Корабельные будни офицера 7-го ВМФ

«Судеб морских таинственная вязь» связывает порой время, людей, события удивительным образом, сохранив фотографию, вложенную в письмо, посланное Лидой Лозой из Советской Гавани, родителям в Кременчуг в сентябре далекого 1955 года.

На обороте фотографии надпись: «Дорогим и любимым мамочке и папочке от дочери и внука… А папочка наш все в море. Совгавань 22.09.55 г.». Это письмо было написано именно в период, когда эсминец «Вспыльчивый» находился в море на стрельбах, о которых писал военный корреспондент М.Львов.

Статья в газете «Советский Флот» позволила убедиться в том, что капитан-лейтенант В.К.Лоза, преодолев служебные неудачи, нашел в себе силы и вновь вывел свою минно-торпедную боевую часть в лучшую на корабле и соединении. Мальчишкой Виталий Лоза пришел на флот. Флот его принял, одел, обул, дал профессию, привил дисциплину, и, главное, воспитал в нем истинно мужские качества человека, не пасующего перед трудностями.

В октябре 1955 года член правительства В. Молотов публично признал свои ошибки… Хрущев продолжал расправляться с нелояльными ему людьми в правительстве.

После этих событий, крейсер проекта «26 бис» «Молотов» на Черноморском флоте был переименован в «Славу». На флоте шутили: «Вячеслав сменил имя на Славу», намекая на имя Молотова — Вячеслав.

Конец октября 1955 года был омрачен чудовищной катастрофой в военно-морском флоте СССР. Трагедией национального масштаба!

29 октября 1955 года ночью в 1 час 31 минуту в Севастополе в главной базе Черноморского флота под носовой частью линкора «Новороссийск» произошел мощный взрыв. — Какая страшная, мистическая катастрофа, — думал Виталий Лоза, — узнав, что флагманский линкор советского Черноморского флота «Новороссийск», взорвался на той же якорной стоянке, что и 7 октября 1916 года флагманский линкор российского Черноморского флота «Императрица Мария». «Новороссийск», получил серьезные повреждения носовой части в районе первой башни главного калибра. Пробоина достигала 150 квадратных метров, и через 2 часа 45 минут линкор перевернулся и затонул. Погибло 609 человек. Линкор «Императрица Мария» тоже от взрывов в носовом артпогребе перевернулся и затонул. 225 человек погибло.

Виталий прекрасно помнил это место в Северной бухте Севастополя, где в период его стажировки в 1949 году, много раз, становился на бочки линкор «Севастополь». «Севастополь» находился так близко от берега, что, как говорится, «рукой подать». — Откуда же столько жертв? — не понимал Виталий, да, и не только он один.

Школьниками, в 1962–1963 гг., мы ухаживали за памятниками воинской славы, в том числе за памятником на вершине холма, рядом с «Братском кладбищем» времен первой обороны 1854–1855 гг., на Северной стороне Севастополя. На постаменте, символизирующем башню корабля, стоял бронзовый матрос с опущенной головой держа в руках склоненное знамя. Надпись на памятнике была очень краткой и ничего не объясняющей: «Родина — сыновьям». Ни даты, ни названия корабля, ни фамилий офицеров и матросов на памятнике не было. Иногда кто-то приносил цветы, или появлялись маленькие фотографии молодых матросов или офицеров, но их тотчас убирала администрация кладбища.

Шепотом люди говорили, что это памятник погибшим на линкоре «Новороссийск» и, что эта трагедия подобная той, что произошла до революции с линкором «Императрица Мария». Много лет спустя, слушателем Военно-Морской Академии, я ознакомился с отчетом Правительственной комиссии по расследованию обстоятельств гибели линкора «Новороссийск». Как и в случае с гибелью «Императрицы Марии», формулировки причин обеих трагедий расплывчаты и двойственны: линкор «Императрица Мария» — самопроизвольное возгорание и взрыв боезапаса; линкор «Новороссийск» — взрыв боезапаса, вызванный старой миной, и там и там не исключаются возможности диверсии. Разница была в другом: в отношении к людям, к погибшим, и к оставшимся в живых. В случае гибели «Императрицы Марии» — похороны с воинскими почестями, достойное продолжение службы живыми, памятник, в виде Георгиевского креста, установленный на Корабельной стороне в Севастополе.

В случае с «Новороссийском» — советское руководство выдало за погибших по тридцать тысяч рублей и постаралось забыть. Это выразилось в завесе секретности и в замалчивании трагедии, в вычеркнутых из жизни флота фамилиях, в невозможности в последующие годы собираться ветеранам «Новороссийска» открыто, под именем своего корабля.

Офицеры — дальневосточники, как и весь советский флот, с болью переживали трагическую гибель линкора. У Виталия Лозы на «Новороссийске» служили однокашники по Каспийскому Высшему Военно-Морскому училищу, но данных о погибших, еще не было…