Копчёная селёдка без горчицы

Викарий распрямился и потянулся. Он подрезал кухонными ножницами пучки травы, росшей вокруг деревянного указателя на Святого Танкреда.

— Божья работа принимает много странных форм, — сказал он, увидев, что я усмехаюсь при виде его занятия. — Я навещал бедную душу в больнице, — продолжил он, — сразу после утренней молитвы.

— Вы с ней говорили? — изумилась я.

— О боже, нет. Ничего подобного. Уверен, она даже не осознавала мое присутствие. Сестра Дугган сказала мне, что она еще не пришла в сознание — цыганка, разумеется, не сестра Дугган, и что она — цыганка имею в виду, провела беспокойную ночь, то и дело вскрикивая о чем-то спрятанном. Бредила, конечно.

О чем-то спрятанном? Что могла иметь в виду Фенелла?

Это правда, она упомянула о женщине, которой предсказывала будущее передо мной, о том, что в ее прошлом что-то спрятано, но об этом ли речь? Надо попытаться выяснить.

— Ужасно, не так ли? — сказала я, покачав головой. — Ее палатка была самой популярной на празднике, пока не случился пожар. Она рассказывала мне, как испугала кого-то — женщину, заходившую прямо передо мной, кажется, — когда смогла правильно угадать что-то о ее прошлом.

Мне показалось или по лицу викария действительно пробежало облачко?

— О ее прошлом? О, сомневаюсь. Женщина, которой гадали до тебя, — миссис Булл.

Миссис Булл? Будь я проклята! Я готова была поклясться, что первое столкновение миссис Булл с Фенеллой за последние годы произошло в моем присутствии в субботу в Канаве, после праздника.

— Вы уверены? — переспросила я.

— Вполне, — ответил викарий. — Я стоял около палатки с кокосами, разговаривая с Тедом Сэмпсоном, когда миссис Булл попросила меня несколько минут присмотреть за ее малышами. «Я ненадолго, викарий, — сказала она. — Но я должна узнать свою судьбу, убедиться, что у меня больше не будет этих маленьких вредителей». Разумеется, она шутила, но все равно это были очень странные слова с учетом обстоятельств, — викарий покраснел. — О боже, боюсь, я был неосторожен. Ты должна забыть мои слова немедленно.

— Не беспокойтесь, викарий, — сказала я. — Я не обмолвлюсь ни словом.

Я изобразила, как зашиваю губы иголкой и очень длинной ниткой. Викарий поморщился от моих гримас.

— Кроме того, — добавила я, — это не то же самое, как если бы Буллы были вашими прихожанами.

— То же самое, — возразил он. — Благоразумие есть благоразумие, ему неведомы религиозные преграды.

— Миссис Булл хромец? — внезапно спросила я.

Он нахмурился.

— Хромец? С чего ты взяла? Бог мой, эта своеобразная вера, если я не ошибаюсь, была подавлена в конце XVIII века. Ходили слухи, конечно, но мы не должны…

— Точно? — перебила я. — Имею в виду, точно ли ее подавили?

Может ли быть такое, чтобы хромцы настолько хорошо ушли в подполье, что даже викарий Святого Танкреда не верил в само их присутствие в Бишоп-Лейси?

— Кому бы ни принадлежала ее верность, — продолжил викарий, — мы не должны судить других за их верования, не так ли?

— Полагаю, нет, — сказала я, и тут до меня дошел смысл его предыдущих слов. — Вы сказали, что разговаривали с мистером Сэмпсоном? Мистером Сэмпсоном из Ист-Финчинга?

Викарий кивнул.

— Тедом Сэмпсоном. Он до сих пор приходит помочь с палатками и киосками. Занимается этим с детства, уже двадцать пять лет. Говорит, так он чувствует себя ближе к родителям — они оба похоронены здесь, на церковном кладбище, понимаешь. Конечно, он живет в Ист-Финчинге с тех пор, как женился на…

— Да? — произнесла я. Если бы у меня были усы, как у кошки, они бы подрагивали.

— О боже, — сказал викарий. — Боюсь, я наговорил лишнего. Извини, у меня дела.

Он опустился на колени и продолжил подрезать траву, и я поняла, что наша беседа закончена.

Шины «Глэдис» шуршали по бетону шоссе, когда мы неслись к Ист-Финчингу. Сначала дорога была легкой, но потом, когда она начала подниматься и изгибаться круг за кругом по окрестным холмам, мне пришлось нажимать на педали изо всех сил.

К тому времени, когда я добралась до Бедняцкого колодца на верхушке холма Дэнхем, я тяжело дышала, как собака. Я слезла с велосипеда и, прислонив «Глэдис» к каменному основанию колодца, бросилась на колени попить воды.

Бедняцкий колодец был скорее не колодцем, а природным родником — вода вытекала из какого-то подземного источника еще до того, как римляне впервые припали здесь к ледяной освежающей воде.

Родниковая вода, насколько я знала, представляет собой выдающийся химический бульон: кальций, магний, калий, железо и разнообразные соли и сульфаты. Я схватила старую помятую жестяную кружку, висевшую на цепочке, набрала журчащей воды и пила, пока не взбодрилась.

Вода еще стекала по моему подбородку, когда я поднялась и окинула взглядом окрестности. За моей спиной, как кукольный городок, расстилался Бишоп-Лейси. Сквозь него лениво извивалась река Ифон, перед тем как так же неспешно повернуть к Букшоу.

Теперь, почти две недели после сбора урожая, большая часть полей сменила летнюю зелень на более светлый, сероватый оттенок, как будто мать-природа, слегка кивнув, позволила краскам поблекнуть.