Копье судьбы

– Да, конечно. Вот тут как раз, почему мы с просьбой именно к вам. Наш брат попал в реанимацию от удара камнем по голове. Как это произошло, мы не знаем. Знаем, что он вышел за пределы монастыря, что делал крайне редко, и все случилось сразу после вечерней службу. Не в главном храме, а в часовне напротив, в том, где на время реконструкции проходят службы, вы его еще не посетили. Как вы можете обнаружить, у нас открытое пространство, и на вечернюю службу, как и на любую другую, вход свободный для всех верующих. Так вот, после службы послушники и священники возвращаются в свои… кельи. Выйти за пределы монастыря можно с разрешения настоятеля, но нельзя сказать, что это средневековое правило так работает, что священнослужителю высокого уровня нельзя отойти на пару метров от входа и с кем-то встретиться для разговора. Или проводить прихожанина после вечерни. Вот у главного входа в монастырь святого Эчмиадзина и нашли бедного иеромонаха Асогика с травмой головы. Рядом лежал окровавленный камень. Нам об этом сообщила полиция, у них свое расследование. У нас свое.

Владыка Мушег многозначительно замолчал.

– У вас свое… – Артем безэмоционально повторил фразу, предлагая продолжить рассказ.

– Да, мы выяснили, с кем контактировал иеромонах Асогик в последнее время. Тем же и полиция занималась, о чем мы в курсе, конечно. Так вот, полиция пока не обратила внимания на один контакт, потому что… Потому что он состоялся за месяц до этого и был всего лишь короткой эсэмэской, малозначащей: они с контактером дальние родственники.

Владыка Мушег еще ускорил перебор серебряных шариков своих четок и, видимо, дойдя на ощупь до большего по размеру – черного, продолжил:

– Мы узнали, что между иеромонахом Асогиком и его дальним родственником был всего один-единственный смс-контакт. Тот написал, давно, мол, не виделись, Иеромонах Асогик ответил: «Нет никаких препятствий, приходи на службу». Через три дня полиция нашла этого родственника повешенным. Официальная версия – самоубийство. Какие-то семейные проблемы, личная неустроенность, в общем, ничто не показывало на насильственную смерть.

– Но вы… не знаю, кто это вы… видимо, спецслужба монастыря, заподозрили неладное? – отважился спросить Артем уже точно заинтересованно.

– У монастыря нет спецслужбы, – скромно констатировал владыка Мушег. – У нас монастырь, а не штаб-квартира разведки. Но когда я говорю – мы, я имею в виду святую Армянскую апостольскую Церковь. А вот ей – две тысячи лет. Наверное, мы накопили опыта, чтобы выяснять некоторые вещи быстрее полиции как органа правопорядка. Потому что почти все полицейские – наши прихожане.

Артем уважительно и понимающе кивнул.

– Мы заподозрили неладное, потому что полиция не придала значения воткнутому в дерево, где нашли повешенного, ножу. Его дети подтвердили, нож знакомый, у отца его видели точно. Возможно, воткнул нож в отчаянии, потом наложил на себя руки. Или ножом край веревки подрезал, может, для очистки веток взял – объяснений много. Ничего экстраординарного, казалось бы. Но мы… При монастыре есть духовная семинария, мы все ее выпускники, многие стали учеными богословия, у нас есть своя ученая иерархия. И один из предметов, что мы изучали в семинарии и затем в духовной академии, – это история тайных религиозных, псевдорелигиозных обществ и сект, провозглашающих себя христианскими церквями. С действующими врагами нам приходится иметь дело чуть ли не ежедневно, вы даже не представляете, сколько людей «видят Иисуса или видят в себе пророка», и, конечно, учитывая нашу историческую миссию, нам приходится противостоять таким…

Владыка Мушег, перебирая четки, замолчал. Артем отсчитал порцию уважительного ожидания падением шаров четок, снова спросил:

– И что такого вы обнаружили в фактах повешения и воткнутого в дерево кухонного ножа?

В силу профессиональных обстоятельств у Артема было особое отношение к кухонным ножам, подменяемым вместо ритуальных. Поэтому он услышал то, что ожидал.

– На лезвии ножа были вытравлены латинские буквы: «S.S.S.G.G.», вплетенные в орнамент. Это не совсем армянский орнамент, хотя и с привычными виноградными листьями. И хотя у армян есть привычка украшать семейные ножи надписями, но латинские буквы… тем более эти… И в совокупности с деревом и повешением…

Невольно все собеседники подались вперед, невзирая на этикет. Гоар и дьякон Ованес явно не были в курсе этой части повествования. Владыка Мушег, не меняя позы опоры на локоть и не переставая перебирать четки, продолжил, совершенно не оценив внимания собеседников.

– Я уверен, вы без понятия, что означают эти символы и такие совпадения, потому без интриги скажу: «S.S.S.G.G.» – это аббревиатура нетипичного и вроде давно переставшего существовать тайного общества «Вольных судей». Не поручусь за точность немецкого произношения, этот язык для меня пятый по значимости и навыкам, но звучит расшифровка литер так: «Stock, Stein, Strick, Grass, Grein»

– «Палка, камень, веревка, трава, страдание», – автоматически перевел Артем, для которого немецкий был вторым языком. – И что это значит?