее от тягостных мыслей. Констанция долго не соглашалась, ссылаясь на головную боль и плохое настроение. Но Арман был настойчив, он ласково уговаривал свою жену.

- Дорогая, музыка отвлечет тебя от мрачных мыслей, поднимет нам обоим настроение.

Констанция отрицательно покачала головой, но в конце концов согласилась. Она подсела к клавесину, а граф де Бодуэн развернул на изящном пюпитре ноты и взял в руку флейту. Несколько мгновений он настраивался, облокотившись на клавесин и полуприкрыв глаза. Наконец, кивнул головой и приложил флейту к губам. Констанция коснулась клавиш. У нее от природы был идеальный слух и, будучи в Париже, она научилась музицировать, не заглядывая в ноты.

Полилась легкая печальная музыка. Флейта то вторила клавесину, то начинала вести самостоятельную мелодию - и Констанция отдалась музыке. Ее тонкие пальцы прикасались к гладким прохладным клавишам, и инструмент отзывался на каждое прикосновение высоким мягким звуком.

Ночь, яркие полыхающие огоньки свечей, колеблющиеся на стенах тени, трепет пламени в камине и печальная музыка - все это так увлекло мужа и жену, что они не услышали, как к дому подъехала карета, запря женная четверкой белых лошадей.

На запятках кареты стоял лакей, а дверцы экипажа украшал королевский герб.

Занятые музыкой, ни Констанция, ни Арман не услышали, как хлопнула дверь кареты, откинулась ступенька и во двор вошел сам король Пьемонта Витторио.

Король не спешил войти во дворец графа де Бодуэна. Он стоял, прислонясь спиной к карете и глядя на освещенные окна, и слушал печальную мелодию флейты и клавесина.

- Откажись, откажись, Арман, - негромко сказала Констанция, - ты должен отказаться. Не оставляй меня одну. Возьми с собой в Мадрид.

Арман, на несколько мгновений оторвав флейту от губ, хотел произнести слова утешения, но не найдя этих слов, вновь припал к инструменту, и его пальцы пробежали по клапанам и вместо слов прозвучали печальные аккорды.

- Арман, ты меня слышишь? Ты слышишь, о чем я тебя прошу?

Граф де Бодуэн, не зная, что ответить жене, медленно отошел от клавесина и, продолжая прикасаться пальцами к клапанам, двинулся в соседнюю комнату. Констанция еще несколько мгновений продолжала играть на клавесине, сокрушенно покачивая головой.

Вдруг ее пальцы замерли. Она медленно поднялась и направилась вслед за мужем, который продолжал играть в соседней комнате.

- Не оставляй меня здесь одну. Не оставляй, - все настойчивее повторяла женщина.

А граф де Бодуэн будто и не слышал слов своей прекрасной жены. Он продолжал играть, его пальцы быстро пробегали по клапанам - звучала грустная мелодия.

- Я прошу тебя, Арман, прошу, не оставляй. Констанция, поняв, что муж не хочет слышать ее слова, взяла Армана за плечи и легонько встряхнула:

- Арман, ну я прошу тебя, прошу. Не оставляй меня, возьми меня с собой.

- Нет, - оторвав флейту от губ, резко бросил Арман и отошел от Констанции к окну.
- Это приказ короля, и я не могу ослушаться.

- Но, Арман, ты не его раб. Ты свободный человек, ты мой муж и отец моего сына. Ведь ты сам хотел, чтобы я жила не у себя на родине, а вместе с тобой. Я послушно поехала вслед за тобой и оказалась в Пьемонте, а теперь ты хочешь бросить меня здесь. Ты же клялся, что всегда будешь рядом со мной. Всегда, всегда...

Констанция припала к груди своего мужа, а тот боялся посмотреть ей в глаза.

- Я, Арман, ношу твою фамилию, я под сердцем выносила твоего ребенка, наконец, я люблю тебя. А ты? Ты? Констанция схватила Армана за отвороты шелкового халата и привлекла к себе. Но граф де Бодуэн отворачивал голову, прятал свой взгляд.

Две тени, мужская и женская, то сливались, отражаясь на старинной шпалере, то расходились в разные стороны.

Пламя большого камина колебалось, выхватывая флейту, напряженно сжатую руку, закинутую голову с мольбой во взгляде, сверкающее ожерелье на шее Констанции.

- Арман, я прошу тебя, одумайся. Ведь твой отъезд принесет только несчастье.

- Я не могу, не могу, - заученно повторял граф.
- Это приказ короля, и ослушаться я не вправе.

- Если ты больше не любишь меня, Арман, то по крайней мере, хотя бы защити меня, как свою жену.

- Ну что ты, дорогая, - надломленным голосом произнес граф де Бодуэн. Я люблю тебя, люблю, Констанция. Неужели ты этого не понимаешь?

- Арман, я все прекрасно понимаю... Вдруг граф де Бодуэн вздрогнул и напрягся. Он услышал приближающиеся решительные шаги в соседней комнате. Граф отстранился от Констанции и поспешил к двери. Констанция с досадой поморщилась, а граф де Бодуэн, подойдя к двери, грозно закричал:

Если вы хотите войти, то входите! Что вы медлите и топчетесь на пороге.

Он схватился за массивную бронзовую ручку и дернул дверь на себя.

В дверном проеме в черной шляпе темным силуэтом на фоне пылающих свечей стоял король Пьемонта Витторио.

Граф де Бодуэн вздрогнул и отшатнулся. С его уст готовы были сорваться слова извинения, но король опередил своего подданного.

- Благодарю за приглашение, граф де Бодуэн. Король переступил порог.

- Ваше величество, - дрожащими губами зашептал Арман, - входите, ваше величество. Простите меня.

Арман склонился в низком поклоне.

А Констанция, увидев короля, прикусила губу, поспешно оправила полы своего шелкового халата и тоже поклонилась.

На губах короля Витторио появилась улыбка. Он был явно обрадован произведенным эффектом, он понимал, что ни граф де Бодуэн, ни его прекрасная жена не ожидали визита, тем более в столь позднее время.

- Ваше величество, простите, - засуетилась Констанция, оглядывая свой халат и пытаясь запахнуть расходящиеся полы.

- Нет-нет, графиня, - перебил ее король, - это вы должны простить меня, я нарушил ваш покой и ворвался в ваш дом.

Граф де Бодуэн отступил к стене, с изумлением глядя то на короля, то на свою супругу.

- Я слышал, как вы играли, - сказал король, снимая шляпу с лихо заломленными полями и сбрасывая темный бархатный плащ, - мне понравилась музыка, она взволновала мое сердце.

Граф де Бодуэн подбежал к монарху и принял плащ и шляпу, а король, поправив парик, поклонился Констанции.

- Право слово, вы играли прекрасно.

- Ну что вы, ваше величество, - смутилась Констанция.

- Я давно собирался нанести вам визит.

- Что мы можем сделать для вас, ваше величество?
- суетливо осведомился граф де Бодуэн.

- Да ничего делать и не надо. Главное, успокойтесь, не волнуйтесь, ведите себя естественно, так, будто бы ничего не произошло.

Король передал трость графу де Бодуэну и, пройдясь по комнате, остановился у пюпитра с раскрытыми нотами.

- Но ведь что-то, ваше величество, мы должны сделать для вас?
- вновь настойчиво поинтересовался граф де Бодуэн.

- Полноте, граф, не беспокойтесь. Единственное, что мне нужно - это ваша компания.

Граф де Бодуэн и Констанция переглянулись. А король Витторио, пожав плечами, принялся листать ноты.

- А вы могли бы для меня поиграть?
- король взял с клавесина флейту и осмотрел ее.
- Вы прекрасно сейчас играли.

Король прикоснулся к клапанам.

- Неужели вам, граф, не хочется продолжить игру? У вас так чудесно получалось!

Граф суетливо огляделся, как бы ища поддержки. Наконец, встретился взглядом с Констанцией, та кивнула головой.

Арман взял вторую флейту, потом бросился в соседнюю комнату и вернулся со вторым пюпитром, на котором стояли ноты. Констанция, понимая, что отказываться нельзя, уселась за клавесин. Установив пюпитр и подвинув тяжелый серебряный канделябр со свечами, Арман де Бодуэн приложил флейту к губам и начал играть. Констанция сидела неподвижно, не решаясь прикоснуться пальцами к клавишам. Король Витторио в нерешительности прошелся по комнате, на несколько мгновений замер у окна, затем резко обернулся и, схвативв руки вторую флейту, приложил ее к губам.

Граф де Бодуэн уступил место у пюпитра, но король Витторио начал играть, не заглядывая в ноты, и голоса двух флейт наполнили помещение. Казалось, что даже язычки пламени на свечах трепещут в такт музыке. Граф де Бодуэн понял, что король играет намного лучше его, проникновеннее и тоньше, он опустил свою флейту и стал перелистывать свои ноты.

Король Витторио играл, прикрыв глаза, а Констанция все еще не решалась прикоснуться к клавишам клавесина и поэтому во дворце графа Бодуэна звучала только флейта короля Витторио.

- Граф, играйте, - отведя флейту от губ, повелел король, - и если вы будете играть лучше меня, то я не обижусь.

- Да что вы, ваше величество, - смущенно замялся граф, не решаясь поднести флейту к губам.

- Графиня, в чем дело? Аккомпанируйте, - король повернулся к Констанции.

Констанция вздрогнула, и ее пальцы опустились на клавиши. Король Витторио поднес флейту к губам и заиграл снова, не глядя в ноты. Время от времени он бросал странные взгляды на графа Бодуэна.

Тот некоторое время стоял, насупив брови, затем тоже принялся музицировать. Король и граф явно состязались, стараясь показать свое искусство во всем блеске.

Король опустил флейту и, не глядя на графа де Бодуэна, спросил:

- Я отрываю вас, граф?

Арман тоже опустил флейту и несколько мгновений прислушивался к звукам клавесина. Затем немного виновато улыбнулся:

- Нет-нет, ваше величество. Это совсем не так. Услышав подобный ответ, король Пьемонта заулыбался. Он, собственно говоря, и не ожидал услышать другие слова. Но вдруг его лицо стало хмурым.

- Знаете, граф де Бодуэн, короли иногда испытывают удовольствие от тонкой лести от своих придворных, а подданные получают за это скорейшее продвижение по службе.

Констанция, продолжая играть, то и дело посматривала на короля и своего мужа. Она не слышала, о чем разговаривают мужчины, но видела их сосредоточенные лица, сверкающие в полумраке большой комнаты глаза.

А граф де Бодуэн и король Витторио вновь поднесли флейты к губам, их пальцы легко побежали по клапанам, и музыка флейт и клавесина вновь наполнила звуками комнату. Трепетали язычки пламени свечей, зыбкие тени метались по шпалерам, потрескивали дрова в огромном камине, а два флейтиста играли и играли, глядя в глаза друг другу. Они как бы состязались - кто же не выдержит первым, кто же опустит свою флейту.

Не выдержал король Витторио - он был нетерпелив и несдержан от природы.

- Вы, наверное, думаете, граф, сколько же я еще буду докучать вам своим визитом?

Арман хотел было начать отнекиваться, но король движением руки остановил его.

- Помолчите, граф. Я все прекрасно понимаю. И он зло швырнул флейту на пюпитр, но не рассчитал, и пюпитр с дребезжанием упал на пол, а флейта отлетела к стене.

- Играйте! Играйте, граф! Не оставляйте музыку!
- приказал король, и его подданные выполнили этот приказ, не смея ослушаться своего монарха.

Король нервно прошелся по большой комнате, на несколько мгновений исчезнув в темном углу, потом вновь появился в лучах света, схватил свою черную шляпу, трость и, даже не попрощавшись, покинул комнату, хлопнув дверью.

Констанция вздрогнула от этого звука, потом вскочила, а муж, все еще боясь ослушаться приказа короля, продолжал дуть в флейту и нажимать на серебристые клапана.

- Ну, теперь-то ты, Арман, я надеюсь, все понял? Спаси меня!

Граф де Бодуэн отложил флейту и посмотрел на свою жену абсолютно непонимающим взглядом, наивным, как у ребенка.

- Спаси меня от короля, Арман. Спаси!

- Да нет, нет, - вдруг взорвался граф де Бодуэн.
- Абсолютно нет никаких причин беспокоиться и опасаться короля. Я не вижу таких причин.

Он остановился перед Констанцией и замахал перед ее лицом указательным пальцем.

- Если ты, Констанция, не сможешь ему сопротивляться, то тогда должна винить себя, самое себя - и больше никого другого.

- Как ты можешь такое говорить?!
- воскликнула Констанция, отшатнувшись от мужа.
- Как ты можешь?!

И граф понял, что сказал совсем не то, что следовало бы. Он принялся извиняться.

- Констанция, прости меня, я не то сказал, прости.

Он несколько секунд смотрел в глаза жены. И в зеленоватых глазах Констанции, в которых дрожали огоньки свечей, и в темных глазах самого Армана стояли слезы. Мужчина и женщина не выдержали и бросились в объятия друг другу, слившись в жарком поцелуе.

Но если бы кто-нибудь из них подошел в это время и взглянул в окно, то увидел бы короля Пьемонта Витторио, стоявшего посреди двора с опущенной головой. Король держал в руках трость с костяным набалдашником, с золотой монограммой и королевским гербом. Он держал трость так, как держит рыцарь меч, готовясь броситься в бой. Длинная уродливая тень тянулась от ног короля и ложилась на стену дворца графа де Бодуэна.

Слуги у кареты замерли в ожидании, испуганно поглядывая на застывшую фигуру своего повелителя, боясь даже перешептываться. Только лошади нетерпеливо постукивали копытами по мостовой, косили влажными глазами на короля Витторио, стригли ушами и тихо ржали.

- К черту! К дьяволу! К дьяволу все условности, - шептал король.
- Мне все надоело, моя пытка уже становится невыносимой. Мое сердце разрывается от боли. Я не могу на все это смотреть, не могу слышать ее голос, ощущать запах ее тела. Я не могу даже покинуть этот Двор и стою здесь, как часовой. А она в это время, возможно, целуется со своим мужем, клянется ему в любви, а он, будто бы ни о чем не догадываясь, обещает ей как можно скорее вернуться из Испании, с честью выполнив мое поручение. Боже, боже мой! До чего я дошел!

Король сердито топнул каблуком в мостовую и вдруг сорвался с места, подбежал к карете, но вместо того чтобы сесть в карету, вскочил на козлы, столкнув кучера и, щелкнув длинным кнутом, резко дернул вожжи, кони рванули с места так сильно, что лакей, стоявший на запятках, не удержался и свалился на землю.

- Пошли! Пошли!
- кричал король Витторио, щелкая кнутом.

Карета с грохотом мчалась по ночным улицам Турина.

- Вперед! Вперед! Что вы тянетесь, как мертвые?
- вопил король, хотя лошади неслись изо всех сил.

И только чудо спасало короля Витторио от того, чтобы он не разбился. Мелькали столбы с чадящими фонарями, здания дворцов, площади. Испуганные прохожие шарахались в стороны, прижимаясь к стенам. Ночной дозор хотел было задержать бешено мчащуюся карету, но кто-то из солдат успел заметить герб и на всю улицузакричал:

- Дорогу королю! Это королевская карета! Офицеры вытянулись, отдавая честь и испуганно переглянулись.

- Куда это он так мчится? Наверное, в Леруа, эта дорога ведет туда.

- Да-да, это дорога в Леруа.

По-моему, король сидит на козлах, - сказал высокий офицер.

- Ты что? Этого не может быть, - заспорил другой.
- Король сидел в карете, я видел его профиль.

- Оставь, разве можно что-нибудь рассмотреть внутри, когда карета несется с такой сумасшедшей скоростью!

- Да-да, так недолго и разбиться. В конце улицы слышался грохот, цокот копыт и неистовый крик:

- Скорей! Скорей!

Грохот быстро удалялся. Офицеры вновь переглянулись, поправили шпаги, мушкеты и неторопливо двинулись по улице в сторону королевского дворца.

А Арман и Констанция, даже услышав грохот отъезжающей кареты и возгласы короля, не разжали объятий. Они стояли, прижавшись друг к другу, Арман положил свою голову на плечо Констанции и тихо шептал ей на ухо.

- Не беспокойся, дорогая, я очень скоро вернусь и все будет хорошо. Вот увидишь, не пройдет и месяца, как я буду в Турине. Мы будем вместе и, может быть, если ничего не помешает, уедем вместе в Париж. А если ты хочешь, то поедем в твое имение в Мато. Хочешь?

- Да, да, Арман. Я хочу как можно скорее уехать отсюда. Мне страшно, страшно, по-настоящему страшно. И не только за себя, но и за тебя, за нашего малыша.

- Да нет же, Констанция, не стоит так беспокоиться. Ведь я оставляю тебя не одну. Здесь моя мать, мой дворец. Так что ты, дорогая, будешь в полной безопасности.

- Мне, Арман, очень хотелось бы в это верить.

- Мне кажется, дорогая, что ты вбила в свою голову все эти страхи. Твое воображение мешает тебе жить.

- Какие страхи? Арман, - воскликнула Констанция, отстраняясь от мужа, это не страхи, я просто физически ощущаю, как король пожирает меня глазами. Физически, кожей, сердцем, душой...

- Нет, нет, Констанция, успокойся. Все это далеко не так. Наш король не такой ужасный человек, как ты думаешь.

- Я не знаю, Арман, почему ты мне не веришь. Но я чувствую, что я не ошибаюсь.

- Хорошо, дорогая, вскоре я вернусь и наша жизнь изменится.

Арман погладил Констанцию по густым волнистым волосам.

- Все образуется, все будет хорошо, не стоит беспокоиться. Ты мне веришь?

- Да, Арман, я хочу тебе верить.

- Ну вот тогда все прекрасно. А сейчас пойдем спать. Пойдем. Я хочу, чтобы эта ночь была нашей. Ведь мы с тобой очень долго не увидимся.

Граф де Бодуэн взял за руку Констанцию и повел ее в спальню. Констанция шла рядом со своим мужем, ее лицо было грустным, и выглядела она поникшей. Граф де Бодуэн захлопнул дверь и, взяв Констанцию на руки, легко понес к огромному ложу под белым балдахином.

Констанция была безропотна и молчалива, будто из нее ушла жизнь. День тянулся за днем, неделя за неделей. Изредка из далекой Испании приходили известия от Армана. Он клялся в любви, заверялКонстанцию в силе своих чувств. А в конце обязательно извинялся, что все еще никак не может справиться с поручением короля, что происходят всевозможные задержки, и он не может приехать в срок, как обещал. Констанция, распечатывая каждое новое письмо, чувствовала, что в нем не будет ничего утешительного и что ее муж вернется из Мадрида еще не скоро.

Старая графиня после того, как ее сын уехал в Испанию с секретной миссией, почувствовала себя полновластной хозяйкой дворца. Она расхаживала по комнатам дворца, грозно покрикивала на слуг, раздавала им всевозможные приказания, а на Констанцию поглядывала свысока. Время от времени старая графиня играла со своим внуком Мишелем, а когда ей это надоедало, она приглашала своих подруг, желчных и язвительных придворных дам. И они все, усевшись за большим столом в гостиной, принимались играть в карты, сплетничать, заниматься пересудами, обговаривая и издеваясь над теми придворными, кого не было за их столом.

Иногда графиня приглашала свою невестку присоединиться к ним. Чаще всего Констанция отказывалась, ведь ей совсем не хотелось слушать сплетни, их старческие дребезжащие голоса, воспоминания о каком-то далеком прошлом, когда все было не так, когда молодежь была не такой строптивой, когда нравы были иные, а в отношениях царила честность.

Старухи говорили о том, что в старые добрые времена они все были красавицами, все пользовались успехом у мужчин. И Констанция, поглядывая на их сморщенные лица с выцветшими водянистыми глазами, изумлялись.

"Да неужели вот эти старые злые и желчные ведьмы когда-то могли быть красивыми, когда-то могли волновать сердца мужчин... А может быть, так оно и было?". Вот и сегодня престарелые дамы собрались за карточным столом.
- А помнишь, - воскликнула графиня Леруа, - как несколько лет тому назад за меня дрался на дуэли маркиз... Э-э, как же его звали?

- Да-да, я прекрасно помню. Какой это был замечательный мужчина. Жаль, что он погиб во время войны.

- Да, жаль, - ответила маркиза. Графиня де Бодуэн приложила кружевной платочек к своим глазам, смахивая слезу.

- А барон Лакруа, помните, маркиза, какой это был видным мужчина, какие у него были пышные усы.

- О, да! Это был самый красивый рыцарь в нашем королевстве. Когда он появлялся при дворе, все дамы провожали его вожделенным взглядом. Только жаль, что его жизнь сложилась так неудачно - от слишком большого количества выпитого вина, да от своих любовных приключений, он, бедняжка, сошел с ума.

- А где он сейчас?
- поинтересовалась графиня де Бодуэн, не глядя на свою невестку.

- Он где-то в своем поместье, старый и совсем не похож на прекрасного и благородного рыцаря.

Переговариваясь, женщины продолжали игру, тасовали карты. Констанция обычно не участвовала в подобных разговорах и не играла в карты. Она даже не следила за игрой и зачастую проигрывала. Сегодня Констанция сидела со всеми за столом, но мысли ее были очень далеко отсюда.

- Дорогая, а почему вы не смеетесь?

- Смеяться?
- оторвала глаза от карт Констанция.
- А над чем же, маркиза, я должна смеяться?

- Как? Вы что, не слышали?

- Извините, я увлеклась игрой и не слышала.

- Как это, графиня, вы увлеклись игрой? Вы же вместо дамы бросили крестового короля.

Констанция недовольно посмотрела на стол и увидела, что, действительно, ошиблась.

- Да это и не удивительно, что моя невестка бросила вместо дамы крестового короля. Старухи захихикали.

- Да-да, графиня, все сейчас только и думают, что о короле.

- Кто думает о короле?
- спохватилась Констанция.

- Как это кто? Все дамы в нашем королевстве только и думают о короле, проговорила маркиза Леруа, - ведь он такой сильный, такой желанный.

- Перестаньте, - Констанция бросила карты и встала из-за стола.

Вдруг дверь гостиной распахнулась, и слуга громко выкрикнул:

- Ее величество королева.

Все женщины поднялись со своих мест и склонили головы. Королева быстро вошла в гостиную вместе с двумя сопровождающими ее фрейлинами. Тяжелая меховая накидка спадала чуть ли не до самой земли. Королева подошла к столу и с интересом посмотрела на всех собравшихся. Но тут ее взгляд встретился со взглядом графини де Бодуэн.

- Вы, Констанция, тоже играете в карты?

- Да, ваше величество, - Констанция сделала книксен.

- Я понимаю, - сказала королева, прохаживаясь около стола.
- В эти холодные дни невозможно обойтись без азартных, веселящих кровь игр.

Маркиза Леруа вдруг хихикнула.

- Знаете, ваше величество, все при дворе только и говорят, что холода будут держаться до тех пор, пока наш король находится в загородном доме.

- Да-да, маркиза, но все же надо жить и не обращать внимания на холод, - на лице королевы отразилась досада. Она даже не пыталась ее скрыть.

- У вас, графиня, здесь хорошо - тепло и уютно. А вот у меня во дворце холод. К столу не подают вино и все ходят озабоченные и злые.

- Что я могу поделать?
- Констанция поклонилась королеве.
- Приходите к нам на обед, у нас подают пирожные, наливают вино. Мы стараемся себе ни в чем не отказывать.

- Да-да, вам хорошо, - язвительно улыбнулась королева, - я вам, мадам Констанция, даже завидую.

- Нечему, собственно говоря, завидовать, ваше величество, - склонив голову, глядя себе под ноги, произнесла Констанция де Бодуэн.

- Это вам так кажется, графиня. А я думаю, что вам как раз можно позавидовать.
-И не прощаясь, так же стремительно, как появилась, королева направилась к выходу.

Старухи переглянулись, покивали головами и взялись за карты. А Констанция так и осталась стоять, не зная, присесть ей к столу или удалиться в свою комнату.

- Она святая, - вдруг произнесла одна из старух, глядя на закрывшуюся за королевой Пьемонта дверь.

- Да-да, она святая, - подтвердила мать Армана.
- Но и король тоже хорош.

- Он страстный и сильный, - глядя на Констанцию, сказала маркиза.

Констанция подошла и заняла свое место за столом, положив руки на глянцевые листы карт.

Одна из женщин посмотрела на Констанцию и громко осведомилась:

- Графиня де Бодуэн, пишет ли вам ваш муж из Испании?

- Да, пишет, - коротко ответила Констанция.

- И как долго он еще будет находиться вдали от нас?

Констанция не зная, что ответить любопытной даме, пожала плечами.

- А зачем собственно, он так надолго уехал в Испанию?

- Он выполняет поручения короля, у него секретная миссия, - ответила Констанция.

- Секретная?
- изумилась баронесса, глядя на старую графиню де Бодуэн.

- Да, секретная, - криво усмехнулась старуха.

- Я просто обожаю секреты, - расхохоталась баронесса.

Ей начали вторить все собравшиеся за большим столом. Смех был настолько неестественным, что Констанция догадалась - он относится не столько к миссии ее мужа, сколько к ней самой. Ее глаза блеснули. Смех тут же смолк. Но баронесса решила продолжить этот щекочущий нервы разговор.

- А в чем, собственно говоря, Констанция, секретность миссии графа де Бодуэна?

- Извините, но я в этом вопросе не осведомлена.

- Ах, вы не знаете?! Муж не рассказал вам?

- Нет, не рассказал, - коротко, стараясь пресечь подобный разговор, ответила Констанция.

Но баронессе, казалось, только это и надо было. Она приподнялась из-за стола, подалась вперед к Констанции и громко сказала:

- Дорогая графиня, неужели вам неизвестно, что все при дворе знают, в чем заключается секретная миссия вашего мужа?

Констанция вжалась в кресло.

- И в чем же?
- осведомилась маркиза.

- В чем? А спросите у графини.

Констанция огляделась по сторонам, ища поддержки. Но старая графиня де Бодуэн молча перебирала карты в дряблых пальцах и по ее лицу было видно, что она абсолютно не собиралась помогать своей молодой невестке найти выход из довольно щекотливого положения, что ей даже нравится, как беспощадно и жестоко с ней разговаривают ее подруги.

- Ну и в чем же, баронесса, коль вы так прекрасно осведомлены, секретность миссии моего мужа?
- Констанция поднялась и отшвырнула карты.

- Наш король отправил графа де Бодуэна с очень-очень секретной миссией, как можно дальше от Турина, только лишь для того, чтобы вы, дорогая графиня, остались в одиночестве.

- Мне все равно, - проговорила Констанция и выбежала из зала.

Вслед ей понесся дребезжащий хохот.

- Хватит, хватит, - успокоила всех старая графиня.
- Я думаю, что, в конце концов, эта парижская гордячка все поймет.

- А король, - сказала маркиза, - как уехал из Турина в свой загородный дворец, так уже несколько недель не появляется при дворе.

- Совсем не появляется?
- поинтересовалась баронесса.

- Да, дорогая, совсем. Он даже не принимает своих министров.

- А послов?
- не унималась баронесса.

- Какие послы?! Король просто обезумел от страсти, он сам не в себе.

- Полноте вам, - попыталась урезонить своих подруг графиня де Бодуэн. Все как-нибудь образуется.

- Конечно, конечно же, образуется, - воскликнула маркиза.
- Но, возможно, не так быстро. Хотя я уже давно не выдержала бы. Ведь король в сущности довольно привлекательный и сильный мужчина. Мне непонятны мотивы поведения кое-кого из наших знакомых.

- Да-да, - закивала головой старая графиня де Бодуэн, - мне тоже, если быть откровенной, не понятно ее поведение.

Женщины смолкли, только перебрасывались картами. Но через несколько минут разговор вновь завертелся вокруг любимой темы - придворная жизнь.

- Королева, в самом деле, прекрасная женщина, - сказала баронесса.

- Прекрасная, но несчастная, - заметила маркиза.

- Ну что вы, полноте вам, - старая графиня де Бодуэн посмотрела на маркизу, - у короля прекрасный сын, прекрасный наследник, и его жена, в целом, счастливая женщина. Она в этой жизни получила все, что хотела.

- Вряд ли, вряд ли, графиня, все. Ей хочется любви, а король холоден и, как женщина, я понимаю, как тяжко это переносить.

Констанция сидела в детской над коляской своего сына. Мальчик спал, лицо его было безмятежным. Ребенок был похож на ангела. Констанция прикоснулась к его кудряшкам, пригладила их, наклонилась и нежно поцеловала спящего сына в лобик.

Ребенок приоткрыл глаза и, увидев над собой склоненную мать, улыбнулся, потянувшись к ней розовыми ручонками.

Констанция взяла руки сына в свои и перецеловала каждый пальчик. Мишель улыбнулся еще шире, но вдруг громко заплакал. Няня, дремавшая в углу, бросилась к ребенку.

- Мадам, мадам, он наверное, хочет кушать.

- Нет-нет, дорогая, погоди, - сказала Констанция, - я хочу с ним немного поиграть. Ты можешь быть свободна, иди в соседнюю комнату. Я хочу побыть с ним одна.

Няня удалилась. А Констанция, взяв ребенка на руки и крепко прижав к груди, принялась расхаживать от одной стены к другой, тихо напевая ему.

Ребенок, убаюканный голосом матери, снова уснул. Он, хоть и был тяжелым, но Констанции казался легче перышка.

- Мишель, Мишель, скоро вернется наш отец. Мы будем все вместе, он тебя так любит и в каждом письме спрашивает, сильно ли ты подрос. Боже, почему моя жизнь так складывается?
- шептала на ухо сыну Констанция.

Ребенок шевельнулся и на его пухлом розовом личике появилась улыбка, но глаз он не открывал.

- Спи, спи, малыш, это я так. Извини, - попросила прощения у спящего сына Констанция, продолжая расхаживать по комнате.

Она на несколько мгновений замерла у камина, над которым висело большое зеркало в массивной золоченой раме. Она всматривалась в свое молодое прекрасное лицо, смотрела на спящего сына, который спал, положив ей головку на плечо. Ее сердце билось, а грудь вздымалась.

- Боже, когда же, в конце концов, вернется Арман? Когда кончится эта пытка? Когда все перестанут косо смотреть в мою сторону и докучать своими расспросами, грязными намеками. Как мне все это надоело! Как хочется уехать! В Париж или в Мато. Мишель, мой маленький сын, расти как можно скорее. Как можно быстрее становись на ноги, а потом мы вместе уедем во Францию, покинем Пьемонт, Турин, этот дворец. Будем жить в другом месте, среди других людей, не таких злых, глупых. Мы будем жить в Мато, я расскажу тебе о том, как когда-то большущий рыжий кот спас меня от огромной серой крысы. Ты увидишь там портрет своей бабушки, моей матери, которую я, к сожалению, почти не помню. Там очень хорошие люди, очень большой старинный парк, много красивых цветов. А еще не очень далеко океан. Констанция повернулась.

- Слышишь меня, Мишель, там океан, по которому плавают корабли с большими белыми парусами. А над синими волнами летают белоснежные чайки. Они кричат, размахивают крыльями, зовут с собой. И может быть, мы с тобой, Мишель, покинем Францию и поплывем по синему-синему морю куда-нибудь оченьдалеко, туда, где нас с тобой никто не знает, где никто не будет мешать нам строить свою собственную жизнь, такую, как хочется нам. А пока спи, Мишель, спи, мой маленький, набирайся сил.

Констанция подошла к колыбели и уложила малыша. Тот сладко зачмокал губками, Констанция даже прослезилась, глядя на его розовое невинное личико, потом повернулась и медленно, тихо ступая, покинула комнату.

Осторожно подойдя к двери гостиной, Констанция замерла, прислушиваясь. В гостиной все еще продолжалась игра. Подруги старой графини де Бодуэн сплетничали, хихикали, восклицали и хлопали в ладоши. Констанция поморщилась, развернулась и направилась в свою комнату. Она достала из секретера последнее письмо Армана и принялась его перечитывать. Слова расплывались перед глазами, и Констанция поняла, что плачет, она ощутила, как ей одиноко и холодно в этом огромном пустынном дворце графов де Бодуэн, как ей хочется бросить все и умчаться прочь. И еще она поняла, что согласна променять этот

Огромный холодный дворец на скромное жилище, на такое, каким был дом Филиппа Абинье. Ей больше нравилось общаться с простыми людьми, честными и искренними.

Сложив перед собой руки, глядя в жарко пылающий камин, Констанция зашептала слова молитвы. Она просила господа Бога, чтобы он избавил ее от страданий, чтобы как можно скорее вернулся Арман и чтобы души тех, кого она когда-то любила, нашли успокоение.

ГЛАВА 6

День тянулся за днем, недели проходили за неделями. Констанция чувствовала себя всеми покинутой и забытой. Вести из Мадрида приходили очень редко, а письма ее мужа графа де Бодуэна были прохладными и в конце каждого письма была приписка, в которой граф де Бодуэн извинялся, что вынужден задержаться вИспании, потому что вопрос, который должен был решить, оказывается, не так прост, и испанский король должен собрать совет, должен со всеми переговорить, прежде чем дать ответ.

Эти приписки с извинениями уже изрядно надоели Констанции. Она чувствовала по тону писем, что разлука предстоит еще довольно долгая, и король Пьемонта Витторио явно не спешит возвратить своего подданного на родину.

"Ну почему все против меня? Почему Арман не хочет как можно скорее вернуться домой, не хочет обнять меня, прижать к груди Мишеля? Почему его поездка в Испанию оказалась столь длинной? Ведь король обещал, что она будет длиться не более месяца, а если и больше, то совсем не намного, может быть, от силы на пару недель. А разлука затянулась и уже почти полгода граф не возвращается на родину".

Констанции казалось, что вокруг нее образовалось некое отчуждение. Старая графиня де Бодуэн смотрела на свою невестку свысока, она явно чувствовала себя полноправной хозяйкой в доме, часто без повода набрасывалась на слуг, бранила их, а с Констанцией почти не общалась. Она даже не утруждала себя сообщить, что пишет ей сын. И в последнее время Констанция все чаще и чаще думала о том, что напрасно она согласилась на брак с графом де Бодуэном, напрасно покинула Париж, где при дворе чувствовала себя вполнесносно. Зачем ей, молодой и красивой женщине, понадобилось вот так вдруг порвать все связи, бросить приятное общество и покинуть Париж? Зачем она приехала сюда, в Пьемонт, поселилась в этом большом дворце, холодном и чужом, где все вещи были не ее, где все на нее смотрели отчужденно?

Вот и сейчас она, задержавшись на прогулке, поздно возвратилась домой. Старая графиня де Бодуэн уже давно спала и во дворце царила гнетущая тишина. Констанция медленно поднялась по широкой лестнице на свою половину дворца. Отворила первую дверь и вошла в темную гостиную. Сквозняк раскачивал тяжелые занавески и какие-то зыбкие тени скользили по стенам, по старым картинам, по скульптурам, по мебели. Констанции сделалось неуютно и она почувствовала, как вновь смертельная тоска охватывает ее душу.

"Боже, как мне все это надоело! Может, подняться к сыну? Нет не надо, не стоит его будить, не стоит его беспокоить, ведь и так в последнее время он капризничает, а сон его некрепок". Она взяла со стола светильник, долго смотрела на колеблющийся огонек, а потом медленно двинулась через анфилады комнат, отворяя одну дверь за другой, в свою спальню.

"Как здесь пусто! Какое здесь царит смертельное уныние! И почему ничто не радует мою душу?"

Она сама задавала себе вопросы и тут же отвечала на них. Вдруг она услышала какой-то странный шорох, похожий на тяжелый вздох. Женщина замерла, светильник Дрогнул в ее руке. Но затем Констанция преодолела свой страх и уже более решительно двинулась вперед.

Ее длинная тень двинулась по старым обоям, по раскачивающимся тяжелым шторам. Перед входом в свою комнату Констанция замерла, как бы предчувствуя что-то недоброе, какую-то скрытую угрозу. Она помедлила перед дверью, не решаясь положить ладонь на холодную, начищенную до блеска ручку.

"Ерунда, это все нервы... Нервы расшалились", - успокоила себя женщина, нажимая на ручку и переступая порог.

Свет вырвал из темноты знакомые вещи: кресло, диван, клавесин, картины в тяжелых резных рамах, на которых тускло поблескивала позолота. С этих картин на Констанцию смотрели незнакомые ей люди - это были предки графов де Бодуэнов. Мрачные лица, неприятные женщины с какими-то тяжелыми взглядами.

"Эти предки де Бодуэнов очень похожи на графиню, она такая же желчная, сварливая и вечно чем-то недовольна. Ей все не так, она всех готова осуждать, о любом сплетничать. Вообще, она несноснаясварливая женщина". Вдруг Констанция напряглась. Ей показалось, что в соседней комнате кто-то есть. Она немного опустила светильник, дрожащий в ее руке, прислушалась.

"Да нет же, нет, мне показалось, это ветер где-то стучит в ставни, а может, тяжелая штора раскачивается сквозняком и шуршит. Нет-нет, там никого не может быть". Но сердце сжимал какой-то странный холодок. И вдруг из-за колонны, отбрасывая длинную тень, вышел мужчина в тяжелых охотничьих сапогах и черном камзоле. Сверкали золоченые пуговицы, сверкали глаза, отражая зыбкий светсветильника.
- Это я, - вдруг произнес мужчина, и Констанция вздрогнула, едва не выронив светильник.

Она отпрянула в сторону, прижалась к стене, но тут же спохватилась. Она низко склонила в поклоне голову, ведь перед ней всего в нескольких шагах стоял сам король Пьемонта Витторио. Констанция как ни старалась, не смогла рассмотреть выражение лица короля. Единственное, что она видела - это сверкающие глаза.

- Вы вынудили меня, графиня, прокрасться сюда.

- Я?!
- изумленно прошептала Констанция.

- Да-да, вы, графиня, заставляете меня вести себя так, будто я мелкий воришка. Но ведь я король!

- Ваше величество...
- Констанция, произнеся начало фразы, не знала, что скажет.

- Говорите, говорите, графиня, - король улыбнулся. Констанция заметила, как сверкнули его зубы.

- Ваше величество, вы здесь, в моем доме в столь поздний час?

- Не беспокойтесь, графиня, меня никто не видел, я пробрался в ваш дом тайно.

- Слуги? Старая графиня?
- испуг появился на лице Констанции, ее грудь тяжело вздымалась, а дыхание было тяжелым и прерывистым.

- Неужели вы, графиня, не видите, неужели вы не знаете, что со мной происходит?!

- А что я должна видеть и что должна знать?

- Не прикидывайтесь и не притворяйтесь, графиня, вы меня губите.

- Я - вас?..
- каким-то странным молящим голосом произнесла Констанция.

- Да, вы, графиня, - как-то равнодушно и даже буднично ответил король, - вы и только вы, ведь во всем моем королевстве нет ни одной женщины, которую я так страстно желал бы.

- Ваше величество, не говорите так, не надо...

- Я чувствую, графиня, я знаю, моя душа разрывается на части, будто ее терзает страшный зверь.

- Ваше величество...
- прошептала Констанция.

- Да, да, как будто этот страшный дикий зверь пробрался в мою душу и терзает меня изнутри, впиваясь в мое сердце своими острыми когтями. Я постоянно думаю о вас, Констанция, вижу вас во сне. Стоит мне только закрыть глаза, как ваше лицо появляется рядом, я пытаюсь прикоснуться к щекам, но тут же осознаю, что это всего лишь сон, всего лишь страшное видение.

Констанция грустно улыбнулась.

- Я сказал что-то смешное, графиня?
- обиженно осведомился король Витторио.

- Нет-нет, ваше величество, - поспешила успокоить короля графиня.

- У меня никогда не было любовниц, никогда, решительно сказал король, будто бы произнося словаприговора.

- И теперь не будет. Нет, не буду я вашей любовницей!
- бросила прямо в лицо королю Констанция.

Король будто бы что-то преодолел в себе, будто бы разрубил нить, которая-удерживала его и двинулся к Констанции. Его тяжелые шаги гулко отдавались под тяжелым сводом, даже пламя в светильнике затрепетало. Констанция прижалась к стене, ощущая холод мраморных плит.

- Да, я король, король Пьемонта, зовут меня Витторио. Но даже несмотря на то, что я король, у меня манеры простого крестьянина.

Мужчина приблизился к женщине почти вплотную, между ними был только светильник, и Констанция прикрывалась им как оружием. Ее грудь прерывисто вздымалась, тонкая жилка на шее трепетала, а огромная жемчужина фамильного медальона становилась то розовой, то золотистой. Король как загипнотизированный смотрел на эту жемчужину, которая находилась как раз в ложбинке между высоких грудей. Жемчужина подрагивала, и король жадно облизал пересохшие губы.

- Вы, графиня, единственная женщина, вообще единственный человек в королевстве, который не боится меня. Король приподнял руку, пытаясь прикоснуться к сверкающей жемчужине. Констанция от испуга дрогнула и выронила светильник. Он опрокинулся, масло пролилось и тут же вспыхнули язычки пламени. Они заплясали прямо у ног женщины, прямо у подола ее сверкающего шелкового платья.

А король смотрел в испуганные глаза Констанции, даже не обратив внимания на то, что у его ног разгорается пламя.

- Мне надо было поехать в Мадрид, ваше величество.

- Вам?

- Да-да, мне, или Арману не надо было туда ехать, ведь он там ничего не делает, - с мольбой взглянула Констанция на короля.

Тот улыбнулся в ответ краешком губ, как бы понимая, о чем сейчас думает женщина.

- Это мог сделать любой, любой из ваших придворных, вы могли послать маркиза Лоренцетти или барона Леграна. Да вообще, любого, ваше величество.

- Нет, нет, - прошептал король, - вы, графиня, замечательная женщина и во всем королевстве нет равной вам.

Только сейчас Констанция заметила, что пламя подбирается к подолу ее платья. Она отшатнулась от стены и склонилась на колени, думая, как бы погасить пламя. Король тоже опустился. Мужчина и женщина стояли друг против друга на коленях, а между ними вздымались золотистые языки пламени.

- Графиня, я мог бы послать в изгнание всю вашу семью, всю... и вас.

Тут король осекся и как бы принюхался. Констанция напряглась и огляделась по сторонам.

- Даже ваш запах, графиня, преследует меня повсюду. Он не похож ни на чей другой, - ноздри короля хищно трепетали, а глаза сверкали безумным огнем.

- Нет, нет, ваше величество, не говорите так! Король протянул руку, пытаясь приблизиться к полуобнаженному плечу Констанции, но та судорожно рванулась в сторону, отклоняя руку короля.

- Огонь! Огонь!
- испуганно вскрикнула она.
- Мы сейчас сгорим!

- Да успокойтесь вы, графиня, - король протянул руку, схватил подушку и быстро, несколькими движениями погасил пламя.
- Вы понимаете, графиня, что я, король Пьемонта, мог бы с вами сделать?

- Да все я знаю, - как-то горестно и очень по-женски ответила Констанция.

Король протянул руки, пытаясь взять голову Констанции в свои ладони и притянуть к себе.

Но женщина вновь судорожно рванулась в сторону вскочила на ноги и прижалась спиной к стене.

- Ну чего? Чего ты боишься?
- король бросился к Констанции и схватил ее за руки.
- Да я люблю тебя люблю! Чего ты боишься? Чего?

- Нас могут услышать!

- К черту! Плевать мне на всех, плевать!
- воскликнул король Витторио.
- Если ты хочешь, я могу открыть все окна, пусть все видят, пусть все знают, что король в твоем доме. Я могу в любой момент взять тебя силой и никто не сможет меня остановить!
- Но я этого не хочу, - Констанция опустила голову, понимая, что король Витторио говорит чистую правду.

Король тяжело вздохнул и решительно направился к двери. Он толкнул ее и замер, обернувшись к Констанции.

- Не обманывай себя, не обманывай. В один прекрасный момент ты сама придешь ко мне.

- Нет, нет, - прошептала Констанция, все еще вполне веря в то, что говорит.

Она отрицательно закивала головой:

- Никогда! Никогда не приду!
- она говорила так тихо, что король не мог слышать ее слов.

- Да, ты придешь ко мне, я в этом абсолютно уверен, - король громко хлопнув дверью, решительно двинулся к выходу.

Констанция, прижавшись к холодной стене, прислушивалась к удаляющимся шагам короля.

"Боже, зачем ты ввергаешь меня в подобную пытку? Зачем? За что? Чем я провинилась перед тобой?"

Всю ночь Констанция не могла сомкнуть глаз. Ей чудилось, что в спальню входит король, наклоняется к ней, хватает ее за плечи, трясет и жадно, до боли, целует.
- Нет! Нет!
- шептала Констанция, вскакивая с постели. Она даже не разделась, а лежала на постели в платье боясь, что каждую минуту может вернуться король Витторио. Она смотрела, как горят свечи у изголовья кровати, как медленно стекает золотистый воск. Потом смотрела на поленья, догоравшие в камине, скользила взглядом по стене.
- Боже, боже, - шептала она, - когда же наступит рассвет? Почему эта ночь такая длинная и никак не может кончиться? Когда же взойдет солнце?

Услышав шорох или стук ставен, Констанция вскакивала с постели и подбегала к окну. Там, в темноте, она видела проходящего под окнами сторожа.

- Боже, боже, когда же придет утро? Неужели мне вот так вот и мучиться?

Но утро наступило, померк свет свечей. Констанция, облокотясь на подоконник, смотрела на улицу. Клубился туман и даже старых деревьев парка не было видно.

- Боже, какой густой туман! Может, он никогда не рассеется, может весь мир утонул в нем?

Ей было не по себе. Она чувствовала ужасную тоску, все тело болело, будто она несколько дней подряд занималась тяжелым физическим трудом. Нервы были напряжены до предела. Дворец постепенно оживал. Констанция слышала голоса слуг, слышала, как бранится на дворецкого старая графиня де Бодуэн,слышала плач Мишеля. Но она будто оцепенела, будто замерзла, превратясь в ледяное изваяние. Она неподвижно сидела на краю постели, зажав в коленях дрожащие руки."Надо уехать, надо как можно скорее уехать отсюда, забрать Мишеля и покинуть Турин. Скорее в Париж, а из него в Мато, в родной дворец. Там все знакомо, там все принадлежит мне, там я буду в безопасности, и король Витторио не сможет меня преследовать... Нет, это глупо..." С этими мыслями Констанция прилегла на край подушки. По ее лицу текли слезы...

Несколько дней Констанция не выходила из комнаты. Наконец, затворничество невестки вконец надоело старой графине де Бодуэн. Она позвала нескольких слуг и приказала взломать дверь.

Старый грузный дворецкий предварительно постучал.

- Графиня, графиня, откройте дверь, иначе мы ее взломаем.

- Нет, уходите! Я не открою!

- Ломайте!
- грозно приказала старая графиня де Бодуэн.

Перекрестившись, дворецкий отошел на несколько шагов от двери, потом пригнулся и всем телом ударил в дверь. Щелкнул замок и, отломив большой кусок доски, упал на пол. Дверь распахнулась. Старая графиня де Бодуэн в сопровождении слуг вошла в комнату своей невестки.

- Как ты себя ведешь, Констанция?
- первое, что сказала старая графиня де Бодуэн.

- Я хочу домой, я хочу в Париж, - не оборачиваясь к графине, резко произнесла Констанция.

- Подите прочь!
- приказала слугам графиня. Те, пятясь, покинули комнату Констанции.

- Я не понимаю, Констанция, как ты можешь быть такой эгоисткой?

- Я эгоистка?
- искреннее и неподдельное изумление было в голосе Констанции.

- Да-да, ты, дорогая, ты не желаешь думать о будущем моего сына, своего мужа, не желаешь думать о будущем Мишеля, моего внука. Ведь их родина здесь.

- Я хочу домой, я хочу в Париж, я устала от всего этого, от преследований, от сплетен, от склок, от грязных пересудов, от нечистоплотных намеков.

- А ты хоть понимаешь, что все эти сплетни, интриги, разговоры из-за тебя! Его величество заперся в Риволи, никого не подпускает к себе, государственные дела запущены! Даже министры не могут попасть к своему королю, не говоря уже о королеве и ребенке. Король сказал, что не появится до тех пор, пока ты,Констанция, не приедешь к нему.

- Я? Почему я должна ехать к нему? Я что, его жена? Пусть скорее возвращается Арман, он сможет

Защитить меня! Я отправлю курьера, чтобы Арман поскорее вернулся.

- Нет, ты не отправишь никаких курьеров! Не губи, не губи карьеру моего сына! Я не позволю, Констанция, сделать тебе этого и не позволю похоронить его карьеру!

- Но ведь он мой муж, а я его жена. Мы перед алтарем клялись в верности друг другу. Я уеду из Турина, покину Пьемонт.

- А вот это ты не сможешь сделать, потому что для подобного шага нужно решение либо твоего мужа, либо в его отсутствие - короля, - графиня развернулась и семенящей походкой покинула комнату Констанции.

А та, как подкошенная, рухнула на разобранную постель и уткнувшись лицом в подушку, зарыдала.

- Боже, Боже, за что эти несчастья на мою голову? За что?! Констанция плакала безутешно, как ребенок. Все ее тело сотрясалось от рыданий, слезы ручьями лились по щекам и вскоре подушка была мокрой.

Выплакавшись, Констанция немного успокоилась и уснула. Но сон ее не был крепким. Постоянно клубился туман и из него выплывало то лицо короля с хищными сверкающими глазами, то вообще, она брела, потом бежала в тумане, спотыкаясь о какие-то странные предметы под ногами.

И вдруг она услышала тонкий пронзительный крик ребенка. Констанция остановилась, еще не понимая, во сне или наяву она слышит этот крик.

- Да нет, нет, это все во сне, - утешила себя женщина, - это только лишь сон, тяжелый сон. А может быть, я действительно слышу плач сына?

Констанция бросилась на голос ребенка, пробиваясь сквозь густой липкий туман, который обволакивал ее тело, не давая двигаться быстро и уверенно. Какие-то мохнатые ветви, шершавые стволы деревьев появлялись из тумана тут и там. Констанция, выставив вперед руки, пыталась бежать, но ее движения былинеуверенными и двигалась она очень медленно. Голос Мишеля звучал все ближе и ближе.

Констанция попробовала ускорить шаги, но ничего не получилось. Туман был настолько густым, что Констанция вязла в нем как в зыбком песке. И еще деревья их жесткие колючие листья. Чем быстрее она шла, тем глуше и глуше слышался голос ребенка. Вдруг она услышала где-то совершенно рядом, на расстоянии протянутой руки слабый детский крик.

- Что это?
- замерла Констанция, окруженная со всех сторон густыми клубами тумана.
- Кто это?
- позвала она. Ребенок снова вскрикнул.

Где ты? Где ты?
- Констанция наклонилась и, разведя руки в стороны, принялась ощупывать холодный влажный туман.

- Я здесь, мама, - вдруг послышался тонкий голосок.

- Мишель! Мишель! Где ты?! Констанция безумно испугалась и заплакала. Она даже во снечувствовала, как по ее щекам катятся крупные горячие слезы.

- Мишель! Малыш!
- повторяла она, но голоса уже не было слышно.

"Неужели это сон? Может это явь?" - во сне подумала Констанция.

Но тут она услышала слабый, как бы тонущий в густом тумане детский плач и догадалась, что голос сына она слышит по-настоящему. Глаза открылись и она вскочила с кровати.

- Мишель! Мишель!
- позвала Констанция, быстро направляясь к двери. Она бежала из комнаты в комнату, слуги шарахались от своей госпожи. Она бежала в комнатку своего сына.

Дверь в детскую была распахнута. На креслах, стульях, повсюду были разбросаны детские вещи. В постели ребенка не было, в соседней комнате не было и няни.

Констанция подбежала к одному из слуг и глядя ему прямо в глаза, зашептала:

- Где? Где мой сын?

Слуга развел руками и кивнул в сторону выхода во двор.

Что, там, на улице? Слуга снова согласно кивнул и быстро удалился за дверь.

Что он там делает? Почему его вынесли на улицу, ведь там дождь, там холодно?
- зашептала графиня де Бодуэн, подскакивая к окну и отводя тяжелую бархатную штору.

Посреди двора стоял экипаж, запряженный четверкой черных лошадей. Старая графиня де Бодуэн отдавала какие-то распоряжения дворецкому. Слуги привязывали чемоданы и сундуки. Няня с ребенком на руках забиралась в карету.

- Что это такое?! Что это?! Констанция попыталась распахнуть окно, но задвижку заклинилои ее усилия оказались тщетными. Тогда она бросилась по широкой мраморной лестнице вниз, она уже поняла, что задумала старая графиня де Бодуэн.

- Но зачем?! Зачем она это делает?! Зачем она забирает у нее сына?!

Констанция сбежала вниз и, выскочив на крыльцо, тяжело перевела дыхание.

Старая графиня де Бодуэн повернула голову в сторону своей невестки и презрительно надменно усмехнулась. А затем быстро встала на ступеньку, забралась в карету и, захлопнув за собой дверь, громко крикнула:

- Пошел! Пошел!

Кучер, натянув вожжи, щелкнул кнутом и четверка лошадей быстро выехала со двора.

- Стойте! Стойте!
- иступленно закричала молодая графиня, бросаясь вдогонку.

Но было уже поздно. Она увидела, как мелькнуло лицо старой графини де Бодуэн за стеклом и Констанции ничего не оставалось, как стоя посреди двора, заломив руки, горестно зарыдать.

Констанция, охваченная горем, не заметила, что на крыльце стоял облаченный в черную сутану священник. Это был один из тех двоих священников, которые пытались уговорить Констанциюотдаться королю. Этот священник приходился дальним родственником де Бодуэнам.

- Поди сюда, дочь моя, я тебе кое-что объясню.

- Нет!
- воскликнула Констанция, но подошла к священнику.

- Дитя мое, ты должна смирить гордыню.

- Нет! Нет!
- иступленно вскрикнула Констанция, сбрасывая руку священника со своего плеча.
- Этого никогда не будет! Никогда!

- Вот видишь, у тебя забрали сына, - немного каркающим, дребезжащим голосом заговорил священник.

- За что?! Почему?!
- сама себе задавала вопрос Констанция, хотя прекрасно знала ответ.

- А потому, дитя мое, что все мы принадлежим королю - я, ты, твой сын, твой муж, графиня, министры, военачальники, епископы...
- все. Все мы принадлежим только королю Пьемонта Витторио. И если кто-то из подданных ведет себя плохо, это отражается на всех нас.

- Но ведь у меня есть муж, граф де Бодуэн, ваш внучатый племянник, святой отец!

- И он принадлежит королю Витторио, как все мы.

- Я принадлежу ему, я перед алтарем клялась в верности!

- Это ничего не значит, дитя мое, мы все должны думать о короле. Ты своим упорством, дитя мое, довела короля почти до безумия. Он уехал, покинув двор, он никого не принимает, забросил все государственные дела. И страдает не только он, а все мы, все королевство, все подданные - тысячи людей, нравоучительно склоняясь к Констанции все ниже и ниже, бубнил старый священник.

- И что же я должна делать?

- Ты должна утешить короля, только ты сможешь это сделать, больше никто.

- Ну почему я?

- Король желает этого.

- Мало ли чего он еще может пожелать? Может быть, ему захочется, чтобы у него вместо свечей во дворце горела луна?

- Нет, дитя мое, он желает реального.

- Но святой отец, как вы можете это говорить?

Морщинистое лицо дрогнуло, глубоко посаженные глаза сверкнули под густыми бровями, а крючковатый нос стал похож на клюв птицы.

Я все понимаю, дитя мое, но этого, наверное, желает бог.

- И вы, вы, священник, можете говорить подобное?

- Да, могу, дитя мое.

Священник положил руку на плечо Констанции и, склонившись к самой ее голове, зашептал:

- Тебе, дитя мое, уже отпущены все грехи, те, которые ты совершила, совершаешь и которые совершишь. Милость божья безгранична и всепрощение его безмерно.

- Святой отец, вы толкаете меня в ад! Все! Вы хотите, чтобы я горела в огне, вы хотите, чтобы моя душа погибла.

- Нет-нет, дитя мое, твоя душа будет спасена, и ты будешь спасена и невинна.

- Нет, никогда!
- отрицательно покачала головой Констанция.
- Я не преступлю эту черту, не преступлю ее только лишь потому, что вы все, все до единого человека, желаете этого, потому что вы все бросили меня и толкаете в пропасть.

- Да нет же, нет, дитя мое, никакая это не пропасть, а благое дело, угодное церкви, угодное королю. Ты должна его спасти, он мается, страдает, чувства обуревают душу и плоть короля. Ты должна, смирив свою гордыню...

- Нет, никогда!