Копье судьбы

– На самом деле – ваша неотступность в достижении цели. А то, что вы называете удачей, – промысел Божий. Это когда от вас ничего не зависит. Идете по улице, а сверху падает кирпич. Или льдина, что в ваших краях скорее. И мимо… Могла убить, но не убила.

– Промысел?

– Да. Вас никто не спрашивал, хотите вы родиться на свет или нет. Равно как вас не спрашивают, когда вам этот мир покинуть.

– Ладно… – не стал спорить Артем, тем более – они уже стояли на ступенях гостиничного входа.

Мужчины вошли внутрь. Уже знакомый вахтер, встречая, протянул Артему ключ с пластиковой биркой. Тот глянул на бумажный листочек, вмещенный в зеленый ободок: шариковой ручкой была там начертана цифра 5.

Спохватившийся под взглядом дьякона вахтер включил свет в коридоре, куда Артем и двинул лапки-колеса своего чемодана. Ковровая дорожка, видимо, ровесница пристройки, была в отличном состоянии, сообщая, что гостиница при монастыре – не туристский отель, а гостевой дом для редких паломников.

Скрипнула, открываясь, деревянная дверь. Все вошли в номер. Дьякон Ованес снова выразительно посмотрел на вахтера, тот суетливо среагировал:

– Да, добро пожаловать. Если будет холодно, вот пульт от кондиционера. Ну… – он не знал, что еще сказать, ибо номер не отличался особым изыском: обычная комната с застеленной двуспальной кроватью с одной подушкой, шкаф, комод, письменный стол со стулом. На столе радовала глаз ажурная фарфоровая ваза, видимо, для фруктов. Рядом две маленькие бутылки питьевой воды и коробка салфеток.

– Уборная? – Артем обнаружил, что в номере нет ни телефона, ни телевизора, и забеспокоился.

– Да, конечно, вот, – вахтер открыл дверь, внутри которой оказался довольно большой санузел со всеми положенными атрибутами, включая даже одноразовую зубную щетку и миниатюрный тюбик с пастой.

– Располагайтесь, – сказал дьякон Ованес. – Увидимся на службе в 17:00, если придете.

Оставшись один, Артем еще раз огляделся. До вечерни оставалось 40 минут. Посмотрел в окно, раздвинув занавески. Сквозь ажурную решетку чуть влево открывался пока еще индустриально-строительный вид на древнейший в мире христианский собор. Работники резиновыми молотками трамбовали вокруг новенький настил из местного туфа, укладывая его вместо асфальта. Тяжелые рыжие камни были сложены штабелями у строительного вагончика, Артем на глазок определил их толщину втрое против московских гранитных плит, которыми вымостили дорожки парка Музеон, шедшие пузырями каждую весну.

«На века делают. Простоял храм две тысячи лет – и еще втрое больше простоит», – подумал Артем и сосредоточил взгляд на строении напротив.

В глубине аллеи виднелся красивый фасад здания, на ступенях которого стояла группа священников и мирян, о чем-то говорящих. Взгляд привлек священник, в одиночку бродящий по аллее от этого здания к гостинице. Со спины Артем вообще не обратил на него внимания, но, повернувшись лицом и не спеша двигаясь вперед, он показался знакомым.

«Видел… – подумал Артем. – Точно видел. Буквально вчера. Хотя… Все они с бородками и все черноглазые».

Разобрал чемодан, достав необходимые вещи на сутки вперед; погремел вешалками о тонкие стенки скрипучего шкафа; укомплектовал холодную ванную прихваченными с собой бритвой и одеколоном. При иных обстоятельствах обязательно включил бы телевизор для ознакомления с местными программами, но за отсутствием последнего решил выйти пораньше и осмотреться. Открыв дверь номера, встретился с недружелюбной темнотой коридора: бережливый вахтер выключил свет, так что пришлось подсвечивать дорогу фонариком смартфона.

Вышел на крыльцо, после темноты коридора показалось, что на улице стало даже светлее, чем полчаса назад. Двинулся по аллее к перекрестку; священник со знакомым лицом, увидев его, подозрительно резко развернулся и ускоренным шагом зашагал прочь.

«Вероятно, приставили ко мне соглядатая. Все-таки монастырь… – подумал Артем. – Но лицо… Что-то знакомое…»

Артем наизусть запоминал материалы дела, буквы, даже цифры. Но вот память на лица у него была явно не художественной.

Свернул налево, подошел к дышащему тысячелетиями христианской истории собору. Внешне традиционный армянский храм с куполом, что не спутать ни с каким другим. Эдакий капюшон верховного патриарха, ничего грандиозного ни в куполе, ни в общем убранстве снаружи. Великолепие церковных зданий обычно зависит от значительности общины и щедрот жертвователей, и, несмотря на полное превосходство в наши дни местной христианской паствы, очевидно, так было не всегда. Армянский народ с IV века нашей эры не сказать что имел материальное благоденствие, так что удивляться скромности внешнего облика старейшего христианского собора мира не приходилось. Артем вспомнил поездку в Иерусалим, когда храм Гроба Господня и храм Рождества Христова не заметил бы, если бы в составе туристской группы не привезли и не показали. Тем не менее сбой сердечного ритма и мурашки по спине существенно отличали восприятие этих святынь – по сравнению с другими яркого убранства храмами иных мест.