Контракт со смертью

О складированной и расфасованной по мешкам «бомбе» в тот же вечер сообщил тем, кто должен был принять решение, но, видимо, никто не стал заморачиваться: вывезти четыре вагона селитры не просто – только фур потребуется с дюжину, а то и больше, да ещё согласуй, складируй, оформи, передай на хранение. Уж лучше тайком вывозить семечки да зерно – доходно и безопасно.

Укры, обстреливая село, ни тогда, ни после по территории склада не стреляли. Так эта селитра и осталась им, когда мы оставили Липцы.

9

С трудом допытались, что власть в посёлке всё же есть в лице секретаря сельской громады тёти Вали. Она приходила поздним утром часам к десяти в администрацию, открывала выстывшее без тепла и света здание, шла в свой крохотный кабинетик, и тут же начинал течь тонюсенький ручеек из односельчан. Шли со своими бедами, прекрасно понимая, что их пока решить никто не в силах, но зато секретарь их могла выслушать и вместе повздыхать-поохать. Часам к трём пополудни она закрывала на огромный замок входную дверь, и жизнь, едва теплившаяся в поселковой администрации, замирала до утра.

Россия была представлена элэнэровской милицией, которых тут же окрестили корнетовцами, двумя отрядами контрактников от минобороны, армейскими частями. Но никому из них, в общем-то, не было дела до жизни посёлка: живы ли люди или уже нет, а если живы, то почему и как живут-выживают. Накануне начальник госпиталя Паша[35]

просил организовать доставку лекарства для местных. Врачи покинули больницу загодя до начала нашей операции, судьбу медикаментов выяснить не удалось, а местное население возрастное – полно диабетчиков, инфартников, инсультников, гипертоников и просто страдающих всевозможными недугами.

Начальником всей медицины посёлка и округи он стал поневоле – приехал к местным врачам, а их давно уж след простыл. Вот и пришлось доставать генератор, чтобы был свет, одеяла, освобождать помещение для гуманитарки и медикаментов, взывать к медперсоналу больницы. Впрочем, медсёстры и нянечки сами пришли в больницу, да так и не расходились до вечера.

– Тут на окраине тубдиспансер есть мест на двести пятьдесят, а в Стрелечье больных человек семьсот в психбольнице. Надо бы послать кого-нибудь, выяснить всё.

Активность нашей крохотной группы стала выходить боком: почему-то решили, что мы можем решать все вопросы жизнеобеспечения. Наверное, немалую роль сыграл в этом мой афганский бушлат, будь он неладен, да и то, что мы единственные были в гражданке и без оружия. А бушлат… Что бушлат? Мало того, что к вечеру плечи к земле придавил, так еще и статус всевеликого и всемогущего придал.

Вот у Паши на боку в кобуре пистолет, на груди рация, невозмутим, спокоен и даже не скажешь, что перед тобою врач, а не полевой командир. И тем не менее не к нему обращаются со всеми проблемами, а к нам. Налицо ошибка в объекте, и пытаюсь перевести стрелки на него, но Паша и сам не против нагрузить нас по самую маковку.

Конечно, сами виноваты, нечего сваливать с больной головы на здоровую. Нет бы заниматься съёмками, брать интервью, вести репортажи, писать заметки, а мы взялись жизнь чужую перекраивать да подправлять. Но ведь нельзя оставаться в стороне, когда тысячи сидят без тепла и света, без продуктов и лекарств.

Мы приехали в больницу, когда Паша со своими айболитами организовывал отправку бойца – тот упал с борта бэтээра и повредил позвоночник. Надо было его в областную больницу – там уже ждали, а тут мы привезли женщину и её дочь: их ранили в районе АЗС в Тишках. Шли по сельской улице, торопились, и до дома оставалось с десяток шагов, когда легли одна за другой три мины. Пришлось ему оставить бойца и заняться женщинами. Минут через пять Паша вышел и приказал грузить и бойца, и мать с дочкой в кузов КамАЗа. Подъехал Саша, местный активист. Активистом он стал добровольно вчера, а теперь от его активности уже невмоготу: только успевай решать подкидываемые им ребусы. Сбивчиво и жестикулируя, он сказал, что привёз роженицу и надо что-то срочно делать, пока она не родила у него в машине.

Паша остановил этот бурный поток одним движением руки и обратился к пожилой женщине, вылезшей из салона машины. На роженицу она явно не тянула: ни по возрасту, ни по отсутствию характерного живота. Оказалась свекровью беременной невестки и робко обратилась с просьбой вывезти роженицу в Белгород. Причину робости узнали потом: сын был в ВСУ, но на Пашу это никак не подействовало: надо – значит надо. Суетившийся и орущий отрядный Айболит, перепутавший божий дар с яичницей и едва не отправивший рожать свекровь, был осажен Пашей резко и всего одним словом, но достаточно ёмким. И словно благодать спустилась на больничный двор: роженицу посадили в машину, свекровь устроилась рядышком, тесть пошёл в сопровождении на своём «жигулёнке», а Саша согласился отвезти нас в администрацию.