Копье Крома

– Я обещал спасти вашу крепость, и я ее спасу. Если понадобится – в одиночку, без дружины.

Было видно, что ванирскому вождю в данный момент совершенно не было дела ни до аквилонской твердыни, ни до конунга южан, который без дела слоняется по лагерю и сует нос туда, куда ему, южанину, нос совать совершенно нечего.

Ответ не понравился аквилонцу, и он бросил в лицо ванира:– Если двух киммерийских псов и стада коров хватило на то, чтобы вывести из строя сотню твоих дружинников, то чего будешь стоить в бою ты один?

Губы Атли побелели, рука мягким движением опустилась к мечу. Сапсан меж тем стоял совершенно спокойно и смотрел несколько отстраненно, как привык смотреть на излишне ретивых новобранцев, прямо в точку между кустистыми рыжими бровями.

– Ты хочешь проверить, конунг?

Свистящий шепот Атли разбудил дремавшего неподалеку волкодава. Пес вскочил и зарычал, ища противника. Затем скакнул к говорившим.

– Ты горяч, Атли, а я холоден, и голова моя поседела раньше, чем ты убил из детского лука своего первого оленя. – Сапсан совершенно спокойно сел на корточки и потрепал собаку за холку.

Та бешено завиляла хвостом, сметая с сапог тендера снег. Вокруг уже собралось несколько дружинников, которые, сохраняя каменные лица, взирали на эту сцену. Были они из числа тех, на кого Атли не стал бы прикрикивать, прогоняя проверить собачью упряжь – иссеченные шрамами, твердые, как приморские скалы, наемники, гораздо старше Атли по возрасту.

Хмуро оглядев их невидящими глазами, вождь убрал руку от меча и, не в силах себя сдержать, наподдал сапожищем псу, который ткнулся было носом ему в ногу. Взвизгнув от неожиданности и обиды, пес убрался за спину Сапсана и там принялся яростно вылизывать ушибленное место.

– Я отправлю своих раненых и тех, кого не прельщает аквилонское золото, вместе с ними – и робких, и болтливых…

– И сколько же останется? – спросил гандер кислым тоном, с интересом разглядывая серебряную фибулу, которой был скреплен, у горла его плащ.

– Десять сотен северных волков, Сапсан. – Атли тоже уставился на витую застежку.

Гандер взвился:– Тысяча мечей, о Митра! Да ты обещал привести две с лишним из Бритунии! Киммерийцев будет – как сугробов на этой проклятой солнцем равнине!

– В Бритунии мои люди дрались в Кезанкийских горах и несли потери… – начал было Атли, но Сапсан уже разошелся не на шутку:

– В Венариуме стоят четыре тысячи моего Легиона, и пять-шесть сотен новобранцев, вполне способных если не для боя, то чтобы дорого продать свою жизнь на стенах. Орантис Антуйский, будь он неладен, отдал приказ двум столичным полкам панцирной кавалерии и свободным от обороны немедийской границы баронским дружинам двигаться к крепости – а это еще по меньшей мере пять тысяч. Так скажи мне – за что я буду платить так много золота тебе, Атли?

Тан уже справился со своими чувствами и ответил спокойно и холодно, словно был не вождем разбойной бродячей ватаги, а заправским тарантийским вельможей, поднаторевшим на интригах:

– Легион – уже не твой, Сапсан. Ты – большой конунг на севере Аквилонии, но только – на севере, есть еще такие, как Орантис – Зубы гандера скрипнули, удар попал в цель. – На каждого солдата легиона придется по меньшей мере десяток этих бешеных псов. Что же до панцирной кавалерии и ваших расфуфыренных, словно петух перед случкой, баронов… – Атли хищно ухмыльнулся, – в горах Южной Киммерии найдется немало недобитых тобою шаек, которые так обглодают этих олухов, что киммерийцам достанутся одни кости. И хотел бы я посмотреть, что будет делать ваша хваленая кавалерия в снегах и холмах.

Прислушивавшиеся к разговору наемники загомонили, на все лады обсуждая, как удобно и приятно изничтожать конников и из-за стены щитов, и расстреливая их с вершин холмов из луков, и заманивая в глубокий снег, и стаскивая с коней. Атли молчал, скаля зубы.

Сапсан некоторое время прислушивался к ванирской похвальбе, думая о чем-то своем. Меж тем тан продолжил, когда гомон начал стихать:– Кроме того, конунг, – он часто называл аквилонца этим северным титулом военного вождя, подчеркивая свое уважение к командиру Северного Легиона, однако на этот раз титул звучал явно издевательски, – теперь не ты командуешь всей кампанией, я думаю, что тебя бы порадовало известие о том, что Орантис Антуйский подвел под луки и пращи разбойников дворянскую кавалерию – красу и гордость Аквилонской Короны, да вдобавок – едва не потерял крепость. И тут появляешься ты, изгнанный из Венариума с позором, в сопровождении соглядатая, во главе небольшого отряда, нанятого на твои личные сбережения, и спасаешь положение, а?

Сапсан поспешно придал лицу выражение высокомерного презрения аквилонского вельможи к неотесанному северному варвару, вздумавшему учить его политике и стратегии, однако от проницательного наблюдателя не скрылась бы некоторая растерянность, промелькнувшая в его взоре при последних словах Атли.