Читаем Корабль и другие истории полностью

Корабль и другие истории

Новый дом поставили неподалеку, пятистенок, золотистые рамы, высокое крылечко. А старый дом стоит в спутанной траве, точно призрак, полон детских страхов, да и взрослых тоже. Все в нем звучит на разные голоса: летучие мыши на чердаке, мыши или крысы в подвале, куда залезают, расхрабрившись, кошки округи, чьему шипению вторят часовщики-древоточцы, сверчки; страшнее всех шершни, дом полон их ласточкиных гнезд. Сколько существ ютится между обоями и древней стеною! В одну из ветхих комнат никто уже три года не заходит, оттуда днем и ночью — шорохи, шажочки, прыжочки, топанье, хлопанье, чавканье, чмоканье, щелканье, скрежеты, шелест. Прилеплены звуки неотъемлемо, от мышеписка до вранограя. Допотопные бревна стен до трухи сгнили, дом стоит на обоях. Кажется, вот-вот унесет его ветер, но дом не дается.

УЛИЧНЫЙ АКРОБАТ

Глядите! Хо! он скачет, как безумный, его, должно быть, укусил тарантул…

Эдгар По

Tracer (англ. проделывающий путь) волен продвигаться вне границ стандартно мыслящих людей.

Из описания акрострита в Интернете

Я прошла сквозь сквер возле гимназии, в которой учился мой дед Галкин, вышла на Соляной, где должна была встретить меня, открыв тяжелую дверь музея между фонарями с художественно-промышленными путти, занятыми техническим рисованием, работающая в музее Галина В. Мы собирались обменяться книгами, я, подъезжая, отзвонила, шла не спеша. Зелени еще не было, но весна уже высушила мостовые, приготовилась к траве и листве.

Он возник, как одна из фигурок прохожих пешеходной зоны, и совершенно неожиданно, словно музыка, слышная ему одному, зазвучала у него в ушах внезапно или распрямилась в нем сжатая потайная пружина, — взлетел: прыжки, пируэты, фляки, сальто. Мимо, чинно, как бы не видя его вовсе, шли студенты с папками, холстами, тубусами, досками, кто на занятия, кто с занятий, двигались редкие прохожие, абсолютно равнодушные статисты из другого дня. Я тоже сделала лицо пообычней, будто встречала фанатов акрострита ежесуточно.

Его дорожка была не длиннее двух или трех метров, лишена разбега, фри ран, двойное арабское сальто боком, двойной твист с поворотом, перевороты, курбеты, всё с легкостью, элевация отменная, усилий не видать, как у всякого талантливого существа.

Массивная дверь музея стала отворяться, мы говорили минут пятнадцать, когда я оглянулась, уличный акробат исчез, в межсезонном воздухе растворился.

Год спустя мне попалась статья о free style acrobatics, китайские сальто, бедуинские прыжки (импровизации летающих над песками пустыни пьющих ветер бедуинов? зурна бродячего азиатского цирка?), фляки, курбеты, палмфлипы, туториалы, тренировки в опилках и на снегу. Я тотчас вспомнила волшебную сценку с трейсером с Соляного, вечером набрала номер, подошла Анюта.

— Не видела ли его и ты? Кого и спрашивать, как не штигличанку? Может, он из ваших студентов?

— Нет, у нас только огнепоклонники, файеры, жонглеры с огоньком, fire, fire, паркуром, кажется, не увлекается никто, я бы знала.

— Это не совсем паркур, — говорю я, — разве что отчасти, ему разбег не нужен, он крутит свои сальто почти сюр пляс, sur place. Начинает с места в карьер.

— А, — вспоминает она, — вдруг ни с того ни с сего, словно ему внезапно в голову пришло? Небольшого роста?

— Маленький, скорее худой, почти неприметный.

— Одет в незаметное, темное?

— Да.

— Я его видела! И он начинает прыгать, взлетать, фри ран, не посреди мостовой, а на тротуаре.

— На узком тротуаре возле академии Штиглица, рядом с гранитными скамьями пешеходной зоны.

— Я его видела два раза, — сказала Анюта. — Или три. Всегда вечером. Всегда одного.

— Может, он из циркового училища или из театрального института? — предположила я. — Или из соседней школы?

— Из школы? Он щуплый, похож на мальчишку, но я думаю, что он студент. Скорее всего, это его место.

— Ты видела его прошлой весной?

— Да. Но и осенью тоже.

— Сейчас еще снег не сошел, — сказала я. — На тротуаре еще ледок.

— Если я увижу его в конце апреля или в мае, я позвоню.

Если повезет, увидишь этого акроэльфа и ты, читатель, запиши или запомни: всегда вечером, весной или осенью, место встречи отменить нельзя: на Соляном!

Где за стенами местной кунсткамеры на каждом штигличанском отделении отыщется свой трейсер, непохожий на других, способных и не особо, норовящий с легкостью прокрутить ни с того ни с сего любой работой своей сложнейшее сальто, взлетающий, когда взбредет, под шатром небесного шапито.