Корабль-призрак

— Не исключено, — отвечал Филипп. — Без всяких оснований он стал моим врагом, может быть, станет еще и моим другом.

— А если и нет, то ты выполнишь свой долг перед ним. Пусть он придет сюда.

— Нет, нет! Не сегодня! Завтра. Пока же я распоряжусь, чтобы о нем хорошенько позаботились.

— Мы говорим о Шрифтене, будто он такое же существо, как и мы, но я чувствую, что он совсем другой… — молвила Амина, улыбаясь. — Но все равно, из этого мира он или нет, мы можем выказать ему человеческое участие. Меня так и тянет поговорить с ним, чтобы попытаться смягчить его холодность. Не стоит ли мне сделать вид, будто это одноглазое чудовище мне очень нравится? — спросила Амина уже с мрачной усмешкой на лице.

На следующее утро Филипп пригласил к себе Шрифтена, который полностью уже пришел в себя. Он стал худым, как скелет, и лишь в движениях и манере говорить остался таким же резким, как и прежде.

— Я послал за вами, Шрифтен, — сказал Филипп, — чтобы выяснить, что я могу еще сделать для вас? Чего же вам не хватает?

— На моих костях не хватает мяса, хи-хи! — отвечал Шрифтен.

— Мой кок постарается для вас, — пообещал Филипп.

— Как же отощал бедняга, — вставила Амина. — Не тот ли это человек, Филипп, который приносил тебе письмо из Компании?

— Да, да, именно тот, хи-хи! — подтвердил Шрифтен. — Но вы тогда меня не очень-то радушно встретили, уважаемая госпожа.

— Разумеется, — согласилась Амина. — Какой женщине понравится, когда у нее забирают мужа. Но это уже не ваша вина.

— Если мужчины, владеющие приличным состоянием, уходят все же в море и оставляют своих прелестных жен одних, хи-хи, то…

— Пожалуй, вы вправе так выразиться, — вставила Амина.

— …то это самая что ни на есть большая глупость. Разве не так, капитан?

— Я должен был пуститься в это плавание, — отвечал Филипп. — Что я буду делать по возвращении из него, я пока не знаю. Я перенес много страданий, Шрифтен, да и вам тоже было не легче. Мне хотелось бы услышать от вас, что вы теперь намерены делать? Если хотите, я отправлю вас с первым встречным кораблем в Европу. Если хотите, можете высадиться на Мысе. Если хотите…

— Я сделаю так, чтобы вас на борту не было? Вы это имеете в виду, минхер Вандердекен? — закончил одноглазый.

— Нет, не это. Если вы хотите плыть со мной, я готов предоставить вам место и плату лоцмана, я знаю вас как отличного моряка. То есть если вы хотите разделить мою судьбу.

— Разделить? Конечно! Мое желание быть всегда рядом с вами, минхер Вандердекен, хи-хи!

И Шрифтен остался на корабле.

«Утрехт» подошел к берегу, пополнил запасы свежей воды и после двухмесячного утомительного перехода бросил якорь на рейде Гамброна. Все это время Амина предпринимала попытки расположить к себе Шрифтена. Она часто беседовала с ним на палубе, оказывала ему разные услуги, постоянно преодолевая страх, который охватывал ее, когда оказывалась рядом с ним. Постепенно одноглазый лоцман начал замечать ее внимание и, наконец, дал понять, что общество Амины ему небезразлично. С Филиппом он был вежлив, с Аминой — почтителен. По прибытии в Гамброн он стал заходить к Амине в каюту и тогда, когда его не приглашали, но, зайдя, не присаживался и, поговорив с Аминой несколько минут, уходил. Однажды вечером, когда Амина отдыхала на задней палубе, он подошел к ней.

— Уважаемая госпожа, — начал Шрифтен. — Вон тот прекрасный корабль на рейде возвращается через несколько дней в Голландию. Последуйте совету человека, который расположен к вам. Садитесь на тот корабль, возвращайтесь домой и ждите вашего супруга.

— Почему же?

— Потому что я боюсь, что один человек, которому я не желаю ничего дурного, может оказаться в опасности, возможно, даже в смертельной. Есть же люди, которые могут заглянуть в будущее?

— Но лишь те, которые не смертны, — возразила Амина.

— Какая разница, смертны или нет! Но я вижу то, что хотел бы отвести от него. Не испытывайте далее вашу судьбу!

— Кто же может изменить судьбу? — спросила Амина. — И скажите мне, Шрифтен, не переплелась ли как-то ваша судьба с судьбой моего мужа? Мне кажется, что это так. Поэтому ответьте мне, предприятие моего мужа благочестиво?

— Если он верит, что оно благочестиво, то оно и будет благочестивым, — отвечал одноглазый.

— Почему же тогда создается впечатление, что вы его враг?

— Я не враг ему, уважаемая госпожа!

— Нет? Тогда зачем вы пытались выкрасть у него таинственную реликвию, которая нужна ему для исполнения его миссии?

— Истинную причину я не могу назвать. Я только хотел, чтобы он прекратил дальнейшие поиски. Уж не из этого ли следует, что я его враг? И разве не было бы спокойней для него оставаться дома рядом с вами и жить в благополучии, чем бороздить далекие моря ради этих безумных поисков?

Амина не отвечала. Она погрузилась в глубокие размышления.