Копчёная селёдка без горчицы

«Это ж просто фильм, дорогуша», — сказала миссис Мюллет, когда я вцепилась ей в руку: в тот момент он крушил стекло.

Но в общем, подумала я, оглядываясь назад, развлечение оказалось неудачным. Невидимость не была мне в новинку. Это искусство, которое я была вынуждена изучить с того дня, как сделала первый шаг.

Видимая и невидимая: трюк в том, чтобы одновременно присутствовать и отсутствовать.

— При-и-ве-е-ет! — завопила я, ни к кому конкретно не обращаясь, когда с брызгами проносилась мимо Святого Танкреда на центральную улицу.

В дальнем конце деревни я повернула на юг. Сквозь пелену дождя я могла разглядеть на расстоянии только Джека О'Лантерна, черепообразную скалу, нависавшую над моим пунктом назначения, Рукс-Эндом.

Сейчас я ехала параллельно и в полумиле от Канавы, и прошло немного времени, как я уже скользила по краю одной из огромных лужаек, протянувшихся в трех направлениях.

Я уже была в Рукс-Энде один раз, навещала старого школьного директора доктора Киссинга. Тогда я нашла его на обветшавшей застекленной террасе в доме престарелых и не особенно хотела снова входить в этот частный мавзолей.

Но, к моему удивлению, когда я соскочила с «Глэдис» перед входной дверью, в кресле-каталке под большим весело разрисованным зонтиком, установленным на лужайке, сидел старый джентльмен собственной персоной.

Он помахал, когда я пошлепала к нему по мокрой траве.

— Ха! Флавия! — сказал он. — «День не может считаться плохим, если он приводит юного гостя к моей калитке». Гораций, разумеется, или это Катулл?

Я улыбнулась, как будто знала, но забыла.

— Здравствуйте, доктор Киссинг, — сказала я, протягивая ему пакетик «Плейерс»,[57] который я утащила из бельевого ящика Фели. Фели купила его, чтобы произвести впечатление на Дитера. Но Дитер высмеял ее. «Нет, спасибо, — сказал он, когда она предложила ему сигарету. — Это губит грудь», — и она отложила пачку неоткрытой. Фели необычайно гордится своей грудью.

— А, — произнес доктор Киссинг, извлекая коробок спичек как будто ниоткуда и умело зажигая одну, одновременно открывая пачку сигарет. — Как мило с твоей стороны подумать о моей большой слабости.

Он глубоко вдохнул, задерживая дым в легких чуть ли не целую вечность. Затем выпустил дым и заговорил, глядя куда-то вдаль, как будто обращался к кому-то другому:

— Thus he ruins his Health, and his Substance destroys,By vainly pursuing his fanciful Joys,Till perhaps in the Frolic he meets with his BaneAnd runs on the weapon by which he was slain?[58]

«Столкнется с оружием, которым будет убит»?

Кровь застыла в жилах, когда он продекламировал последнюю строчку. Он подразумевал курение — или странную смерть Бруки Хейрвуда?

Беседа с доктором Киссингом, я знаю, — это шахматная игра. Никаких легких путей.

— Хромцы, — сказала я, делая первый шаг.

— Ах да. — Он улыбнулся. — Хромцы. Я знал, что ты меня спросишь о хромцах. В противном случае я был бы разочарован.

Могли мистер или миссис Петтибоун рассказать ему о моем интересе? Как-то это маловероятно.

— Разумеется, ты не подозреваешь, что я один из них?

— Нет, — сказала я, стараясь держаться наравне с ним. — Но я знаю, что ваша племянница…

До этого момента у меня совсем вылетело из головы, что доктор Киссинг — дядя мисс Маунтджой.

— Моя племянница? Ты думаешь, что Тильда информировала меня о твоих… Бог мой, нет! Она ничего не говорит — ни мне, ни кому-то еще. Даже Господь Бог не ведает, что творит ее левая рука в эти дни.

Он заметил мое замешательство.

— Не надо далеко заглядывать, — сказал он.

— Миссис Мюллет?

Доктор Киссинг издал хриплый кашель, неприятно напомнивший мне о Фенелле, и утешил себя очередной сигаретой.

— Общеизвестно, что ты обитаешь, так сказать, в непосредственной близости от достойной миссис Мюллет. Остальное — просто догадка. — Он продолжил: — Я не общался лично с доброй женщиной. Но я полагаю, что она широко и далеко известна своей склонностью… э-э…

— …стирать грязное белье на людях, — закончила я.

Он слегка поклонился верхней частью туловища.

— Твои описательные способности повергают меня в трепет, — сказал он.

Я легко могла бы полюбить этого человека.

— Я знаю о Никодимусе Флетче, — поведала я ему, — и о том, что он принес свою веру в Бишоп-Лейси. Я знаю, что в окрестностях еще остались несколько практикующих хромцов и что они временами собираются в Изгородях.

— Чтобы проводить крещения.

— Да, — сказала я. — Крещения.

— Раньше это был привычный обряд, — сказал он. — Сейчас осталось мало хромцов детородного возраста.

Я попыталась сообразить, кто они. Наверняка не Тильда Маунтджой и не миссис Петтибоун.

— Полагаю, бедная миссис Булл была последней, — заметил он, и я обратила внимание, что он наблюдает за мной краешком глаза.

— Миссис Булл?

Миссис Булл — хромец?

— Миссис Булл, которая живет в Канаве? — уточнила я. — Та, чьего ребенка украли цыгане?