Консультант

Лана слегка развернула левое ухо и скосила глаз, оценивая обстановку за спиной. Капитан Силва взирал на происходящее с непритворным спокойствием. Надо полагать, ему уже случалось участвовать в процедуре допроса, и, не исключено, с обеих сторон. Как и самой Лане Дитц, кстати. Грета-врач явную подготовку к процессу жёсткого дознания не одобряла, Грете-мрине она скорее пришлась по вкусу. Мрины вообще отличались абсолютно кошачьим отношением к постановке на место зарвавшегося противника.

Наиболее любопытной оказалась реакция Риса. По её наблюдениям, напарник привык решать вопросы либо хорошо подвешенным языком, либо хорошо поставленным ударом. Предстоящий допрос Хаузеру активно не нравился, как не нравится присутствие при хирургическом вмешательстве любому не-хирургу. Однако в данном случае, видимо, срабатывал менталитет хорошего летуна: «Что тут думать? Прыгать надо!» В общем, за команду можно было не беспокоиться. Никто не сорвётся и не испортит Али затеянную игру.

Должно быть, их гостеприимный хозяин пришел к такому же выводу, потому что из обхватившей плечи Ланы руки ушло еле заметное напряжение. Вот Али-Бабу как раз происходящее приводило в состояние если не экстаза, то чего-то очень похожего.

Была в практике Ланы Дитц пара-тройка любовников – вовсе даже не садистов в общепринятом понимании этого термина – воспринимавших секс как возможность демонстрации силы. Не для унижения партнера или причинения ему физической или душевной боли, а просто ради самого факта утверждения себя как самого главного в данной конкретной ситуации. Это бывало довольно полезно – для сброса напряжения и приведения себя в наилучшую форму. При условии взаимного согласия всех заинтересованных сторон, конечно.

Здесь, однако, о взаимном согласии не могло быть и речи. И Лана, в целом нейтрально относившаяся к пыткам во всех их проявлениях (разумеется, если пытали не её), надеялась, что процесс не затянется. Или, по крайней мере, наиболее красочные его моменты пройдут без её прямого участия. В этом вопросе полученное ею человеческое воспитание заметно превалировало над кошачьими генами. Работа – штука такая: делать её надо, кто бы спорил, а вот с удовольствием может и не сложиться.

Тишину нарушил Али, голос которого полнился раздражением и чем-то вроде злой насмешки. Вероятно, над собой:

– Знаешь, Абдалла, я до самого последнего момента надеялся, что постарел, поглупел, и разучился читать логи. И меня предал не ты, а кто-то другой. Но одного взгляда на то, как перекосило твою рожу, хватило, чтобы понять – мои старость и глупость здесь ни при чём.

Абдалла приоткрыл было рот, но тут же закрыл, повинуясь резкому, нетерпеливому жесту.

– Тебе зададут много вопросов. Очень много. И задавать их буду не я. Мне противно даже смотреть на тебя. Но об одном я всё же спрошу. И очень надеюсь на честный ответ. Хотя бы в память о взаимной симпатии, которую ты похерил. Почему, Абдалла? Почему ты это сделал? Неужели я мало тебе платил?

– При чём тут деньги?! – прохрипел Абдалла. – Нет, заплатили мне хорошо, но разве в этом дело!

– А в чём же тогда? – с обманчивой мягкостью полюбопытствовал Али.

Глаза прикрученного к креслу человека загорелись мрачным огнем, черты лица словно заострились. Он даже подался вперед, насколько позволяли ремни.

– Кто-то должен был это сделать!

– Предать меня?

– Да нет же! Убрать с Шанхая эту тварь!

Абдалла побагровел так, что казалось, от его физиономии можно прикурить, вытянул шею и плюнул в сторону Ланы. Не доплюнул, конечно, но очень старался.

– Ты оказал этой дочери свиньи и собаки величайшую честь, которую мужчина может оказать женщине – решил сделать её матерью своего сына! А она посмела отказать! Тебе! Я хотел, давно хотел! Только не знал, как! Заплатили… да я бы сам приплатил, а тут такой случай!

Сомнений не оставалось – они имеют дело с законченным фанатиком.

– Уберите его, – устало бросил Али. – И стол вытрите кто-нибудь.

Когда оба приказания были выполнены, он убрал руку с плеч Ланы, с силой потер ладонями словно постаревшее лицо и пробурчал:

– Я действительно виноват перед тобой, Катрина.

Лана недоверчиво хмыкнула, немного поразмыслила и выразительно пошевелила в воздухе поднятыми вверх двумя растопыренными пальцами.

– Дважды? – уточнил Али.

– Угу. Дочерью свиньи и собаки меня ещё не называли. Слушай, Али, я не собираюсь скандалить. Заметил, да? Давай мои ребята сядут, а твои… ну тоже сядут, что ли. Я своих-то притащила главным образом для того, чтобы обозначить серьёзность намерений.

Али кивнул, и все расселись вокруг стола – кресел как раз хватило, да ещё одно осталось свободным.

– И что ты собираешься теперь делать, Катрина?

– А ты?

– А что – я? – вскинул брови хозяин «Пещеры».

– У тебя неприятностей даже больше, чем я думала, Али. И как бы даже не больше, чем у меня. Свои-то я вымету поганой метлой часа через три, ну – через пять. На то и люди со мной прилетели. А вот с твоими всё не так просто.