Читаем Контра полностью

Прогрохотали пушки противника, окутав его позиции клубами белёсого дыма. И благодаря этой завесе, точнее на её фоне, было отчётливо видно, как на русские позиции полетели пушечные ядра. И видимо, османские пушкари давно пристрелялись к русским позициям, так как их чугунные болванки бездушным росчерком, проделали бреши в солдатском строю, безжалостно разметав остатки тел, ещё мгновение назад живых бойцов. У Александра, от увиденного массового убийства, похолодело в душе, и предательски ослабли ноги. Его, особенно поразило то, как проделанные в строю просеки, под прозвучавшие команды, мгновенно заполнялись солдатами. Как они…

Грохнул ответный залп, и он, был не менее эффективным, чем вражеский. Только сейчас, Александр заметил, что ядра падали не только на ряды стрелков, но и на артиллерийские позиции. Где-то они пролетали выше, где-то мимо, а где-то врезались в укрепления, разбрасывая каменное крошево, которое косило попадавшихся на его пути людей не хуже картечи. Место погибших, оперативно занимали их товарищи. Всё это было не правильно, жестоко, до жути.

"И какое может быть упоение в таком бою? — Подумал Сашка, с ужасом наблюдая за артиллерийской дуэлью. — Брехали писатели, или никогда не видели тоё "мясорубки", которую описывали в своих произведениях. Эта бойня не может быть не чем иным, кроме банального убийства одних людей, другими. О боже!…" — Боковой ветер, точнее постоянно дующий сквозняк, сносил, рассеивал дым и вот, стали видны вражеские орудия, с суетящейся возле них обслугой. И стало не до бесполезной рефлексии.

"Богдан! Что ты спишь? Стреляй же!" — Выкрикнул Александр. И гайдук, крутанул ручку огня — на пару оборотов. Было видно попадание нескольких пуль во вражеский габион, немного правее выбранной цели. Удача? Да, это была удача, ставшая таковой благодаря некоторым "изобретениям" и усовершенствованиям. Таким как немного удлинённые стволы пулемёта. Прибавьте к этому, увеличенную по сравнению с ружейной развеску пороха в патроне. Да и удлинённая, остроносая форма пули, тоже чего-то стоит. Что всё вместе, позволяет стрелять на намного большее расстояние, чем из современного ружья.

"Отлично братцы! — продолжил корректировать огонь Александр. — Теперь неспешно, не переставая стрелять, ведите ствол влево!" — Третий номер, как будто ждал такой приказ, он стал неспешно крутить маховик горизонтального прицеливания.

Турецкие, нет, Саша только сейчас рассмотрел, что пушкари супостата, были одеты не так как воины шаха, а именно, без красных фесок на головах, а это значит, что они были наёмниками. Так вот. Эти "солдаты удачи" уже зарядили своё орудие и возвращали его на позицию, для повторного выстрела. И в этот момент, был сражён один из них. А пулемётная очередь пошла дальше, через пару секунд, сразив весь соседний расчёт и так далее. Увлечённые своей вознёй артиллеристы первой пушки, не обратили внимания на гибель своего товарища. Они подкорректировали положение орудия и выстрелили… Точнее хотели это сделать, ствол пушки разорвало, как бомбу. Расчёт "картечницы", по всей видимости, случайно попавший в жерло орудия, ничего этого не видел, из-за дымовой завесы своих выстрелов. А быть может, причина была не в этом. Размышлять некогда, тем более что бойцы, продолжали выполнять команду — вести стрельбу в сторону врага, опустошая одну обойму за другой. Впрочем, как уже говорилось выше, причиной разрыва мог быть какой-либо скрытый литейный дефект, медленно разрушавший металл орудийного ствола. Но это не важно.

"Иван, что стоишь? Меняйте гильзоприёмники и живо. Да тащите их на перезарядку". — Крикнул на своего подчинённого Александр. Так как тот, вместе с двумя, резервными подносчиками боеприпасов, как заворожённый, стоял и "гипнотезировал" поле боя. Гайдуки дёрнулись, как будто сбросили с себя морок, и бросились менять ещё полупустые ящики. Впрочем, они, по этому поводу не высказали не единого слова возражения.

Новое, почти не заметное на фоне артиллерийской канонады изменение в начавшемся бою — застучали большие барабаны. Повинуясь им, колонны турецких пехотинцев двинулись в атаку. Не успел Александр озвучить эту новость для своих пулемётчиков, как они сами, прервав "обработку" артиллеристов, умолкли. Видимо о случившемся вражеском наступлении их оповестили подносчики боеприпасов. Вот только не нужно думать, что перерыв в стрельбе был бессмысленным, Богдан и второй номер его расчёта, уже крутили маховики прицелов, выводя предварительный прицел. Дым немного рассеялся и после последней корректировки, пулемёт "пропел" свою короткую "песнь". Мимо. Ещё несколько вращений колёсиков прицела, новая короткая очередь. Сразу нескольких солдат противника сбивает с ног "свинцовыми пилюлями". восторженный, и одновременно лихорадочно возбуждённый голос одного из подносчиков боеприпасов, возвещает о попадании. Боец ещё чего-то поясняет товарищам, они кивают в ответ и пулемёт возобновил своё смертоносный речитатив: "Та-та-та-та…"

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
Стилист
Стилист

Владимир Соловьев, человек, в которого когда-то была влюблена Настя Каменская, ныне преуспевающий переводчик и глубоко несчастный инвалид. Оперативная ситуация потребовала, чтобы Настя вновь встретилась с ним и начала сложную психологическую игру. Слишком многое связано с коттеджным поселком, где живет Соловьев: похоже, здесь обитает маньяк, убивший девятерых юношей. А тут еще в коттедже Соловьева происходит двойное убийство. Опять маньяк? Или что-то другое? Настя чувствует – разгадка где-то рядом. Но что поможет найти ее? Может быть, стихи старинного японского поэта?..

Александра Борисовна Маринина , Александра Маринина , Василиса Завалинка , Василиса Завалинка , Геннадий Борисович Марченко , Марченко Геннадий Борисович

Детективы / Проза / Незавершенное / Самиздат, сетевая литература / Попаданцы / Полицейские детективы / Современная проза
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза