Копчёная селёдка без горчицы

Я протянула ему деньги за проезд и скользнула на сиденье в третьем ряду. Как я и предполагала, в этот час пассажиров было совсем мало: парочка пожилых женщин, сидевших рядом в задней части салона и слишком увлеченных сплетнями, чтобы обратить на меня хоть малейшее внимание, и фермерский работник в комбинезоне с мотыгой, печально уставившийся в окно на темные, укрытые туманом поля. Солнце взойдет только через четверть часа.

Больница в Хинли находилась в конце крутой улицы, поднимавшейся в гору за рыночной площадью, ее окна мрачно смотрели на черные булыжники мостовой, все еще мокрые после ночного дождя. За высокой кованой калиткой на домике сторожа висела табличка с деловой надписью: «Все посетители регистрируются».

Не мешкай, что-то подсказало мне, и я последовала совету.

Покрытая грязью каменная арка вела в узкий проход, в котором несколько квадратных газовых светильников мерцали нездоровым светом.

«Только для катафалков», — гласила скромная надпись, и я поняла, что я на правильном пути.

Хотя я пыталась идти тихо, мои шаги эхом отражались от влажных булыжников и подтекающих каменных стен. В дальнем конце проход открывался в маленький дворик. Я остановилась прислушаться.

Ничего, за исключением моего дыхания. Я осторожно выглянула за угол…

— Бек! — раздался громкий голос почти у меня над ухом.

Я отдернулась и распласталась по стене.

— Бек, а ну иди сюда. Человек из «Квенча» вот-вот придет, и мы должны быть готовы отдать ее. Ты так же хорошо, как и я, знаешь, что случается, когда мы заставляем их ждать.

«Эллис и Квенч», насколько я знала, — самая большая и самая старая контора ритуальных услуг в Хинли, широко известная своими сверкающими катафалками марки «Роллс-ройс» и сияющими «даймлерами» для сопровождающих.

«Уж „Эллис и Квенч“ хоронят так хоронят», — однажды сказала мне миссис Мюллет. Легко могу поверить, что они не любят ждать.

— Экономка свои панталоны узлом завяжет, — продолжал голос, — если мы не сделаем все тип-топ по последней моде. А когда экономка несчастна, я тоже несчастен, а когда я несчастен, ты тоже несчастен. Бек? А ну дуй сюда, живо!

Донесся звук шаркающих по деревянным доскам ботинок, и затем голос — удивительно юный голос, наверное, голос мальчика — сказал:

— Простите, мистер Мартин. Я забыл вам сказать. Они звонили минут двадцать назад. Сказали, что задерживаются. У них вызов в старый изолятор.

— Ах, задерживаются, да? Жулики! Мы для них все равно что листья на ветру, пока они раскатывают по округе на своих чертовых «бентли». Что ж, я пошел в котельную выпить чашку чаю, «Квенч» там или не «Квенч».

Я ждала, пока не услышала звук закрывающейся тяжелой двери.

Я сделала глубокий вдох, потянула тяжелую дверь и вошла в слабо освещенный коридор.

Мраморные полы, крашеные стены — первые четыре фута над полом коричневые, а выше отвратительного зеленого цвета, до самого потолка, выглядевшего так, будто его последний раз белили в прошлом веке.

Справа от меня находились три крошечных отсека, один занимала каталка, на которой под простыней лежало нечто. Не требовалось особого воображения, чтобы догадаться, что там. Вот оно, самое настоящее тело!

Я умирала от любопытства заглянуть под простыню, но сейчас не время.

Кроме того, часть меня не хотела знать, не Фенелла ли это.

Не сейчас. Не таким путем.

С того места, где я стояла, я могла видеть весь коридор, простиравшийся довольно далеко. Он казался бесконечным.

Я начала медленно двигаться, переставляя поочередно ноги: правая… левая… С одной стороны коридора была двустворчатая дверь с надписью «Прачечная». Оттуда доносился приглушенный гул стиральных машин и женский смех.

Левая… правая… с носка на пятку…

Следующая дверь вела на кухню: стук тарелок, разговаривающие голоса и сильный, стойкий запах жирного кабачкового супа.

Суп на завтрак? До меня дошло, что я не ела со вчерашнего дня, и в животе закрутило.

Следующую дюжину шагов стены оказались необъяснимо зеленого мшистого цвета, а потом, совершенно неожиданно, сменили оттенок на тошнотворный горчично-желтый. Кто бы ни выбирал краску, решила я, он хотел, чтобы те, кто вошел в больницу не больным, точно заболели до того, как уйдут.

Следующий ряд дверей слева, судя по концентрированному запаху формалина, вел в морг. Я слегка вздрогнула, проходя мимо, не от страха, а скорее от удовольствия.

Еще одна комната была помечена табличкой «Рентген», а дальше по обе стороны коридора — открытые двери с номерами на каждой. В каждой комнате кто-то спал или ворочался. Кто-то чихал, кто-то стонал, и мне показалось, что я услышала звук женского плача.

Палаты, подумала я, на втором и третьем этажах должны быть еще.

Но как я найду Фенеллу? До этого момента я не задумывалась на эту тему. Как можно быстро найти иголку в стоге сена?

Уж точно не разглядывая каждую соломинку!

Я уже дошла до дверного проема, открывавшегося в просторное фойе, в середине которого закутанная в черный шерстяной свитер женщина внимательно изучала разложенные перед ней на столе игральные карты. Она не слышала, как я подошла.