Корабль мечты

Патриарх замер как громом пораженный. Ничего подобного раньше не случалось.

– Передаю вам слово, благородный Джустиниани, – с ноткой сомнения в голосе заявил Контарини. – Поднимитесь на трибуну.

Меркурио, вскинувшись, схватил Исаака за руку. Доктор повернулся к нему.

– Что случилось? Ты чего?

Меркурио не спускал с Джустиниани глаз.

– Кто это такой? – спросил Исаак.

– Тихо вам, доктор, – шикнул на него Меркурио.

– Отпусти руку, мне больно!

Тем временем Джустиниани бодро взбежал по ступенькам к Святому и трем церковникам.

Меркурио вновь посмотрел на Джудитту.

– Говорите! – приказал патриарх.

– Наша возлюбленная республика признает авторитет Римской Церкви, его святейшества Папы Льва Х и церковное право, – начал Джустиниани, обращаясь к патриарху. – И вы, жители Венеции, – он слегка поклонился толпе, – знаете, кто такой Папа Римский, и готовы выказать ему уважение… – Его фраза повисла в воздухе.

В толпе неодобрительно зашушукались: венецианцы всегда опасались, что власть Папы и Рима может навредить их торговле, и мирские власти Венеции, как и простой народ, старались сохранить независимость своей родины от Церкви. И Джакопо Джустиниани это было прекрасно известно. Именно поэтому он решил воспользоваться давним недоверием горожан к Риму – в своих целях.

– Но в то же время, при всей нашей любви и уважении к Папе, – продолжил он, – мы любим и уважаем Венецию и ее законы, любим и уважаем правовую систему Светлейшей Республики…

Толпа взбудораженно зашумела.

И патриарх вынужден был признать: Джустиниани удалось разделить то, что Контарини сумел объединить. Теперь весь суд из демонстрации власти Церкви превратился в угрозу независимости Венеции.

– Переходите к делу, благородный Джустиниани. – Патриарх попытался скрыть свое раздражение.

– Патриарх… И вы, народ Венеции… – Патриций вновь сделал паузу.

– Ну же, говорите! – рявкнул Контарини.

Послушник хотел отереть ему пот со лба, но патриарх раздраженно оттолкнул руку с вышитым платком.

– Может ли Венеция, – обратился к толпе Джустиниани, – допустить, чтобы суд в нашем городе проходил с обвинителем, но без защитника? – Он развел руками. – Может ли, должна ли Венеция нарушать свои собственные правила, должна ли… с позволения сказать… покориться традициям, нарушающим наши принципы?

Толпа волновалась все сильнее. Идея о том, что на суде нужен защитник, раньше никому не приходила в голову, да никто и не считал, что в этом есть необходимость. Зеваки с предвкушением ожидали, что ведьма-еврейка сгорит на костре, а они насладятся славным зрелищем. Но теперь суд над ведьмой превратился в противостояние Папы Римского и Республики.

– Благородный Джустиниани, ваше требование противоречит булле его святейшества Иннокентия III «Si adversus vos»[15]

, и потому я не вправе…

– Простите, патриарх. – Джустиниани смиренно склонил голову. – «Si adversus vos», булла, которую я имел удовольствие изучить во дни моей юности, предусматривает, если я не ошибаюсь, закрытый суд. – Он выразительно посмотрел на патриарха. – Или же память мне изменяет?

Патриарх оцепенел. Он понял, к чему клонит патриций: раз уж суд решили провести открыто, что было весьма и весьма необычным для таких процессов, то почему бы не сделать еще одно исключение?

– Благородный Джустиниани, я понимаю, что вы пытаетесь этим сказать… – Контарини отчаянно пытался подобрать слова, не зная, как исправить ситуацию.

– Дож! – вдруг крикнул кто-то в толпе.

Все повернулись к роскошному балкону Дворца дожей. Даже патриарх прервал свою речь и увидел, что дож Лоредано стал свидетелем происходящего. То, что правитель города проявил свою заинтересованность в этом деле, могло означать лишь одно: он поддерживает требование Джустиниани. А это, в свою очередь, означало, что на стороне Джустиниани – Большой совет и Совет десяти.

– Я понимаю, что вы пытаетесь этим сказать, – повторил патриарх, поклонившись дожу, – и как житель Венеции, пускай и слуга его святейшества, я не могу отказать вам в правоте. – Он посмотрел на толпу. Нужно было как-то перетянуть народ на свою сторону. – И по этой причине мы проведем процесс по правилам святой инквизиции, не забывая при этом и о законах нашего любимого города! – провозгласил он.

Люди, которые до этого мгновения были готовы сжечь Джудитту на костре без суда и следствия, возликовали оттого, что справедливость восторжествовала и в противостоянии Рим-Венеция Светлейшая Республика победила.

Меркурио вскинул руки над головой в знак победы. Исаак поднял глаза к небесам и пробормотал:

– Благодарю тебя, Хашем.

– Я протестую! – Святой вскочил со своего места.

Патриарх одарил его испепеляющим взглядом, и доминиканец, понурившись, уселся на место.

– Будет забавно посмотреть, как два монаха вцепятся друг другу в глотки, – сказал кто-то в толпе.

– Интересно, можно биться об заклад? – спросил другой.

Патриарх жестом подозвал к себе Джустиниани.

– Интересное предложение, – шепнул он.

– Идея была не моя, – ответил Джакопо Джустиниани.

Он имел в виду Меркурио, но был уверен, что патриарх подумает о доже.