Контрреволюция и бунт (ЛП)

В этой традиции порядок, пропорции, гармония действительно были важнейшими эстетическими качествами. Однако эти качества не являются ни «интеллектуальными концепциями», ни они не представляют «силы подавления». Они скорее противоположны: идея, представление об искупленном, освобожденном мире — освобожденном от сил подавления. Эти качества «статичны», потому что творчество «связывает» разрушительное движение реальности, потому что оно имеет вечный «конец», но: Это статика исполнения, покоя: конец насилию; постоянно возрождающаяся надежда, которая завершает трагедии Шекспира — надежда на то, что мир теперь может быть другим. Именно статичность в музыке «Орфея» останавливает борьбу животного существования — возможно, это качество присуще всей великой музыке. Нормы, определяющие порядок искусства, — это не нормы, управляющие реальностью, а скорее нормы ее отрицания: это порядок, который будет преобладать в стране Миньон, о бодлеровском «Приглашении в путешествие», о пейзажах Клода Лоррена...; порядок, который подчиняется «законам красоты», формы.

Конечно, эстетическая форма содержит другой порядок, который действительно может представлять силы угнетения, а именно то, что подчиняет человека и вещи смыслу государства или разуму установленного общества. Это порядок, который требует смирения, власти, контроля над «жизненными инстинктами», признания права того, что есть. И этот порядок навязывается Судьбой, или богами, королями, мудрецами, или совестью и чувством вины, или он просто есть. Это порядок, который торжествует над Гамлетом, Лиром, Шейлоком, Антонием, Береникой и Федрой, Миньоном, мадам Бовари, Жюльеном Сорелем, Ромео и Джульеттой, Дон Жуаном, Виолеттой — над инакомыслящими, жертвами и влюбленными всех времен. Но даже там, где беспристрастная справедливость произведения почти освобождает власть реальности от преступления угнетения, эстетическая форма отрицает эту беспристрастность и возвышает жертву: правда в красоте, нежности и страсти жертв, а не в рациональности угнетателей.