Конвейер неправильных желаний (СИ)

А я мандражировала. Паниковала, если быть точной. Нет, мне часто приходилось выступать на сцене, но тогда все было оговорено и четко отработано. А тут может произойти все, что угодно!

Но я продолжала глубоко дышать и в голове повторять заученные наизусть строчки. Все получится. Все будет. Я утру Саше нос! Я смогу.

— Громова! — на мою голову опускается ладонь Колчанского, и он приподнимает мое лицо к себе. — Пошли, Быков уже стоит за кулисами. Я узнавал у Михи из параллели, что сейчас будет его выход, так что мы должны быть на подхвате.

Паша, как и я, был замотан в балахон, только ему это по роли положено, а на меня смотрели как на идиотку, но прощали в силу моей недовольной рожи.

— Дорогая дочь! — Строго возвещает король, склоняясь над принцессой, что чинно восседала на лавке. — Я пригласил придворного мага, чтобы он развеял твою скуку! Но, ты должна понимать: делу время, потехе час! Поэтому, дочь моя, после мага придут великие умы, чтобы просветить тебя!

— Не хочу учиться! — Кричит капризно принцесса, вскакивая с лавки. — Хочу жениться! — И кулисы закрываются под хохот зала и фейспалм Царя.

И вот между двух шторок проскальзывает учитель, держа в руке микрофон. Даже здесь меня оглушают крики девчонок: ну конечно, он же в черных джинсовых шортах длинной до середины икры и обычной кожаной безрукавке с голым торсом, обмазанным красками.

Это мой мужчина, суки!

Но я терплю, ожидая, когда начнется бит. И вот наконец-то из колон идет испанская читка в исполнении учителя, а зал взрывается бурными аплодисментами. Он улыбается всем, не переставая говорить в микрофон, а у меня бурлит кровь от злости: как он посмел улыбаться кому-то, кроме меня!

Рука Паши на моей руке была ушатом холодной воды, поэтому я сразу же подобралась, вслушиваясь в слова учителя из колонок и ожидая нашего выхода:

— Я проиграл бой с халтурою и тунеядством.

На рудниках урановых орудуя ржавой киркой.

Совесть уволена за профнепригодность и блядство!

И я обрёл… Я обрёл долгожданный покой!

Да, я бессовестный, как все безрассудные мачо.

Кролик подопытный, брутальный геномный мутант.

Мой кролик бодр, завлекает muchachas на ранчо.

У них имеет успех, а их имеет Талант.

Я аморален?! Во дела! Милым не будешь насильно.

Довольный, с битой бейсбольной, довольно не агрессивный.

Бигуди кручу на бороде и шастаю в дамках.

А побираться?! Adios! Кто раньше встал, тот и в тапках. — и при этом он вел себя, как царь сцены, купаясь в славе. Ниче-ниче. Скоро наш выход. Вот тогда-то я и покажу тебе, кто тут главный!

— Я пришёл к тебе с приветом, утюгом и пистолетом.

В нос ударю пируэтом. Песню буду петь при этом.

Пот прёт, Old Spice Багамы подмышку «пшик».

Нюхай ухом! Так пахнет настоящий мужик!

И вот он, наш выход! Первым на сцену выбегает Паша, зарабатывая еще одну волну визга: он по стилю одежды ничем не отличается от учителя.

— Пёс! — Кричит он в микро, и вслед ему идет мой голос:

— Пёс! — Саша смотрит на нас огромными голубыми глазами, не зная, что делать, а мы кружим вокруг него, как псы, приговаривая: - Дикий пёс!

— По гороскопу — рак, ну, а по жизни — бездушная сволочь.

Он, негодуя, выделет кислоты и щёлочь!

От Бога далеко, далёк от Святого Завета!

В трудную минуту помогает нам только мачете!

Часы веселья разделяем с ним, словно бродяги:

Рэперы-астматики, а также фанатики рагги.

Ни для кого не начальник, хотя на практике — босс!

Он для своих — тихий парень, а для чужих — дикий пёс.

Издалека его легко узнать по лёгкой походке.

По бешеным глазам и бигуди на бородке.

Бородатым палачом его мы однажды прозвали

В Пуэрто-Рико, Гондурасе и на Гватемале.

Шутить не вздумай, если вздумал, покури напоследок.

Тебя заждался на том Свете самый дальний твой предок.

Вот ему потом расскажешь, мол, ты с нами знаком.

Мол, было дело, пошутил, и, видно, поделом! — Когда начал читать Колчанский, даже директриса вскочила с места, приближаясь к сцене: конечно, ее любимчик устраивает такое шоу! Но когда начала читать я, все сели ровно там, где стояли.

Ведь, по сути, я соблазняла учителя прямо на сцене: я ходила кругами, касаясь его кончиками пальцев, а когда попадала по голой коже, он мелко подрагивал, сверля меня злыми глазами, на что получал лишь милую безвинную улыбку:

— Он дует в щель, когда тепло!

Он — семь причин на одного.

Он — знаменатель без корней!

Он — город ночью без огней!

Он сложный стимул простоты!

Он всунет там, где вынешь ты!

Он — плачь обугленных берёз!

Он — грязный мачо, дикий пёс!

— У кого прямые ноги и язык как помело?

У кого по копчик дрэды и подмышками тепло?

У кого большое сердце и красивые глаза?

По последним описаниям все узнаем мы тебя!

— Ленив, прожорлив, — заканчиваю я, обвивая одной ногой его бедро и прогибаясь в позвоночнике назад, и очень томным голосом тяну: - сексуален.

— Свиреп, вонюч и волосат! — точно так же с другой стороны пристраивается к нему Паша, и все хохочут, не обращая внимания на мою выходку.