Контрольное вторжение

— Ноги, руки для нормального обеспечения работы головного мозга необязательны, – мрачно прогундосил Кириллыч. Похоже, он меня немножко ненавидел из-за того, что ему предстояло со мной сделать. – Будет лучше, если ты там поместишься сам. Без доработки. Всем будет лучше, поверь мне.

— Ты уж исхитрись, браток, – промямлил его помощник. – А мы тебе поможем.

Мне вспомнился госпиталь, в котором я очнулся. Так вот зачем размороженные головы скрепляли с обрубками тел. Руки-ноги для нормальной работы мозга необязательны. Ненавижу войну.

Все три ступени короткой лесенки были густо политы кровью. Жандармы закинули меня сразу на верхнюю ступень, и, обняв гладкий цилиндрический корпус ракеты, я заглянул в свой титановый саркофаг. Места было не просто мало, а очень-очень мало, однако если я не хотел, чтобы мне поотрубали все выступающие части тела и переломали ребра, я должен был просочиться внутрь любой ценой.

— А повыше лестницы нет? – мертвым голосом спросил я. – Упереться надо.

— Нету другой лестницы. – Кириллыч вскарабкался на вторую ступеньку и приготовился толкать. – Рванули! – скомандовал он.

И мы рванули. Удар по голове был очень силен. Мне сразу залило кровью лицо. Я попытался ее стереть рукавом, но следующий толчок впечатал меня зубами в металлический блок с тремя большими буквами «ХЗР». Дабы избежать дальнейших увечий, пришлось, не глядя, хвататься за что ни попадя и пропихивать себя в щель.

— Грудная клетка не лезет, – послышалось снизу. – Сейчас ломик принесу.

Я уперся руками. В груди что-то хрустнуло, стало трудно дышать, но я сдвинулся еще на несколько сантиметров. Кровь, сочившаяся из ссадин и царапин, служила неплохой смазкой.

— Нога чуть-чуть торчит, пальцы подожми, – приказали мне снизу. – Вот так. Отлично вошло. Все бы так. Вынимай. Будем оснастку ставить.

Меня дернули за ногу, за руку и, в конце концов, потянули за волосы. Но я настолько плотно притерся к ракетным потрохам, что вытащить мое тело наружу оказалось еще труднее, чем затолкать внутрь. Кириллычу пришлось попотеть, прежде чем я свалился на окровавленные ступеньки.

— Поосторожнее можно? – сварливо возмутился я. – Ценное оборудование все-таки.

— Я бы на твоем месте не привередничал. – Помощник Кириллыча подкатил к ракете тележку с набором то ли очень хороших слесарных, то ли очень плохих хирургических инструментов. – Ты – везунчик. Наслаждайся последними минутами жизни. – Он взял с подноса шприц, зарядил в него капсулу без маркировки. – Извини, брат, обезболивание только местное, и эффект быстро пройдет. Мозг нельзя ничем тормозить, а значит, получишь напоследок море новых впечатлений. Небось, лучше, чем в тепленькой постельке помирать? А?

— Выпить дайте.

— По технологии не положено.

— Звери.

Рядом с соседней ракетой послышалась ругань. Крупный мужчина с отвислым животом и широким задом вывалился из люка. Он хрипел, брыкался и плевался.

— Педерасты! – ревел он. – Только извращенец может влезть в эту дырку! Покажите мне ту сволочь, которая все это выдумала!

— Доброволец, – хмуро пояснил Кириллыч. – Хочет отомстить за семью, а в солдаты не годен.

Толстяк застонал и вырвал у обслуживающего его техника лазерный резак.

— Где резать?

— Нигде! Вы не подходите! Вон отсюда! – взвился техник. – Охота сдохнуть – убейте себя как-нибудь еще! Я-то здесь при чем? Кто вам дал разрешение, тот пусть вас и режет!

— Мне плевать на все ваши разрешения, – рычал доброволец и, активировав лазерный резак, двинулся на техника. – Я хочу уничтожить как можно больше кохонов. Они убили Томку, маму и всех остальных. Говори, где резать?

— Левая рука полностью, левая нога по колено, правая нога на двадцать сантиметров выше колена, – торопливо пролепетал щуплый техник, поняв, что толстяк не остановится ни перед чем. – Сейчас я дам местное обезболивание.

— В задницу обезболивание!

Я отвернулся и спросил у Лебедя:

— Много добровольцев?

— Все, кроме вас, – буркнул он.

— И в криоконтейнерах то же?

— В криоконтейнерах – казненные преступники. Их не спрашивают.

Кириллыч махнул рукой жандармам, и те снова скрутили меня. Из их шлемов с колокольным гудением доносился многоэтажный жандармский мат. Парням не нравилась грязная работа, но делали они ее на совесть. Я не смог даже дернуться, когда техник всадил мне иглу в шею. Процесс обезболивания оказался очень болезненным. Кожа на голове одеревенела и, судя по ощущениям, начала трескаться.

— Не боись, браток. – В руке Кириллыча загудела дрель.

Меня прижали к полу. Я сделал последнюю попытку вывернуться, но не смог даже пошевелиться. Моя крепко зафиксированная голова мелко затряслась. Кириллыч сверлил мне затылок. История моей жизни повторялась с тошнотворной цикличностью. Снова закат жизни, и снова сверло вгрызается в череп. Я закричал.

— Готово. Пускай тест, – пропыхтел Кириллыч в тот момент, когда в моих легких закончился воздух, и я замолчал, чтобы сделать судорожный вдох.

— Не жмет? – участливо поинтересовался техник и похлопал меня по плечу.

— Что? – не понял я.

— Разъем. – Он взял мою ладонь и положил ее мне на затылок.